Голубятня на желтой поляне (сборник), стр. 85
– Я тебе все объясню. Потом.
– Да я и сам могу, – добродушно сказал Глеб. – Чего уж…
– Тебе, наверно, осточертело, – отозвался Юрка. – Сколько можно одну и ту же историю пересказывать!
– А что делать?… Главное, что сам разобраться не могу. Даже записывать начал все по порядку, чтобы все в систему выстроить, да не получается… Я привык на машинке работать в редакции. В командировках только стенографирую, а потом… – Он пошевелил длинными пальцами, будто застучал по клавишам. И спросил без всякой надежды: – Вы случайно не знаете, где бы раздобыть на пару дней машинку?
Юрка пожал плечами.
Я тоже хотел пожать плечами. И все было бы нормально: откуда у четвероклассника пишущая машинка, это же не калькулятор для уроков математики. Но… а если я все-таки достану?
Тогда Юрка лишний раз увидит, что я не только опаздывать умею. Что Гелька Травушкин – не Копейкин, он кое-чего стоит.
Я небрежно сказал:
– Точно обещать не могу, но попробую…
Глеб обрадовался совсем по-ребячьи:
– Ой, правда? Будь другом! А то я без работы свихнусь окончательно.
А Юрка посмотрел на меня с недоверчивым уважением.
Мы с Глебом распрощались до вечера. Когда шагали через пути, Юрка спросил:
– Где возьмешь машинку?
– Дедушкина.
Юрка сказал без насмешки, даже с сочувствием:
– Вот тогда тетушка твоя точно перейдет от слов к делу.
– Если не надолго возьму, никто не узнает… Лишь бы этот Глеб вместе с машинкой не сбежал куда-будь.
– Он что, похож на жулика? – заступился Юрка.
Я не знал. Настоящих жуликов я видел только в кино. Но ведь и в кино они не настоящие, а артисты.
– А зачем он тогда в вагоне укрывается?
– Да не укрывается он. Наоборот. По всем начальникам ходил, только они на него как на сумасшедшего смотрят.
– Почему?
– Ты удостоверение видел? Какой там город?
– Колы?ч какой-то… Или Ко?лыч?
– Ко?лыч. А где такой?
Я сердито дернул плечом: мало ли на свете разных городов?
– И никто не знает, – хмуро сказал Юрка.
– Как это?
– Вот так… И сам он не знает.
– Тогда он сумасшедший. И ты заодно. А я еще машинку хотел ему…
Юрка не разозлился. Он сказал серьезно:
– Тут непонятный случай. Он поехал из своего Колыча очень недалеко. В какую-то Старо-Талицу, писать репортаж про летний лагерь. А вместо этой Старо-Талицы попал сюда.
– Ну и ехал бы обратно, если не туда принесло.
– Куда «обратно»? Нет на линии такой станции – Колыч. Нет нигде…
Я даже остановился.
– Как это нигде?… Ну, значит, он не из Колыча! Он врет!
– А удостоверение?
– Ну… Юрка! Оно, наверно, фальшивое!
Юрка сказал снисходительно:
– Глупенький-глупенький Геля. Кто будет делать фальшивый документ, от которого у всех глаза на лоб? Да и зачем?
«В самом деле», – подумал я. А Юрка глянул на меня сбоку и спросил.
– Ты вот скажи: этот Глеб похож на плохого человека?
Я посоображал. Нет, не похож. Скорее, наоборот. Глаза добрые. И какой-то беззащитный он, хотя и большой.
– Он даже ни одного сухарика нашего не тронул, несмотря на то, что голодный, – сказал Юрка.
– А почему голодный-то?
– Он же из дома совсем ненадолго уехал, денег с собой почти не взял. И теперь – ни в кафе, ни в гостиницу…
– Хлеб-то мог взять в булочной!
– Он не знал, что можно бесплатно.
Я обалдело заморгал.
– Он совсем какой-то… ну, как Робинзон на диком острове, – сказал Юрка. – Надо ему помочь. Ты вот Ереме помогать взялся, а Глеб – живой человек.
– Ерема – тоже живой, – заступился я.
Шепот звезд
Недалеко от дома, когда с Юркой мы уже расстались, я наткнулся на тетю Вику. У нее просто злодейская какая-то особенность – то и дело попадаться мне навстречу.
Она, конечно, воздела к небу руки.
– Геля! Еще утро, а ты уже похож на чучело! Ступай, приведи себя в порядок! Ты не ребенок, а сплошная аномалия!
Раньше я думал, что «Аномалия» – это имя какой-то девочки-неряхи, и обижался. А потом узнал, что это просто «ненормальность». Ну, и перестал обижаться.
Я зашагал к дому, а тетушка шла сзади.
– Гелий, ну почему ты не можешь выглядеть как нормальные дети?… Вот хотя бы как этот мальчик. Посмотри.
Я посмотрел.
«Этот мальчик» шел по другой стороне улицы… Такие мальчики, наверно, специально существуют в природе, чтобы радовать тетушек и бабушек. Шагает чистюля, скрипку в футляре тащит, под ноги смотрит, чтобы лаковые башмачки не поцарапать. Причесанный, в желтом костюмчике, на шее даже бантик – тоже ярко-желтый, с черными горошинами. На брючках стрелочки наглажены.
Я хмыкнул по-юркиному, затолкал кулаки в карманы и зашагал быстрее. Затопал по асфальту. С сандалий посыпались чешуйки высохшего ила.
– Не вздумай в такой чудовищной обуви заходить в комнаты, – сказала тетя Вика.
Я вымыл сандалии на дворе под краном и потащил их сушиться на крышу.
– Опять тебя понесло куда-то. Сломаешь шею, – сказала бабушка из своего окна. Ее окно рядом с приставной лестницей, это очень неудобно.
– Не всем на скрипке играть, – буркнул я. И поскорее наверх. Там я поставил сандалии на решетку солнечного энергонакопителя, а сам пролез на чердак. Пол на чердаке был посыпан негорючей пластиковой крошкой, она колола босые ноги. В углу я отодвинул поломанный кухонный автомат и вытащил из старого бочонка приемник.
Это был совсем старинный приемник, ламповый «Рекорд». Он когда-то стоял у дедушкиного дедушки, да и в те времена это была устаревшая модель. Я отыскал его здесь прошлой весной. Протянул из своей комнаты удлинитель, думаю: дай включу эту машину. Что будет? Смотрю: лампы засветились. Что-то потрескивать стало, потом даже голос какой-то пробился. Интересно так…
Тогда я и придумал свою звездную станцию.
Я про нее никому-никому не рассказывал. Потому что засмеются: на Земле и на других планетах такие громадные звездные зеркала и антенны стоят, супертелескопы на спутниках, скадеры добрались до дальних звезд, а на крыше двухэтажного домика сидит третьеклассник и пытается услышать космические голоса. С помощью доисторического приемника и зонтика.
Из черного старого зонтика я сделал антенну-зеркало. Его я тоже нашел на чердаке и оклеил изнутри фольгой от чая и шоколада. Получилось что-то вроде маленького локатора. Я, конечно, не разбирался ни в физике, ни в астрономии, ни в радиотехнике, но про большие звездные станции кое-что читал в «Технике юных» и решил, что у меня будет такая же, только очень маленькая. Если какие-нибудь сигналы от звезд попадут в мой «отражательный» зонтик, они соберутся в фокусе: как раз на кончике стальной проволоки, которую я приладил к рукоятке зонта. А оттуда – в приемник. Потому что другой конец проволоки я засунул в гнездо антенны.
Вдруг я однажды услышу что-нибудь такое… загадочное и совсем неожиданное? Нам даже в школе рассказывали, что важные открытия иногда делали не научные работники, а разные любители с помощью нехитрых аппаратов…
И вот я по ночам тихонько забирался на крышу и слушал звезды. Никто про это не знал, кроме старого Дуплекса. Я был очень осторожен.
Шкала у приемника оказалась разбитой, настройку заело на одной волне (понятия не имею, на какой). Поэтому я не таскал его на крышу, включал на чердаке и только протянул наверх провод с наушниками. Когда приемник нагревался, в наушниках начинало шипеть и потрескивать. Я садился у каминной трубы, легкий зонтик брал за края и направлял его рукоятку к звездам. То есть антенну направлял.
Теплый воздух подымался от земли и уходил вверх с гребня крыши. Обтекал меня. Внизу трещали ночные кузнечики. Вокруг переливались огни Старогорска. Но я смотрел только вверх. Звезды были большие. Белые и немножко мохнатые от лучей. Между ними искрилась в черноте звездная пыль. Я переводил острие антенны от одной звезды к другой, и мне казалось, что конец стальной проволоки ходит где-то посреди Вселенной. Шорох в наушниках иногда угасал, иногда нарастал. Словно кто-то шептал недалеко от меня – то в сторонке, то у самого уха. Неразборчиво шептал, но иногда очень настойчиво: будто хотел что-то объяснить, но не знал нашего языка.