Про моркоff/on, стр. 6
– Все, дело сделано, нельзя такие важные вещи решать с твоей помощью, – заявила она монетке.
Хотела красивым жестом выбросить ее в окно, но пожалела, сунула в карман. Вместо этого небрежно порвала листик, на котором было записано, кто «орел», а кто нет.
Решение было принято, и на душе у Оли было спокойно. Она улыбнулась, с чувством зевнула и завалилась спать.
Часть 2
Решка
Тридцать лет после сельхозработ.
Июнь 2012 г.
– Квашин! Какого черта ты там копаешься? Опоздаем ведь!
Ольга рявкнула больше для острастки. До выхода из дома оставалось еще верных полчаса. Но Квашин – он такой. Квашня квашней. Если не прикрикнешь вовремя, не пошевелится, будет сопли жевать.
Ольга повернулась к зеркалу левым профилем, потом правым. Кажется, ничего. Хорошо, что смолоду кожу берегла, денег на кремы не жалела. Шейка – как у двадцатилетней! Бывшие однокурсницы, небось, гораздо хуже выглядят!
А вот вокруг глаз придется поработать. Сорок семь – ягодка не совсем. Ольга почти добилась идеала (не видно ни морщин, ни косметики), когда обнаружила за своей спиной мужа. Она привычно нахмурилась и спросила:
– Готов?
– Да.
– Иди грей машину.
Алексей исчез из отражения так же неслышно, как и объявился. «Ничего сам сделать не может,– раздраженно подумала Ольга. – Все командовать нужно».
Уже в машине она еще раз проверила макияж и одежду. Не найдя изъянов, переключилась на супруга. Тот выглядел… как обычно. Удовлетворительно. Узел на галстуке она завязывала сама, пиджак три раза заставляла чистить. Закончив досмотр, Ольга сообщила:
– Я звонила Наташе и Пете.
– Угу.
– Квашин! Тебя что, совсем не интересует судьба собственных детей?
– Интересует, – ответил муж, но от дороги не отвлекся.
– С Наташей я не поговорила, она кормила Машку. Трубку поднял этот…
Алексей мягко повернул руль и иронически поднял брови. «Этот» был наказанием семьи – Ольгиным зятем. То есть и Алексеевым тоже, но с тестем он почти не общался, зато с тещей сразу переходил на повышенные тона и заканчивал разговор всегда одинаково: «У нас своя жизнь, Ольга Петровна, мы как-нибудь разберемся».
– Потом позвонила в Москву Пете.
Лицо Алексея непроизвольно разгладилось. Петя унаследовал ум отца и энергичность матери. Три года назад он осуществил отцовскую мечту – поступил в Физтех.
– Не вижу поводов для улыбки! Там звучала музыка!
Возмущенная реплика предполагала обязательную реакцию, и Алексей сказал:
– Ну и что? Просто мальчик любит музыку.
– Это была не музыка! Это был их… как его… технорэп! Петя на ночь глядя поперся на дискотеку!
– Ему двадцать лет. Вспомни себя…
Это была неправильная фраза. Ольга всем корпусом повернулась к супругу.
– Я в двадцать лет ребенка грудью кормила, а не по кабакам шлялась! А еще тебя за уши из твоего института проблем вытаскивала.
– Ядерных проблем, – буркнул Алексей.
– Нет! Моих проблем! Если бы не я, ты бы там до сих пор интегралы считал. Причем даже не на компьютере, а на бумажке.
– Я теоретик, мне не нужен компьютер.
– Бывший, слава богу, теоретик! Вернее, слава мне! Кто добился твоего перевода на завод? Хоть бы спасибо сказал!
Алексей вздохнул. Протестный запал у него кончился. Он не стал напоминать, что благодарил жену уже тысячу раз.
– Спасибо, лапочка.
Но лавина уже сошла с вершины, и она не могла остановиться, не пройдя склон до подножья.
– Кто тебя в задницу пихал, чтобы хоть какую-то карьеру сделал?! Если бы не твоя бесхребетность, давно уже директором был бы! Я же из тебя главного инженера сделала, сам бы ты ни на сантиметр не продвинулся. Что ты на меня смотришь? Почему стоим?
– Приехали, лапочка. Вон ресторан.
Ольга сделала несколько глубоких вздохов, еще раз изучила свое отражение в зеркале. Из-за этого придурка вся побагровела! Нужно успокоиться.
Сейчас они войдут в зал рука об руку, и все бывшие однокурсники сразу поймут: у Оленьки не просто все хорошо – у Оленьки все образцово-показательно.
Однокурсников собралось на удивление много – никак не меньше двух третей от списочного состава. Все присутствующие делились на две полярные категории. Одни совершенно не изменились (разве что мужики полысели-поседели). Другие изменились до неузнаваемости. Оленька повертела головой, поймала отражение в настенном зеркале и с удовлетворением пришла к выводу, что они с мужем относятся к первой категории. «В руках у хорошей женщины,– подумала она, – и тюфяк прилично выглядит».
Банкет был устроен грамотно, в форме фуршета. Закуски и напитки теснились на столах, люди подхватывали тарелки и отправлялись в свободное плавание. На отдельном столике стоял здоровенный торт с вертикально торчащей цифрой «25» и шоколадной надписью «Физфак forever!». Ольга отправила мужа добывать еду, а сама окунулась в толпу.
Квашины приехали чуть позже официального начала (так и было рассчитано), поэтому основная часть гостей уже находилась в «подогретом» состоянии. С огромному удовольствию Оли, ее узнавали все и сразу. Мужики сразу подлетели с комплиментами, женщины таращились со змеиной доброжелательностью. Мало кто сохранился так, как Ольга. Разве что Алеська, которая даже умудрилась похудеть и вообще выглядела, зараза, как девчонка. Впрочем, на Алесину талию у Оленьки был мощный контраргумент.
– Здравствуй, Леська! – защебетала она, выполняя ритуальный поцелуй. – Здорово выглядишь! Вот что значит не обременять себя семьей. Умница.
Алеся улыбнулась так, что стала похожа на стоматологическую рекламу.
– Ой, Олька! Ты-то какая молодец! Я слышала, уже бабушка?
Но это был не укол, а ерунда. Ольга совершенно не стеснялась своего статуса. Она тут же принялась хвастаться внучкой. Женская часть аудитории тут же облепила ее, жадно выспрашивая подробности. У всех, кроме Алеси, были свои дети, но они уже давно выросли. Кроме того, внучка – это совсем другое!
Оля наслаждалась своим триумфом: столько лет прошло, а она все еще звезда курса, по-прежнему в центре внимания, по-прежнему самая красивая на потоке.
Но именно в этот момент высшего самодовольства произошел страшный удар судьбы. К кучке щебечущих женщин подошла еще одна. При виде ее у бедной Оли непроизвольно вытянулось лицо, и она запнулась на полуслове. Ничего особенного в этой женщине не было: не супермодель, не красавица, но все в ней было… из какой-то другой жизни. Строгий костюм (но за какие деньги! как сидит!), высокий каблук (эти туфельки стоят, как наша машина), тоненькие золотые украшения (а-а-а! слов нет, одни эмоции!), холеное лицо (интересно, сколько подтяжек?), идеальная прическа (явно не сама у зеркала делала), безупречный маникюр (на даче она грядки точно не копает, похоже, даже посуду не моет).
Оля втянула в себя ее внешность одним дыханием, что-то в этом облике было знакомое, но практически неузнаваемое.
– Ирка, Ириша, – закричали, вдруг, вокруг нее, – вы все-таки приехали? Какие молодцы! А где муж?
Все внимание присутствующих мгновенно переключилось на новенькую, а Оля стояла как пришитая на одном месте и пыталась сообразить. Ирка? Ириша? И вдруг, как гром среди ясного неба, пришло прозрение. Кузовлева?!
Та самая серая мышка, которая на картошко-морковке вечно торчала на кухне? То неприметное создание, которое сидело на первых партах и грызло гранит наук? Это она?
Как же так? Что с ней случилось? Может, она вышла замуж за пластического хирурга?
Оля подошла поближе, туда, где вокруг Ирки кипела жизнь. Кто-то из мужиков уже совал ей бокал шампанского, кто-то целовал в щечку, вокруг столпился, наверное, весь курс. А Ира стояла в центре этого всеобщего внимания, совершенно спокойно улыбалась, пила шампанское маленькими элегантными глоточками и говорила:
– Да приедет он, приедет. Не может он не приехать. Он ради нашей встречи весь свой график перекроил. Вчера из Англии прилетел, сегодня совет директоров перенес с шести часов на три. Так что уже минут через сорок должен появится.