Дороги колдовства (сборник), стр. 38
«Это все игра воображения. Пора сказать себе „стоп“», — решила Маша, отодвигая на противоположный край стола уже давно пустую чашку.
Девушка часто приходила в это кафе, почти каждый день по пути из школы домой. Особенно осенью, когда под ногами шуршат опавшие листья, а в груди появляется смутное чувство печали, когда хочется согреться глотком горячего кофе и подсмотренными украдкой кусочками чужих счастливых жизней. Сама Маша назвать себя счастливой никак не могла.
В этом году ей исполнилось пятнадцать, но ей казалось, что ничего хорошего с ней больше не случится. Ровно год назад она оказалась вычеркнута из жизни, словно одним резким росчерком пера. Год назад у нее было все — и родители, которые, казалось, любили ее, и подруги, и мальчик, с которым они медленно шли из школы, почти не решаясь взглянуть друг на друга, и отчаянно краснели, случайно соприкоснувшись рукавами. Тогда у Маши было все. Только она не осознавала этого.
Все рухнуло в один момент. Казалось, ничто не предвещало беды, когда в один из вечеров к ним в дом явилась чужая женщина. Она пришла, чтобы увести отца Маши.
— У него уже давно другая семья. Вы не нужны ему, — сказала она тогда холодно и четко.
И отец, не глядя ни на жену, ни на дочь, ушел с незнакомкой. Не слишком красивой, довольно неприметной шатенкой с презрительной улыбкой.
В темных стеклах отражались огни неспящего города, а мама сидела у окна. Она не плакала. Просто смотрела в пространство неживыми глазами. Ее взгляд застыл, словно внутри ее навсегда выключили свет.
Целый год Маша прожила с этой ношей. Отец так и не вернулся, а мама словно бы превратилась в куклу. Маша плакала, старалась привести ее в чувство. Но вскоре не осталось ничего, даже жалости, только тягостная атмосфера в квартире, дышать в которой было невозможно, — будто сам воздух давил на грудь. Дом превратился в Северный полюс. Минус пятьдесят на градуснике — никак не меньше!
Девушка тоже замкнулась. Самым страшным ее кошмаром стало то, что о произошедшем узнают в школе. Каждый день на протяжении всего этого невероятно длинного года она ожидала, что кто-нибудь крикнет ей в лицо: «Тебя бросил отец!» И Маша вся сжималась от предчувствия боли.
«Ты проклята, деточка! Ты умрешь, когда тебе исполнится пятнадцать!» — сказала ей однажды сумасшедшая старуха в нелепых, словно опереточных, лохмотьях и расхохоталась хриплым каркающим смехом.
«Ты умрешь! Ты умрешь!» — настойчиво врывался в Машины сны ужасный голос, и тогда девушка просыпалась в холодном поту и сжимала зубами подушку, чтобы не закричать от отчаяния и безнадежности. Круг замкнулся, и она металась в нем, уже не веря, что можно найти выход. Но иногда приходили и другие сны — не менее странные и тревожные. Маше снилось, будто она идет по узким глухим коридорам здания, выложенного из огромных серых камней. Эти камни обступали ее, и ей казалось, что она лежит в саркофаге, а потом в конце коридора вдруг показывался свет и оттуда доносилось негромкое ритмичное пение. «Ближе! Подойди к нам ближе! Дай на себя взглянуть!» — будто требовали чужие настойчивые голоса, звучащие так странно, что Маша, скорее, не понимала, а догадывалась о смысле слов. И девушка просыпалась, растерянная и напуганная, все еще чувствуя на себе тяжелый нечеловеческий взгляд.
Маша сторонилась одноклассников и держалась на переменах одна, а каждый день, сразу после окончания занятий, спешила уйти из школы, чтобы долго бродить в одиночестве по улицам, заходить в кафе и приглядываться к людям, воруя кусочки чужой жизни… Мальчик, с которым она едва не начала встречаться, сначала пытался заговорить, смотрел на нее с недоумением, но вскоре уже ходил с Машиной одноклассницей. Не удивительно: не одна — так другая. Все мужчины — предатели. Как отец.
Мужчина за соседним столиком наклонился к своей спутнице и прошептал той что-то на ухо. Светловолосая кивнула, отодвинула от себя бокал с латте и блюдечко с пирожным. Они встали и стали одеваться: девушка — в темно-зеленое короткое пальто, удачно оттеняющее медный цвет ее волос, мужчина — в черную куртку.
Маша не решалась глядеть прямо на них, но наблюдала за парой из-под полуопущенных ресниц. Красивая девушка казалась ей бабочкой, угодившей в паучьи сети. Почему? Незнакомец медленно подвинул стул. Все, даже скрип стула, казалось Маше зловещим дурным предзнаменованием.
Мужчина оглянулся на Машу, и девушка зажмурилась. А когда открыла глаза, пара была уже у стеклянных дверей кафе. Всего-то начало восьмого — а какая темень!
Можно было задержаться еще на какое-то время, купить еще одну чашку кофе, понаблюдать за счастливо воркующей в углу парой и успокоиться, немного согревшись их сияющим очевидным счастьем… Но Маша поднялась и вышла во тьму как раз вовремя, чтобы увидеть силуэты двоих удаляющихся людей.
Она не могла сказать себе, зачем следует за ними и что она сможет сделать, если проснувшееся чувство опасности найдет подтверждение, но ведущий ее инстинкт оказался сильнее, и Маша шла, обгоняя случайных прохожих, поскальзываясь на мокром от луж асфальте.
Вот парочка приблизилась к переходу через дорогу. Здесь мужчина оглянулся, и Маша сразу поняла, что он ее заметил. Заметил, несмотря на тьму, и то, что она успела нырнуть за спину какому-то коренастому полному субъекту в длинном пальто.
«Что я делаю?! — испугалась девушка. — Еще не поздно повернуть!»
Но было уже поздно. Она ступила на белые линейки перехода.
Незнакомец, бывший уже на другой стороне улицы, снова обернулся. На секунду Маше вдруг показалось, что его глаза сузились, а губы искривила торжествующая улыбка. Но разве могла она разглядеть все это при тусклом освещении редких фонарей?
Впрочем, времени на раздумья у нее не осталось. Прямо перед ней вспыхнули хищно-желтые глаза неведомого чудовища. Натужно заскрипели тормоза, а затем что-то огромное ударило ее.
Маша почувствовала, что летит, словно выпущенная на свободу птица. И падает, падает… Очень долго падает. Наверное, целую вечность, проваливаясь в вязкий жадный мрак. Она не ощущала ни боли, ни удивления, только странное тепло в груди — там, где прильнул к коже серый камень, там, где билось ее сердце.
Глава 1 Двери старого замка
Тихое, словно вкрадчивое постукивание пробивалось сквозь плотную пелену тишины. «Я жива», — подумала Маша и осторожно открыла глаза.
Мир вокруг оказался странным. Девушка лежала на кровати, отгороженной от остальной комнаты плотной занавеской.
Это была не ее комната. Маша сморгнула, но ничего не изменилось, и монотонное приглушенное постукивание мешало думать, действуя раздражающе. Память возвращалась понемногу — словно глоток за глотком.
Маша сдвинула брови, напряженно припоминая. Странный мужчина в кафе… И зачем она только пошла за ним?.. Огромные глаза чудовища, оказавшиеся фарами приближающейся машины… Удар или только предчувствие удара…
«Ну конечно! Меня сбила машина, и я теперь в больнице!» — наконец догадалась девушка. Она осторожно огляделась и, к собственному изумлению, не увидела капельницы. «Надеюсь, ничего не сломано», — подумала Маша, с ужасом вспоминая одноклассницу Ольгу, которая целый месяц проходила с гипсом на ноге.
Маша пошевелила руками под тяжелым шерстяным одеялом, попутно удивившись, что оно не заправлено в белоснежное больничное белье. С гигиеной в этой больнице, судя по всему, определенно имелись проблемы. Впрочем, это нестрашно. Главное, что руки шевелились. Маша попыталась сесть на кровати. Тело с трудом повиновалось ей, а голова тут же закружилась, так что пришлось привалиться плечом к холодной стене, а с губ невольно сорвался тихий стон.
Постукивание тут же прекратилось, а занавеска у кровати отдернулась, и Машиному взгляду предстала добродушная, чуть глуповатая физиономия медсестры. Она оказалась совсем молоденькой, лет, наверное, восемнадцати. «Практикантка», — сразу же решила Маша. В комнате было довольно темно, но девушка разглядела, что у практикантки длинные волосы, заплетенные в две спускающихся на грудь косы, вздернутый нос и большие, широко распахнутые глаза.