Зороастр, стр. 102

Так прошла она через все крыло здания и снова очутилась в своих покоях. Ни одной белой фигуры, которую можно было бы по ее одежде принять за жреца, она не встретила. В той части дворца, чрез которую прошла Негушта, Зороастра не было, — в этом она убедилась. Она стала искать глазами маленькую рабыню-сириянку, но та еще не вернулась.

Тогда, чувствуя, что не в силах выносить долее этой мучительной неизвестности, она послала на поиски верховного жреца другую рабыню, мидянку, служившую ей еще в Экбатане.

Негуште казалось, что минуты превращались в нескончаемые часы. Она сидела, сжимая руками виски, как бы стараясь этим сдержать их лихорадочное биение, от которого мозг ее готов был разорваться, и чернокожая опахальщица изо всех сил обвевала ее пальмовым листом, думая, что госпожа ее страдает от зноя. Другим женщинам царица велела удалиться и сидела теперь, озаренная мягким светом благовонной лампады, как истинное воплощение смертельной тоски.

Какое-то предчувствие говорило ей, что над ней нависла страшная, неминуемая опасность. Тишина и спокойствие, господствовавшие во дворце, не могли заглушить в ней ужаса, которым наполнил ее сверхъестественный крик, три раза повторившийся с горных высот.

Она не могла сидеть на месте; встала и начала в страшном волнении ходить по комнате. Что они мешкают, эти ленивые рабыни? Когда они придут, наконец?

В эту минуту в комнату вбежала рабыня-мидянка.

— Где он? — воскликнула Негушта, бросившись к ней.

Женщина низко склонилась и ответила трепещущим голосом:

— Говорят, что верховный жрец бежал два часа тому назад из дворца вместе с царицей Атоссой. Говорят…

— Ты лжешь! — закричала вне себя Негушта, бледная, как полотно. Что говорят еще?

— Говорят, что дикие всадники из восточной пустыни спускаются с гор, — торопливо отвечала невольница, с трудом переводя дыхание. — Все бегут, всюду смятение…

Негушта уже и сама слышала бессвязные крики объятых страхом мужчин и вопли испуганных женщин, все это смешалось в диком гуле, становившемся громче с каждою минутой.

В этот самый миг вбежала молоденькая сириянка. Задыхаясь, она бросилась к ногам Негушты и обняла ее колени.

— Беги, беги, возлюбленная госпожа, — воскликнула она, — диаволы гор гонятся за нами, они запирают все выходы, все люди в нижней части дворца перебиты…

— Где Зороастр?

Лицом к лицу с наступившею смертельною опасностью, Негушта разом сделалась спокойна.

— Он в храме вместе с другими жрецами… Теперь он, наверное, убит… он, ведь, не мог знать, что здесь происходит… Беги же, беги! — кричала в мучительном страхе маленькая сириянка.

Негушта ласково положила руку на голову девушки. Теперь, когда она узнала самое худшее, к ней вернулись и гордость ее, и мужество, и она спокойно обратилась к другим рабыням, ворвавшимся в комнату из смежной залы. Иные совсем задыхались от страха, другие пронзительными криками выражали свой беспредельный ужас.

— С какой стороны приближаются всадники? — спросила царица.

— С холмов, с холмов спускаются они целыми тысячами, — сразу закричали с полдюжины перепуганных женщин; остальные сбились в кучу как овцы, и робко жались друг к другу.

— Ступайте все к последнему окну, — крикнула повелительным тоном Негушта. — Спрыгните на балкон, он вышиной не больше, чем в рост человека, пройдите его до самого конца и обогните тот угол, где он примыкает к главной садовой ограде. Бегите вдоль стены, пока не найдете такого места, где можно было бы спуститься вниз, и тогда через северные ворота сада вам легко будет выйти на дорогу. Бегите и спасайтесь под покровом ночи. Вы достигнете крепости еще до рассвета, если не будете медлить.

Не успела она договорить, как последняя из ее невольниц, обезумев от страха, исчезла за открытым окном и она услыхала, как быстро они спускались на мраморную террасу. Негушта осталась одна.

Но вдруг она заметила маленькую сириянку, смотревшую на нее с мольбой.

— Почему ты не убежала вместе с другими?

— Я ела твой хлеб, как же могу я покинуть тебя в час смерти? — смиренно промолвила маленькая невольница.

— Ступай, дитя, — с глубокою нежностью сказала ей Негушта. — Я видела твою верность и преданность мне; я не хочу, чтобы ты погибла.

Но глаза сириянки гордо заблистали:

— Я рабыня, — ответила она, — но я дочь Израиля, как и ты. Пусть все другие оставили тебя. Я тебя не оставлю. Быть может, я буду полезна тебе.

— У тебя мужественное сердце, дитя, — сказала Негушта. Она привлекла к себе девушку и нежно обняла ее. — Я должна теперь бежать к Зороастру, ты же останься здесь, спрячься, если сюда ворвутся злодеи.

Она повернулась и быстро исчезла.

Гул во дворце отчасти умолк и новые, странные крики стали раздаваться по обширным залам и коридорам. Внезапный дикий вопль, треск взломанной двери, с грохотом падающей на мраморный пол, и затем опять протяжные, нечеловеческие крики, перемешанные с глухими, тихими, отчаянными стонами, — все это казалось устремилось навстречу Негуште.

А маленькая сириянка схватившись за индийский кинжал, висевший у нее за поясом, последовала украдкой за своею госпожой.

XX

Негушта скользила, как призрак, по тускло освещенным коридорам и залам. Смятение, по-видимому, все еще сосредоточивалось в нижней части дворца, но оглушительный шум усиливался с каждою минутой, — вопли раненых женщин и стоны раненых мужчин, бряцание мечей и доспехов и по временам резкий и гулкий лязг, когда с полдюжины копий, не попавши в цель разом ударялись об стену.

Она бежала все дальше, не останавливаясь. Миновала сокровищницу, тоже покинутую стражей, чрез минуту она очутилась на дороге к храму. Насколько она могла видеть при робком мерцании звезд, путь оставался еще свободен. Двери храма были заперты, и массивное здание грозно выступало из мрака, темнее своей собственной черной тени.

Негушта остановилась у двери и прислушалась. Сквозь толстые стены до нее слабо донеслись звуки вечерней молитвы. Все жрецы находились вместе с Зороастром в храме Ормузда, ничего не зная о том, что происходило во дворце, и воспевали пред священным огнем обычный жертвенный гимн, которому суждено было стать их предсмертною песнью. Негушта попробовала отворить дверь. Громадные бронзовые ворота были замкнуты, и хотя она толкала их изо всей силы, они не поддавались.

— Нажми средний гвоздь, — послышался сзади тоненький голосок. Негушта вздрогнула и, оглянувшись, различила во мраке маленькую фигурку сириянки, тайком последовавшей за ней из дворца. Негушта нажала гвоздь, дверь отворилась, медленно и бесшумно повернувшись на петлях. Обе женщины вошли, и сириянка осторожно вдвинула тяжелую бронзовую задвижку на прежнее место. Слесарь-египтянин, делавший замок, сообщил своей возлюбленной секрет, посредством которого он отпирался, — сириянка слышала этот разговор и запомнила.

Хвалебная песнь торжественно раздавалась вокруг священного огня, горевшего неугасимо на черном мраморном жертвеннике. Зороастр стоял пред ним, воздев руки в молитве, и восковое лицо его и белоснежная борода были озарены ослепительным блеском, исходившим от пламени.

Семьдесят жрецов стояли сомкнутыми рядами вдоль стен храма, воздев руки к небу по примеру верховного жреца, и звучные, сильные голоса их гармонически сливались, воспевая хором величественный гимн. Негушта внезапным криком прервала песнопение, устремившись на самую середину храма.

— Беги, Зороастр, пока еще не поздно. Враг надвигается тысячами… он уже во дворце. Нельзя терять ни минуты.

Но верховный жрец спокойно обернулся к ней, и лицо его не обнаружило страха, хотя все другие священнослужители перестали петь и в внезапном испуге столпились вокруг своего начальника. В то самое время, как голоса их умолкли, послышался неясный гул.

— Иди сама и спасайся, — кротко сказал Зороастр. — Я не пойду. Если Премудрому угодно, чтоб я погиб, я погибну пред этим жертвенником. Иди скорей и спасайся, пока еще есть время.