Голубятня на желтой поляне (сборник), стр. 100

– Привет! – сказал он нам. Подмигнул и поднес факел к запальному шнуру. Огонь перескочил на шнур и неторопливо побежал вверх. Мальчик сунул факел в приготовленное ведерко с водой и стоял, глядя на бойкий язычок пламени. И все глядели. Огонь добрался до края чаши, спрятался за ним… и над чашей вспыхнула пламенная корона! Сразу где-то грохнуло, взлетели над черными деревьями гроздья ракет, запели фанфары, им отозвались далекие уже барабаны, а толпа закричала «ура», зашумела…

Пестрая колонна с флагами, куклами и шарами растеклась по площади, превратилась в карнавальный хоровод.

Вот и пришла самая важная минута.

– Давайте, – сказал я ребятам. И мы придвинули к огненному краю чаши наконечники копий. На каждом – стерженек бенгальского огня.

Что же они не горят? Старые, испортились? Отсырели?

Но вот разом вспыхнули трескучие огоньки у братьев – Петьки и Романа. И у Оксаны. И у других ребят. Еще, еще… А у меня?

А у меня тоже горит! Ярче других! На кончике копья – ослепительный шарик, а из него летят гроздья белых звезд!

Горит, горит… Но ведь это недолго. Все реже, все мельче белые звездочки. А где искорка? Она зажглась? Как ее увидеть? В глазах – сплошь зеленые пятна от огней.

Да нет, была бы искорка, я бы ее разглядел.

Значит, нет ее…

Все…

– Смотри, у тебя не совсем погасло, – раздался рядом звонкий голос.

Это мальчик-огонек. Он рядом стоял и смотрел вверх.

– Что? – сказал я. – Где?

Замигал. Сильно-сильно.

– Вон, – сказал мальчик. – Светлячок.

И я увидел на острие копья чуть заметную светлую точку.

Что? Правда?!

Какая маленькая…

Я перестал дышать. Осторожно-осторожно наклонил копье. Придвинул к лицу обугленный стерженек. Точка светилась на его верхушке. Но я слишком резко шевельнул копье, стерженек дернулся в сторону, а искорка повисла в воздухе.

Я, не веря, поднес к ней палец. Она не обожгла, не кольнула. Я придвинул к ней, к маленькой, ладонь, тихонько сжал пальцы. Спрятал искорку в кулак. И ощутил в кулаке чуть заметное щекочущее тепло.

– Поймал светлячка, – шепотом сказал мальчик.

– Ага… – сказал я тоже шепотом, потому что осип от счастья.

Остальные не обращали на нас внимания. Лежали животами на перилах и глазели, что делается на площади. Над ней все еще вспыхивали разноцветные взрывы фейерверка. В глазах мальчика горели разноцветные огоньки.

– Спасибо, – сказал я ему.

Он засиял улыбкой. И спросил хитровато:

– А за что?

– Так…

Он вдруг сказал:

– А я тебя знаю. Ты Травушкин из нашей школы. Ты к нам в класс приходил, про сверление Земли рассказывал.

Я правда зимой был у первоклассников, делал им доклад про сверхглубокую скважину, на которой работает папа. Такое мне дали задание. Я ужасно волновался, запинался и на ребят почти не смотрел. Ни одного лица не запомнил тогда.

Но лицо Огонька было знакомо. Очень-очень знакомо.

И я вспомнил! Огонек был в точности как мальчишка с Ереминого снимка.

Может, все это не случайно? Я сказал весело:

– Я тебя тоже знаю.

Нахлобучил на Огонька свой серебряный шлем, положил перед ним щит и копье, а сам побежал вниз.

Искорка в кулаке ласково грела мне ладонь.

Искорка

С Юркой и Янкой мы еще днем договорились, где встретимся после парада. На полянке позади летнего павильона. Полянка была незаметная, укрытая кустами сирени, поросшая высокой травой. Из травы кое-где торчали каменные раскрашенные гномы. Краска с них пооблезла – гномов забыли в этой парковой глуши.

Когда я пробрался на полянку, там еще никого не было. Стояла теплая, какая-то пушистая темнота. Лишь один далекий фонарь мигал сквозь листья. Зато звезды были громадные…

Я сел в траву, прислонился к твердому гному и разжал кулак. Искорка в темноте засияла ярко и радостно. Я осторожно убрал из-под нее ладонь. Искорка повисла в воздухе, не упала, не улетела от меня.

– Хорошая ты моя… – шепотом сказал я ей.

Зашуршали ветки. Я опять спрятал искорку в кулаке.

– Гелька, ты здесь?

Это появился Янка. С фонариком.

– Выключи фонарик, – сказал я.

Он выключил.

– Смотри, – сказал я. И разжал пальцы.

Янка наклонился близко-близко. Я даже почувствовал на ладони его дыхание.

– Чудо какое… – прошептал Янка. – Не гаснет?

– И не думает.

– Не обжигает?

– Нисколечко… Подержи, если хочешь.

Я оставил искорку в воздухе, потом поднес к ней Янкину ладошку. Искорка послушно села на нее.

– Теплая, – сказал Янка.

– Ага… А теперь попробуй перебросить ее мне. Полетит?

– Ну… пожалуйста.

Янка пустил искорку с ладони, будто крошечную бабочку. Она огненной ниткой прочертила воздух и остановилась передо мной. Я посадил ее на мизинец.

– Она никуда от нас не улетит, – уверенно сказал я.

– Потому что наша, – отозвался Янка. – В ней же наша кровь…

Ворча и цепляясь барабаном, выбрался из кустов Юрка. Мы показали ему искорку. Он притих, подержал ее на ладони.

– Смотри, как она слушается нас. Она живая, – сказал Янка. – Ну-ка, пусть она летит ко мне…

Мы долго стояли кружком на темной поляне и перебрасывали друг другу искорку. Она летала между нами, будто крошечный светлячок, и садилась то на ладонь, то на кончик пальца.

Наконец Юрка сказал:

– Жалко, что нельзя сейчас испытать ее. Никакого колесика не догадались взять.

– Завтра испытаем, – успокоил Янка. – И так видно, что она такая… настоящая.

– А у кого она будет до завтра? – ревниво спросил я.

– Ты зажег, у тебя и будет, – великодушно решил Юрка. – Янка, ты не против?

– Нет, конечно, пожалуйста… Только нельзя ее все время в кулаке носить. Давайте ее вот сюда. Я нарочно принес.

Он показал пробирку – гораздо меньше той, в которой делали порошок. Толщиной в карандаш, длиной со спичку. Скорее, ампула, а не пробирка.

– Сюда ее посадим, пробкой закроем…

– А если задохнется под пробкой? – испугался я.

– Мы же не глухую сделаем, а чуть-чуть…

Искорка висела в воздухе. Мы надели на нее ампулу – будто накрыли бабочку стеклянным сачком. Для пробки Янка скатал из травы шарик…

Я не стал откладывать испытания до утра. Дома я выволок чемодан со старыми игрушками, достал из него модель гоночной машины «Барракуда». Раньше в ней был двигатель с микроэлементами, но я давно его распотрошил. А машину не выбрасывал, мне ее папа подарил, когда семь лет исполнилось…

«Барракуда» лежала на полу вверх колесами, а я ломал голову: как приспособить искорку к оси? Сверлить стальной стержень было нечем… А может, спрятать искорку прямо в колесе? Отвинтить колпачок и вот сюда… Я коснулся ампулой колеса.

Вернее, даже не коснулся.

Я не успел задеть его, как задний мост у машины взревел. Колеса завертелись так, будто к ним подключили мотор от настоящей «Барракуды»!

– Геля! Что за шум! – тут же завелась за дверью тетя Вика. – Давно уже пора спать.

– Да пусть поиграет, – сказала мама.

– Ах да, конечно…

А я сидел на полу и смеялся. Колеса вертелись все тише: искорка снова была у меня в кулаке.

И почему-то мне представилось: идет по улице важный Ерема, а перед ним скачут двое – веселый роботенок Васька с задранным носом и мальчик-огонек в алой рубашке…

Клоун

Проснулся я поздно. Сквозь березы светило в комнату солнце. Я дотянулся до стула с одеждой, достал из-под майки заткнутую травяным комочком ампулу. Испугался на миг: погасла?

Искорка при свете дня была еле заметна. Можно подумать, что просто крошечный блик в стекле. Но я поднес ампулу к «Барракуде», и у той опять бешено рванулись колеса.

Я опять сказал искорке:

– Хорошая ты моя…

Где-то играл оркестр: в городе уже разворачивался новый праздничный день.

Пришли Юрка и Янка. Янка со скрипкой, в своем желтом костюмчике с бантиком. Юрка в форме и с барабаном.