Кирпичи 2.0, стр. 30

Испуганное воронье слетело с крыши и, каркая, осмеяло мое потерянное время.

Глава 15

Быть мужиком

Последние лет пять я отмечал свой день рождения в каком-нибудь недорогом кафе, приглашая тех, кого на тот момент считал друзьями. Небольшой стол на пять-шесть человек.

И каждый год это были новые люди.

С детства меня учили: друг – это всё. Учили этому книги, фильмы, родители, школа, двор. Фразу «Будь другом…» я слышал каждый день.

Я был настолько пронизан идеалами мужской дружбы, что для меня помочь другу в беде – на автомате, в ущерб себе, своим интересам, семье, неважно. «Друг в беде! В беде! Друг!» – стучало сердце, и я спешил на помощь.

Но у меня не было настоящих друзей.

Конечно, были друзья детства, но они остались в том городке, откуда я приехал. Институтские товарищи, так уж вышло, поразъехались – кто в родной город, кто в Москву, кто еще куда.

С тех пор подружиться с кем-то мне так и не удалось. Я говорю о настоящей дружбе, такой, когда не только ты считаешь человека другом, но и он тебя. Не раз бывало так, что я заводил дружеские отношения со знакомыми по онлайн-играм, форумам, с единомышленниками, с кем-то из партнеров – мы общались не только в сети, иногда встречались, и я уже начинал считать их друзьями.

Проблема была в том, что я начинал дружить раньше, чем они. Я оставался для них просто знакомым, они же для меня становились друзьями. Соответственно, и вел я себя как друг: звонил поинтересоваться, как дела; считал своим долгом выручить при просьбе о помощи; делился собственными проблемами, да и вообще был довольно откровенен. Конечно, я не доводил дело до рассказов о детских мечтах или сокровенных желаниях – это было бы слишком. Но я был открыт. Открыт и уязвим.

Открытый, искренний парень, с которым ты едва знаком, но который готов вывернуть душу для тебя и вывернуться наизнанку, лишь бы дружить с тобой, – такое нечасто встретишь, да? Это же находка!

Находкой пользовались. А почему бы и нет?

И когда у меня открывались глаза на «дружбу», я обижался, замыкался в себе, разочаровывался в этой реальности, уходил в другую.

Но не в этот раз.

В холодное время года сотрудники нашей компании курили обычно на пожарной лестнице. Но утром, собираясь кучками перед тем, как зайти в офис, дымили на улице. Думаю, главной причиной было желание посплетничать и обменяться новостями.

В этот день – как обычно – ведущим утреннего никотин-шоу на крыльце был Александр Бородаенко. Я издалека слышал, как он что-то рассказывает, а ребята хохочут. Там были все, кого я бы предпочел в это утро не видеть: Костя Панченко, Миха Семенов, Левон Гараян.

Я втянул голову в плечи, совсем забыв о Лехиных советах об уверенной походке, и решил было просто пройти мимо, ни с кем не здороваясь, но в последний момент передумал.

– Всем привет! – сказал я.

Я уверен, что сказал это достаточно громко, чтобы быть услышанным. Я уверен, что меня услышали. Но на меня даже не посмотрели. Бородаенко продолжал пересказывать смешной фильм, на который ему удалось вчера сходить, Панченко вежливо посмеивался, а Гараян и вовсе хохотал в голос. Лишь Миха задумчиво курил, и было непонятно, слушает ли он или думает о чем-то другом.

Я пожал плечами и зашел, думая, что лучше бы я тихо прошел мимо, не привлекая внимания. Как бы то ни было, я стал чужим для этих ребят.

И если они не хотят общаться со мной… Им все-таки придется, пока мы еще работаем в одной компании. Возможно, мне изначально стоило к этому и стремиться – хорошо выполнять свою работу и не выходить за рамки рабочих отношений – с каждым из них. И с каждой. Не стараться быть каждому товарищем, другом, не пытаться быть хорошим и приятным парнем для всех, а быть хорошим и отличным парнем для себя.

После обеда я внимательно изучил бумаги текущего проекта и понял: чего-то не хватает.

– Константин, можно вас на минутку? – обратился я к Панченко.

Костя резко отодвинулся от стола, встал и подошел ко мне. Его челюсти пытались пережевать жвачку, руки в карманах, развязная поза, в общем – воплощенное презрение.

– Че?

– Вы подготовили маркетинговое исследование?

– А ты че, придраться решил? Ну, подготовил. Лиде уже сдал.

– Так. Скажите мне, кто ведет этот проект?

– Ну, допустим, ты.

– Не допустим, а так и есть. Сейчас же принесите мне отчет.

Лида, внимательно нас слушавшая, встряла в разговор:

– Резвей, чего ты к словам цепляешься? Он сдал мне отчет, но я его не могу найти.

Я проигнорировал Лиду и снова обратился к Панченко:

– Так в чем проблема, Константин? У вас же осталась электронная копия? Распечатайте еще раз и принесите мне.

– Ладно, – ответил Костя и вернулся за свой компьютер.

Прошло пятнадцать минут, а Костя, казалось, совсем забыл о моей просьбе. Конечно, я мог добиться своего гораздо проще, например, пригрозив тем, что пожалуюсь шефу. Но это была бы локальная победа. Да, возможно, я даже добился бы увольнения Панченко. Но авторитета этим себе не прибавил бы.

– Константин! Будьте добры, поторопитесь!

– Ща, че ты распереживался, – сказал Костя. – Все будет!

– Соблюдайте субординацию, молодой человек, – сказал я.

– Раскомандовался, петух… – проговорил Костя. – Хренординация!

Я услышал чье-то хихиканье. Ну ты, Костя, сам напросился.

– Иди сюда, Панченко, – вертя в руках ручку и разглядывая ее, тихо попросил я.

Немного подумав над моим предложением, Костя подошел.

– Костя, даю тебе минуту на то, чтобы ты выплюнул жвачку, вытащил руки из карманов, распечатал отчет и сдал его мне. Уложишься?

Именно этого Костя и ждал. Он давно хотел довести меня и выяснить отношения. И поэтому он как-то особенно радостно завопил:

– Да пошел ты, урод!

Думал ли Костя, что я тоже этого ждал? Вряд ли. Наверное, поэтому он удивился, когда я спокойно встал, обошел стол, ухмыльнулся ему в лицо и за галстук потащил его на выход. Он отбрыкивался, а за нами, возбужденно галдя, шли остальные. Я вывел его на лестницу, пнул под зад и спустился вслед за ним.

Мы прошли мимо удивленного вахтера Жорика, который увязался за нами, и оказались на улице. Холод ударил по щекам, но прилившая кровь грела сердце. Впервые в жизни мне захотелось подраться. Нас окружили набежавшие сотрудники. Я снял пиджак и кинул на куст. Костя отдал свой пиджак Бородаенко.

Мы стали кружиться друг около друга.

– Ну, давай, урод, давай, – подзадоривал себя Костя, смешно пританцовывая.

– Ты мне сейчас за все ответишь, крысеныш, – не отставал я, стараясь сохранять спокойствие.

Я попробовал ударить, но потерял равновесие и плюхнулся на землю. Костя не стал благородно ждать, пока я встану, и налетел на меня. На меня посыпались злые, мелкие удары, я же, прикрывая руками лицо, ногами пытался отпихнуть Костю.

Вмешалась Лида.

– Да разнимите вы их! – закричала она.

Коллеги, очнувшись, разом кинулись нас разнимать. Жорик с Бородаенко скрутили Костю и повели из распавшегося круга. Костя вырывался и выплевывал проклятия в мой адрес: «Отпустите меня! Я его порву!»

Я стряхнул насевшего Гараяна, подобрал пиджак и побрел подальше от офиса зализывать раны, чувствуя на себе любопытствующие взгляды. Глупо я себя повел, спору нет! Не прошло и полдня, как я решил ограничиться формальным общением, и вот сам же нарушил свое же обещание.

Дошел до ближайшего кафе как был, в пиджаке, заказал зеленого чаю и стал думать, что делать дальше. Жутко хотелось курить.

Чувствовал я себя очень плохо. Дело было не только в моих переживаниях, скорее, в нарастающей вокруг меня атмосфере враждебности. Ощущения были такими осязаемыми, что каждый взгляд в мою сторону я воспринимал как острый укол. Я все больше верил, что ненависть имеет лучевую природу.

Мне срочно нужно было с кем-то поговорить. С кем-то, кто не ненавидит и не презирает меня.