Голубятня на желтой поляне (сборник), стр. 80
– Кажется, этот гад нас не выпустит, – сказал он довольно спокойно. – Что будем делать, Яр?
– Он преследует меня одного, – тяжело дыша, ответил Яр. – Ты ему не нужен. Ты уходи, а я задержу…
– Неправда, – сказал Чита.
– Что неправда?
– Что он преследует тебя одного. Тот говорил, что с тобой они ничего не могут сделать.
– Это когда я был пришельцем из космоса. А теперь я просто житель Планеты.
– Это хорошо, – заметил Чита.
«Уж куда лучше», – подумал Яр и сказал:
– Уходи.
– Идите вы, Яр, знаете куда… – вежливо сказал Чита.
– Я старший, я приказываю.
– Глупо ты приказываешь, – отозвался Чита и встал. – Здесь только один выход. И он занят. Слышишь?
Яр услышал шаги Наблюдателя.
– Я отвлеку его, а ты выскочишь в дверь, – сказал Яр.
Чита промолчал. Снял с телеграфного аппарата тяжелую катушку и взвесил в руке.
Наблюдатель возник в двери. Постоял и пошел к Яру. В пасмурном свете полукруглых окон Яр с трудом различал его неподвижное лицо.
– Убирайся, – злым шепотом приказал Яр Чите.
Чита метнул в Наблюдателя катушку. Она с жестяным звоном ударилась о твердый лоб манекена и отлетела. Наблюдатель опять остановился, будто раздумывая. И вновь зашагал.
Чита подобрал с пола и швырнул в него несколько свечей.
«Глупо как… – подумал Яр. – Глупый конец». Он не боялся, но было обидно. Сдохнуть, как мышонку, в лапах глиняного кота.
«Ничего не успел, – подумал Яр. – Ничего не узнал, никому не помог… Даже не знаю, кто мой враг. Все зря…»
Сейчас этот гад подойдет, сдавит клешнями… Лишь бы не видел Чита… Надо отвлечь Наблюдателя и выкинуть Читу за дверь…
Чита шарил по карманам. Выхватил связку ключей, швырнул в манекена. Потом в руке у него оказалось что-то круглое. Яблоко? Мячик.
Наблюдатель стоял на фоне окна. Чита сильно взмахнул рукой.
Яр решил, что Чита промахнулся. Мячик ударился в оконный переплет, отпрыгнул на середину комнаты и покатился к ногам Яра.
Чита рассмеялся – коротко и зло. Наблюдатель стоял в прежней позе. Но в груди у него была ровная круглая дыра. Чита попал. И резиновый мячик с тремя белыми полосками, как на матросском воротнике, без задержки прошел сквозь тело несокрушимого врага.
Наблюдатель покачнулся и упал с кирпичным стуком. У него отскочила и откатилась голова.
– Вот так, – устало сказал Чита.
Он поднял мячик, и они с Яром отошли к окну. Яр не испытывал ни удивления, ни радости. Только усталость.
Чита погладил мячик, словно котенка.
– Вот какой ты. Недаром из пятой лунки…
Яр, глядя на отбитую голову Наблюдателя, медленно сказал:
– Старый знакомый… Откуда же он про нас узнал?
– Значит, они шпионят за нами, – отозвался Чита.
– Но зачем?
– Вот и я думаю: зачем? Они же говорили, что если нас четверо, мы им не страшны… Ведь говорили, Яр?
– Да… Только не верю я во всю эту числовую дребедень… Четверо, пятеро… Учи как следует историю, узнаешь тогда, что для войны с угнетателями нужны миллионы…
– У нас в школах давно не учат историю, – вздохнул Чита. – И в цифру пять я тоже не очень верю… Яр, но они верят и боятся ее. И сейчас они чего-то боялись… Яр, зачем бы они боялись, если Игнатика нет?
Яр промолчал. Он думал о том же, что и Чита. И думать об этом боялся. И хотел думать. И не смел. И надежда вырастала несмотря ни на что…
«Игнатик…» – успел сказать он в микрофон. И если это слово пробилось? Если его услышал… тот, кто должен был услышать?
– Завтра пойдем к дереву, – сказал Чита. И старательно затолкал мячик в брючный карман. Потом воскликнул: – Ой, смотри, Яр, здесь книга!
На мраморном подоконнике, рядом с оплывшим свечным огарком валялся вверх переплетом раскрытый томик.
– Такая же, как та, – удивленно и ласково сказал Чита. – «Зверобой». Кто-то из дежурных читал и оставил… Яр, а я тогда ее не дочитал, всего десять страниц осталось. Ее там засыпало, в крепости…
Он лихо насадил на переносицу очки, схватил книгу, залистал, нагнулся над подоконником.
– Забирай книгу и пошли отсюда, – сказал Яр.
– Сейчас… Как же я могу забрать? Она не моя. Вдруг за ней придут? – Чита поставил на подоконник локти и навис над книгой.
Ну что за парень, черт побери! У Яра возникло желание вытянуть его по тощему оттопыренному заду.
– Ну-ка пошли! А то явятся сюда его дружки. – Яр кивнул на останки Наблюдателя. – Думаешь, всех мячиком закидаем?
– Не явятся, – уверенно заявил Чита. – Понимают, что себе дороже…
У Яра не было сил ни спорить, ни возмущаться. Он только сказал с досадой:
– Надо же, как тебе приспичило читать… Между прочим, мы за хлебом опоздаем, Данка нам покажет…
Чита отозвался, не оборачиваясь:
– Все равно опоздали… Зайдем к Алькиной маме, у нее попросим.
– Вот и надо идти. Она волнуется: где Алька?…
– Надо переждать буран. Смотри, как несет. Нас снегом заплюет. Подождем…
– Конца бурана?
– Ну… вообще.
Яр тихо плюнул и отошел к стене. Уперся ладонями. Стена была очень холодная. Мысли тоже были холодные. Даже чудо с мячиком не принесло радости. Хорошо, что есть мячик, но как же этого мало! И надо думать не о чуде, а о простых вещах. О том, как жить. О работе, например. Не сидеть же на шее у Данки. Да мало ли впереди забот.
Если бы рядом был Игнатик, заботы эти оказались бы нестрашными, веселыми, согретыми радостью. Но пришло воспоминание о темном кладбище над обрывом, о надписи на отесанном столбике и снова погасило надежду.
Чите хорошо, он спокоен, он прочно надеется. Он даже снежинок попросил разыскать Игнатика. Яр представил, как снежинки кружат у столбика над могилой.
«Мальчик мой…» Яр прижался к стене горячим лбом. К ледяной стене. Нельзя даже всхлипнуть. Надо держаться. Ребята позвали – он пришел. Раз пришел, надо быть до конца…
– Яр… – сказал Чита.
– Что?
– Яр, ты успокойся…
– Я спокоен, – хрипло соврал Яр и переглотнул. – А ты… перестань читать. Совсем глаза испортишь… ночь на дворе…
– Не испорчу, – странно, очень ровно сказал Чита.
Яр обернулся. Чита по-прежнему стоял, согнувшись над подоконником. У него золотились завитки волос и край щеки.
– Что… Что там?! – крикнул Яр.
– Ничего такого… Свечка зажглась.
Книга вторая. Праздник лета в Старогорске
Часть первая. День знакомств
Я бегу, я тороплюсь…
Опять я опаздывал. И все из-за нее, из-за тети Вики.
– Никуда не поедешь, пока не доешь морковку!
Я эту тертую морковку со сметаной ненавижу каждым кончиком нервов. У меня от нее судороги в горле. Но тетя Вика знает одно: ребенку нужны витамины.
– Да не могу-у я-а-а…
– Не капризничай. Ты что обещал маме, когда она уезжала?
Что я обещал! Слушаться тетю Вику и бабушку. Но это же не значит, что можно издеваться над человеком!
– У меня не глотается!
– Ты дольше споришь. Давно бы уже доел и гулял.
Я остановил дыхание, зажмурился и сглотал морковь тремя судорожными рывками. И метнулся из-за стола. Следом крик:
– Геля, постой! Куда ты побежал! Не смей купаться у моста, там глубоко! Почему у тебя сандалии на босую ногу, это неприлично! Надень носочки! Во сколько ты вернешься? Гелий, остановись!
Но я только добавил скорости. Потом скажу, что на бегу этих возгласов не слышал…
Я знал: сейчас тетя Вика высунется в окно, чтобы криком остановить меня у калитки. Поэтому с крыльца кинулся к забору. Там сложены дрова для старого нашего камина и стоит будка Дуплекса. Я на будку, на поленницу, на кромку забора, а оттуда – у-ух! – вниз, в лопухи Коленчатого переулка.
Тетушка поторчит в окне, пожмет плечами и по трескучей от старости лестнице поднимется в бабушкину комнату.
– У меня опускаются руки, Вера Матвеевна. Это не мальчик, а сплошная аномалия. Как хотите, но я уверена, что от слов пора переходить к решительным мерам.