Пятизвездочный жених, стр. 27
И тут я вспомнила свой сон.
Цветущая сакура. Лизка в подвенечном. Школьная училка с двусмысленной подушкой на спине. И это мерзкое пяточно-скорлупное словечко «крысятничает», произнесенное почему-то мужским голосом. Голосом Герыча! И как я сразу его не узнала?
Перед глазами поплыли темные круги, в ушах зашумело.
– Кошмар какой… подумать только, – шептались коллеги.
– Колесо сансары, – шипели деревья.
Вот она – кара, которой я ждала. Карма, закон бумеранга или… что там еще? Эта леденящая душу мысль придавила к полу. Я молчала, низко опустив голову. Словно признавая себя виновной…
Дальше все было, как в расфокусе.
Лица коллег: испуганное – у Карины, сочувственные – у Артема и Алисы, злорадное – у Эльвиры… Все они отводили взгляд. Даже Мышка.
Мои ледяные пальцы, которые все никак не могли застегнуть «молнию» на сумке.
Презрительно брошенные слова шефа:
– Крыс в моей программе не будет. Телевидение – мирок маленький. Я мог бы устроить так, что тебя никто не возьмет на работу, но не предам это дело огласке. Из уважения к Лизавете.
Видимо, из этого самого уважения Герыч решил вышвырнуть меня лично. Проводил до самых дверей офиса, как под конвоем. Оказавшись у лифтов, я долго изучала голую стену, не в силах поверить в происходящее.
Из-за развернутой газеты выглянул Толик.
– Литаврина! Куда?! А отмечаться! Смотри, завтра не пущу! – пригрозил он.
– А который сейчас час? – Язык не слушался, словно опух.
– Десять минут двенадцатого.
Шариковая ручка с обкусанным концом прыгала в руке, как живая. С трудом написала: «М. Литаврина – 11.10» и положила ручку на стол.
И зачем, дурочка, писала? Завтра-то я сюда уже не приду…
На ватных ногах я вошла в лифт, нащупала окоченевшим пальцем кнопку первого этажа и… вышла. Зеркальные двери сомкнулись. Облокотившись о стену, я уставилась в окно невидящим взглядом. Перед глазами прыгали выдолбленные буквы «Дюпон» в куче мятых бумаг.
Стукнула дверь. К лифтам выбежала Карина.
– Машка! Хорошо, что ты еще не уехала! – запыхавшись, проговорила она.
Пойманной птичкой в груди затрепыхалась надежда. А вдруг Карина пришла сказать, что это розыгрыш? Глупая шутка Мышки или Викули?
– Твои вещи.
Только сейчас я заметила в ее руках картонную коробку. Там лежали кружка с надписью «Маша» в наивных вензельках, кассета ВХС, блеск для губ, блокнот и ворох бумаг – все, что выгребли из моего ящика в столе.
Пойманная птичка выпорхнула из груди.
– Спасибо.
Взяв коробку, я с силой надавила на кнопку лифта. Карина кашлянула за моей спиной:
– Ну ты… это… уж не переживай! Это не самая большая трагедия, которая может случиться в жизни, пупсик!
Я удивленно обернулась. Слова администраторши чем-то зацепили меня. Голова гудела. Мысли расползались, как тараканы на свету. Кивнув Карине, я вошла в лифт. Двери закрылись.
Глава 18
Казалось, за минувший час мир рухнул, земля раскололась – повсюду торчат обломки домов и огрызки телеграфных столбов, из-под руин доносятся глухие крики о помощи. Но на улице по-прежнему светило солнце, весело шептались запыленные тополя. Вкусно пахло свежескошенной травой – на газоне жужжал триммер. Как будто ничего не случилось.
Я и сама была на удивление спокойна. Только руки почему-то сильно дрожали. В вагоне метро девушка, сидящая напротив, обмахивалась журналом и без конца сбрызгивала глянцевое лицо термальной водой, а я все куталась в летнее пальто. Меня била мелкая дрожь. Оттаять удалось только дома, под горячим душем. Узел внутри размяк, и я заплакала, глотая соленые слезы с привкусом хлорки.
Я гипнотизировала лежащий на стиральной машинке мобильный, но тот тягостно молчал. Мышка, Алиса, Викуля, Валечка… Почему они не обрывают телефон, не подают маячки с той стороны баррикад? Не поддерживают, не любопытствуют, в конце концов? Ведь все они мои коллеги, друзья! Телефон молчал. Был человек, и нет.
Я выдавила из тюбика немного шампуня и с остервенением принялась намыливать голову. И в эту минуту телефон ожил и радостно заверещал! Поддерживая волосы, поспешно выключила воду и одной ногой выпрыгнула из ванной. Мыльные струйки стекали на сброшенную на пол одежду, я с нетерпением схватила трубку.
Звонила Аполлинария.
– Ну как ты? – глухо спросила она.
Я шмыгнула носом.
– Маша, хочу, чтобы ты знала. Я ни на секунду, слышишь? Ни на секунду не поверила, что кошелек украла ты.
Ее слова целебным бальзамом пролились на раны. Удивительно, что заветные слова я услышала от начальницы, которую всегда считала эгоистичной карьеристкой. Только она позвонила, поддержала в трудную минуту. Хотя, может, в том, что она позвонила именно в эту минуту, ничего удивительного и не было. Кто еще мог позвонить человеку в душ?
– Это засада! – продолжала шефиня. – То, что произошло сегодня, не лезет ни в какие ворота. Лично я не останусь в этом театре абсурда ни дня! Уволюсь немедля! Я так и сказала Аркадию Георгиевичу! Ну, вернее… пока не сказала, но собираюсь! – Воинственный шепот отдавался странным эхом. Я заподозрила, что она звонит, закрывшись в кабинке туалета. – Мы должны восстановить твое честное имя! Думаю, настоящий вор подкинул кошелек тебе в сумку, когда запахло жареным. Или сделал это умышленно! Вспомни, может, ты кому-то насолила?
Не в силах ответить из-за стоявшего в горле кома, я лишь потихоньку всхлипнула.
– Перестань! Должен быть какой-то выход. В редакционной комнате ведется видеонаблюдение. Можно взять кассету. Так что не раскисай! Обещаю, я этого так не оставлю!
– Спасибо, Аполлинария!
Звонок шефини немного привел меня в чувство. Я заказала суши на дом и, обложившись пластиковыми контейнерами с японской едой, принялась размышлять. Конечно, Аполлинария права – злосчастный кошелек мне подбросили. Сделать это было не так уж и сложно. Вы удивитесь, но я немного рассеянна, а сегодняшним утром и вовсе спала на ходу. Другой вопрос: кто мог это сделать? Явных конфликтов с коллегами у меня не было. Зуб вроде никто не точил… Ролл выскользнул из палочек и плюхнулся в чашку с соевым соусом. Карина! Больше некому. Сначала кошелек подкинула, а потом сумку принесла и специально ее вытряхнула на глазах у всей программы, ведьма! Что там она болтала сегодня у лифта? «Не самая большая трагедия, которая может случиться в жизни, пупсик». Надо же, запомнила! Только и ждала подходящего случая вернуть должок. И дождалась! А я, идиотка, ей подыграла! Мистическое появление кошелька в торбе, а потом слова шефа из давнего сна выбили почву из-под ног. На злосчастном собрании я вела себя так, как будто на самом деле чувствовала вину! Я ее и чувствовала. Но не из-за того, что украла кошелек, а из-за того, что украла парня у лучшей подруги. Почему я ничего не сказала в свое оправдание? Стояла там и молчала, как смиренная овца! Вот все и посчитали меня воровкой!
Ну, уж нет, Пупсик, не дождешься. Не стану пасовать перед какой-то там готической ведьмой! В голову пришла гениальная идея, и я решила действовать.
Но, как это часто бывает, «гениальный» план, разработанный ночью, утром показался просто немыслимым. Едва я открыла глаза и вспомнила о задуманном, как ладони вспотели, а желудок тошнотворно сжался. Нет, это – выше моих сил! Я долго лежала под одеялом без движений, но потом все-таки вытащила себя из постели, заставила умыться, одеться и выйти из дома.
Я успела вовремя. Машины шефа на стоянке еще не было, и я засела за каким-то битым жизнью «Опелем». В засаду, как сказала бы Аполлинария.
Прошло минут десять, и у шлагбаума мигнула вишневая «Тойота» с аэрографией дракона. Машина босса.
Припарковавшись, Герыч вышел из авто и заспешил к офису.
Я сделала глубокий вдох, чтобы взбодриться, и двинулась к нему: