Голубятня на желтой поляне (сборник), стр. 123
Тик виновато объяснил:
– Ну, будет же это… неустойчивый многоугольник.
Яр часто задышал.
– Ты что? – испугался Тик.
– Я считаю до ста. Чтобы сдержаться… Многоугольники, пятиугольники… Да главное, чтобы держаться крепко друг за друга! Ясно?… И, кстати, нас уже и так шестеро. Куда от нас теперь денется Глеб?
Они оба посмотрели на Глеба. Он стоял в полусотне шагов. Стоял спиной, но часто оглядывался на Игнатика и Яра. Тик слабо улыбнулся и помахал ему варежкой. Глеб радостно замахал палками.
– Он хороший, – сказал Игнатик. Яр придвинул его к себе вплотную.
– А мой Юрка… – сказал Яр. – Он ведь сейчас, наверно, такой же, как Глеб. Ну, разве что чуть помоложе… Тик, вы же с ним очень разные…
«И вам, таким разным, не пришлось бы ссориться и ревновать друг друга, если бы встретились. Нечего и бояться», – добавил он про себя.
Игнатик его понял. И недовольно ответил:
– Что хорошего, если разные? Наоборот… Был бы он мальчишка, другое дело. Одинаковым братьям легче договориться…
С ближнего склона мчались Алька, Чита и Данка.
– Ну что за копуши! – кричала Данка. – А еще мужчины.
2
Дальше они двигались вшестером.
Впереди встала густая рощица – смесь елок, березок и осин. Яр хотел обойти ее, но Игнатик обогнал всех и въехал под заснеженные ветви. Минуты две лыжники пробирались среди трескучих сучьев и мохнатых зеленых лап. Затем вышли на просеку.
– Ой… – негромко сказала Данка. – Это что?
Просеку наискось пересекали следы. Человеческие следы. Кто-то маленький, легкий, почти не проваливаясь, пробежал здесь по свежему снегу. Босиком.
Просека полого уходила вниз по склону, солнце светило вдоль нее, и лучи накрывали снег неярким скользящим светом. Зато в следах солнце как бы застревало. Они ярко золотились на мерцающем снегу. Это было очень красиво. Но Данка передернула плечами и сказала:
– Они же поморозятся…
– Они холода не чувствуют, – насупленно ответил Игнатик. И попросил: – Пошли. Только без шума.
Лыжники пересекли просеку рядом со следами и опять оказались в чаще. Но почти сразу чаща поредела. И слышны стали голоса. Веселье тонкие голоса, вскрики и смех. Как на школьном дворе во время перемены.
Елки расступились, и открылась овальная поляна.
На поляне бегали, догоняли друг друга, кувыркались и боролись десятка два одетых по-летнему мальчишек.
Яр передернул плечами. Было что-то резко тревожное, ненастоящее и даже пугающее в этом полете растрепанных ребячьих волос, в мельканьи смуглых ног и рук, взметающих гейзеры снега. Но мальчишки играли по-настоящему. И сами они были настоящие. Снег мелкими капельками таял на их загорелой коже. И когда Яр издалека разглядел эти капельки, ему стало легче.
Младшим было лет восемь-девять, старшим где-то около тринадцати. Они оказались давно не стриженные и все очень загорелые – будто после смены в летнем лагере у моря. Многие бегали босиком. Приглядевшись, Яр заметил, что их майки, рубашки, матроски – выцветшие и залатанные. Но, если не приглядываться, мальчишечья компания казалась очень пестрой и даже нарядной. Будто швырнули на снег охапку разноцветных елочных флажков и теперь их носит ветер.
Посреди поляны, провалившись тонкими ногами в снег почти по колено, стоял и швырялся снежками мальчишка ростом с Игнатика. А другие ребята кидали в него. Мальчишка смеялся, откидывая голову. Рубашка у него была желтая, и волосы – желтые, солнечные. Они горели на ярком свету. Снежки – совсем не липкие, сухие – не долетали до ребят, рассыпались в воздухе в мелкую сверкающую пыль. В клубах этой пыли и на желтом снегу метались тонкорукие синие тени…
И вдруг пыль осела, тени замерли, смех и голоса стихли. Оказалось, что мальчишки стоят неподвижно. И смотрят на незваных лыжников.
– Стойте здесь, – быстро сказал спутникам Игнатик. Сильно толкнулся палками, оставил их в снегу, выехал вперед и замахал над головой красными варежками.
Мальчик с желтыми волосами улыбнулся.
– Это Тик, – сказал он негромко, но было хорошо слышно в холодной тишине. – Все в порядке, ребята.
Он выдернул ноги из снега и, почти не касаясь его, побежал к Игнатику. И другие побежали. Обступили со смехом, снова поднялся шум. Яру показалось, что сейчас мальчишки подбросят Игнатика в воздух и станут качать, как победителя лыжной гонки. Но нет, они только смеялись и шумели. Потом чуть поутихли, и звонкий голос отчетливо сказал:
– А чего же! Конечно!
Из толпы высунулся щуплый темноволосый пацаненок в синей майке – один из самых маленьких. Сложил рупором ладошки и крикнул тоненько:
– Вы чего там стоите? Идите к нам!
– Пошли, – решительно сказал Чита.
Мальчишки обступили гостей. Их любопытные глаза напомнили Яру осеннее утро, когда он впервые пришел учителем в Ореховскую школу номер семь. Ребята так же обступили, так же смотрели. Впрочем, не совсем так. У тех, у школьников, кроме любопытства мелькала порой и озабоченность: какой ты? Не злой ли? Не будешь ли обижать? А здесь все смотрели без недоверия. Кто весело, кто задумчиво, а кто чуточку хитровато.
Яр все-таки сказал с неловкой улыбкой:
– Вы нас не бойтесь…
Те, кто стоял поближе, засмеялись. Не обидно, и все же с ощущением превосходства. Так ребята смеются над взрослыми, когда те пытаются играть с ними в детскую игру и не умеют. Курчавый мальчик в клетчатой рубашке – пухлогубый и с очень синими глазами – снисходительно разъяснил:
– Чего же нам бояться? Если что, мы взлетели – и нет нас.
– Вы – ветерки? – в упор спросил Алька.
Они опять засмеялись. Мальчик с желтыми волосами сказал:
– А кто же еще.
Худощавый, похожий на Читу паренек (только без очков) обратился к Яру:
– Тик сказал, что вы его друзья. Значит, все в порядке… Хорошо, что пришли. Ребята иногда скучают по людям.
– Это наш командир, – весело сунулся к Яру темноволосый малыш в синей майке. – На этой поляне командир.
Данка сняла варежку и взяла малыша за поцарапанное плечо.
– Тебя как зовут?
Он улыбнулся большим щербатым ртом:
– Вовчик зовут… А иногда – Стручок. А тебя как?
Данка нагнулась к нему.
Чита спросил у Командира:
– Вы не станете возражать, если мы разожжем костер?
– Нет, конечно. Мы и сами… – Он оглянулся на ветерков. – Эй, ребята! Давайте костер!
Пока собирали сучья, пока вытаптывали площадку, пока Глеб устраивал вокруг нее сиденья из валежин, Яр думал об одном: «Это же просто мальчишки. Неужели они что-то могут? Неужели сумеют помочь?»
Потом он возразил себе:
«Игнатик – тоже мальчишка. А сколько он сумел в свое время!»
Он оглянулся на Игнатика. Тот не собирал дрова. И еще несколько ветерков не собирали – желтоволосый мальчишка, Командир, курчавый пацаненок… Всего человек семь. Тесной кучкой они стояли на краю поляны. Не слухом, а скорее натянутыми нервами, Яр услышал обрывки их разговора.
– Это же не каждый сможет…
– Надо, чтобы смог и чтобы хотел…
– Я… – сказал желтоволосый.
– Ты, Денек?
Желтоволосый Денек, опустил голову. И, видимо, опять сказал: «Да».
– Сперва-то хорошо, – проговорил Командир. – А когда пройдут двенадцать лет… Я знаю, я пробовал.
– Я понимаю, – сказал Денек. – Но ведь все равно кому-то надо…
Игнатик недоверчиво спросил:
– А разве так может быть?
– Если очень постараться… Только не у каждого получается, – вздохнул курчавый. – Я вот никак не могу. А Денек может…
Тик незнакомым голосом сказал:
– Это было бы такое… Нет, даже не верится.
– А сам-то… – улыбнулся Денек.
– Но я же не сквозь время…
– Это не самое трудное. Самое трудное – расставаться, – сказал Командир.
– Но ведь надо, – отозвался Денек.
Кажется, Игнатик сказал:
– Очень надо…
Денек пожал плечами:
– Тогда что говорить? Я могу. Пожалуйста…
Шумящая толпа заслонила Игнатика и тех, с кем он говорил. Мальчишки тащили охапки хвороста. Яр поймал себя на том, что ветерки в своих легких рубашонках и майках уже не кажутся странными, не вызывают беспокойства. Будто все так и надо, будто здесь летняя лужайка. Странно и неуклюже выглядели Данка, Алька и Чита в своих теплых куртках и вязаных шапках. Впрочем, Алькина зеленая шапка уже мелькала на ком-то из ветерков, а куртка на Альке была распахнута…