Зороастр, стр. 83

IX

Полуденный воздух в дворцовом саду был сух и зноен, но в чудной мраморной беседке царила прохлада и слышался мягкий плеск воды. Розовые кусты и ползучие растения не пропускали солнечного света в овальные окна и придавали нежный зеленоватый оттенок восьмиугольной зале, посреди которой бил фонтан, падая мелкими струйками в бассейн, высеченный в полу. На покрытой рябью поверхности тихо и непрерывно колыхались водяные лилии, прикрепившись ко дну водоема своими длинными стеблями.

Негушта чувствовала себя очень несчастной. Зороастр покинул дворец, не предупредив ее ни одним словом, и только по смутным слухам дошедшим до нее через невольниц, она знала, что он уехал на долгий срок. Сердце ее ныло при мысли о всем том, что могло случиться до его возвращения и глаза ее были полны слез.

— Ты здесь одна, моя милая царевна? — раздался позади ее нежный, звучный голос.

Негушта вздрогнула, узнав голос Атоссы. Когда она собралась ответить ей, в ее словах не было и тени того притворного дружелюбия, с каким она говорила накануне. Она была слишком несчастна, слишком огорчена мыслию об отъезде своего возлюбленного, чтоб играть роль или выказывать сердечность, которой не чувствовала.

— Да, я одна, — спокойно сказала она.

— Я тоже одна, — отвечала Атосса, и синие глаза ее заблистали лучами солнца, проникшими вместе с нею в беседку; вся дивная красота ее словно засияла переполнившим ее ликованием. — Придворные женщины отправились торжественною процессией в город, в свите великого царя, и мы с тобой остались одни в дворце. Как здесь чудесно! Как прохладно!

Она села на подушки у окна и стала смотреть на царевну, все еще стоявшую у фонтана.

— У тебя грустный и утомленный вид, дорогая Негушта, — сказала она. — Но ты не должна грустить здесь. Никто здесь не грустит!

Минуту длилось молчание.

— Скажи мне, в чем дело? — сказала она, наконец, вкрадчиво. — Скажи мне, о чем ты грустишь? Быть может, тебе недостает чего-нибудь, быть может, ты тоскуешь о чем-нибудь, к чему привыкла к Экбатане? Скажи же мне, дорогая.

— Что мне сказать тебе?

— Скажи мне, отчего ты печальна? — повторила царица.

— Тебе? — воскликнула царевна, внезапно подняв сверкающие глаза, — сказать это тебе? О, никогда!

Атосса взглянула на Негушту с оттенком печали, как бы огорченная отсутствием доверия с ее стороны. Но юная ёврейка отошла от нее и начала смотреть в сад сквозь покрывавшие окна растения. Тогда Атосса тихо поднялась с своего места и, став сзади Негушты, обняла ее и прижалась своею белоснежною щекой к смуглому лицу царевны. Негушта ничего нё сказала, но затрепетала всем телом, будто к ней прикоснулось что-то ей ненавистное.

— Может быть, ты огорчена тем, что твой друг так внезапно уехал? — шепнула ей Атосса самым нежным тоном сочувствия.

Негушта слегка вздрогнула.

— Нет, — ответила она почти свирепо. — Что это тебе вздумалось?

— Видишь ли… он написал мне два слова перед своим отъездом. Я подумала, что ты рада будешь узнать, что он цел и невредим, — возразила царица, нежно обвивая рукою тонкий стан Негушты.

— Он писал тебе? — повторила царевна в гневном изумлении.

— Да, дорогая моя, — отвечала царица, потупив взор с превосходно удавшимся ей видом замешательства. — Я бы не сказала этого тебе, но мне думалось, что тебе будет приятно узнать что-нибудь о нем. Если ты желаешь, я прочту тебе некоторые места из его письма, — прибавила она, вынимая из складок туники тщательно свернутый кусочек пергамента.

Этого Негушта уже не в силах была вынести. Ее оливковая кожа побледнела, и она вырвалась из объятий царицы.

— О, нет, нет! Я не хочу этого слышать! Оставь меня в покое! Заклинаю тебя богами твоими, оставь меня в покое!

Атосса выпрямилась и холодно взглянула на Негушту.

— Поверь, тебе нет надобности два раза повторять мне, чтоб я оставила тебя в покое. Я хотела утешить тебя, потому что видела, что ты грустишь, и хотела утешить тебя даже ценою своих собственных чувств. Теперь я оставлю тебя, но я не питаю к тебе злобы. Ты очень молода и очень, очень безрассудна.

Атосса задумчиво покачала головой и с видом оскорбленного достоинства вышла из беседки медленною и величавою поступью. Но, идя по саду, она улыбалась сама себе и напевала вполголоса веселый мотив, слышанный ею накануне от египетского актера. Дарий привез из Вавилона труппу египтян и заставил их после пиршества увеселять собравшийся двор музыкой, пением и мимикой.

Эхо слабо повторяло мелодический голос Атоссы между померанцевыми деревьями и розовыми кустами, и звуки его явственно донеслись до ушей Негушты. Смертельно бледная, она простояла некоторое время на том самом месте, где оставила ее царица в немом отчаянии, затем с внезапным порывом бросилась на пол и спрятала лицо в мягкие, голубые подушки. И из глаз ее полились быстрые, жгучие слезы.

Как могло это случиться? Он говорил, что любит ее, а теперь, когда царь услал его на долгий срок, его единственною мыслью было написать не ей, а царице!.. Безумная ревность овладела всем ее существом. Она порывисто прижала руки к вискам; ей казалось, что голова ее готова треснуть от ужасной муки, поглотившей на минуту все ее мысли, потом снова холодная тяжесть легла ей на грудь, и горе ее вылилось в целом потоке слез. Вдруг в голове ее мелькнула новая мысль. Негушта поднялась, оперлась на одну руку и устремила неподвижный взор на свою маленькую золоченую сандалию, упавшую на мраморный пол. Она рассеянно нагнулась, взяла ее в руки и стала сквозь слезы серьезно разглядывать тонкую вышивку и густую позолоту, — под гнетом скорби людям так свойственно сосредоточивать внимание на пустяках.

Неужели царица обманула ее? Как жалела она о том, что не разрешила прочесть письмо! Она никак не думала сначала, что письмо могло быть предназначено для нее самой, и впала в ошибку. Но теперь ей пришла мысль, что царица легко могла выдумать, что получила письмо от Зороастра, или, пожалуй, даже сама нацарапать несколько слов на кусочке пергамента. Негуште страстно захотелось завладеть маленьким свитком и собственными глазами увериться в правде. Ей вряд ли бы удалось решить по почерку, писал его Зороастр или кто другой, но она была убеждена, что признает по какому-нибудь слову, какому-нибудь обороту речи, чье это письмо. Она чуть было не встала, чтоб сейчас же пойти к царице, обличить ее во лжи и потребовать, чтоб она показала письмо. Но гордость ее возмутилась. Ни на одну минуту не должна была она обнаружить перед Атоссой своего оскорбления или хотя бы своей любви к Зороастру…

Но тут же опять перед ней ясно обрисовалась возможность измены Зороастра. Он знал Атоссу и, может быть, любил ее в давно минувшие дни, и теперь старая любовь воскресла в его сердце и умертвила новую, а, между тем, он так искренно клялся Негуште в прозрачную лунную ночь в Экбатане! И, все-таки, он написал не ей, а этой женщине! Неужели это правда? Или это жестокая ложь Атоссы? Под вихрем сомнений и яростного гнева у нее снова брызнули из глаз слезы; она опять Спрятала лицо в бледно-желтые подушки, и прекрасное тело ее затрепетало от судорожных рыданий.

Вдруг она услыхала, что кто-то вошел в маленькую залу и остановился возле нее. Сначала она не решилась поднять головы; она чувствовала себя совершенно ослабевшей и изнеможенной от гнева и огорчения, а, между тем, это была твердая, уверенная поступь мужчины. Шаги замолкли и неизвестный пришелец все еще не двигался с места; она собралась с духом и взглянула на него. Это был сам царь. Как она не догадалась, что никакой другой мужчина не дерзнул бы проникнуть в часть сада, предоставленную придворным женщинам!

Дарий стоял спокойно и смотрел на нее с выражением недоумения и любопытства, казавшимся почти забавным на его строгом смуглом лице. Негушта смутилась и вскочила на ноги с легкою грацией испуганной лани. Она была ленива по природе, но быстра, как молния, когда ею двигал страх или возбуждение.