В глубине Великого Кристалла. Том 2, стр. 26
Лампочка была закреплена в верхней части эмалевого щитка с козырьком. Снизу по щитку дугой шла надпись: “Ул. Краснопесчаная”. В центре чернела цифра 13.
Ну конечно! Именно тринадцать! В добавление ко всей предыдущей чертовщине… Если бы цифра 1, тогда еще понятно, а так… Где другие-то дома? Их должно быть в любом случае еще не менее дюжины!.. И при чем здесь “ул.”, если дом одинешенек? И почему такое идиотство — “Краснопесчаная”, если пески остались далеко, а кругом болото?.. Все та же болотная пустошь. И зудят комары…
Как и ожидалось, дом был полностью пуст. В комнатах и коридорах с застарелым запахом коммунального жилья валялась всякая рухлядь. В одной из каморок, рядом с пятнистым зеркалом, висел помятый круглый репродуктор из черной бумаги. Валентин раньше видел такие только в кино про Вторую мировую войну. На бумаге наросла серая пыль, снизу бахромой свисала паутина. Валентин машинально, чтобы сбить пыль, щелкнул по диффузору. Репродуктор проснулся и ясным комнатным голосом заговорил:
— …звестия этого дня. К сожалению, пока не дали результатов поиски автобуса, который должен был вернуться в Краснохолмск из лагеря “Аистенок” вчера вечером. Вероятность дорожного происшествия крайне мала, поскольку путевая служба сообщает, что за последние сутки аварий с автомашинами не было. Слухи о связи пропажи автобуса с появлением НЛО и прочими аномальными явлениями здравомыслящие люди не могут принять всерьез. Скорее всего, дети и во… — И заглох репродуктор намертво. Не ожил, сколько по нему ни щелкали снова, ни шевелили засиженный мухами крученый провод…
— Ищут все-таки, — успокоено сказала Алена.
— Автобус какой-то придумали, — буркнул Шамиль. — Дурью маются…
За спинами у других всхлипнул Илюшка. На него посмотрели, он успел отвернуться. По щекам бежали капли…
Ох, Илюшка ты Илюшка… Весь день он шагал неутомимо, но был молчаливый, угасший. Ничего не осталось от прежнего неунывающего Илюшки Митникова, общего любимца. Впрочем, любили его и сейчас и страдали за него, но как поможешь человеку?..
Ночевать решили здесь. На первом этаже отыскали просторную комнату — видимо, гостиную чьей-то бывшей большой квартиры. Тут стояли сразу три дивана. С них сняли и положили на пол спинки. На диванах можно было улечься по двое, на спинках — по одному. Старшие пошастали по другим квартирам. Притащили две вполне исправные раскладушки и несколько широких плюшевых портьер. Валентин и Юрик решили, что на этих портьерах они и будут спать. На полу…
Отыскали туалет, изрядно запущенный, но с кранами, из которых исправно текла вода, и со всей работающей техникой. Деталь немаловажная. (Крендель сказал: “А то, если в кустах сидеть, все это место комары сглодают”. Алена слегка дала ему по шее.) Нашлась и кухня — тоже с кранами и даже с газовой плитой. Плита работала.
Открыли оставшиеся банки с консервами, почистили картошку, которую успели в лагере кинуть в рюкзак. Нашли на полках целые, не дырявые кастрюли и чайник (заварка и сахар тоже были в рюкзаке — спасибо солдатику). Занялись ужином…
Конечно, ходили на разведку и работали только старшие: Алена, Шамиль, Юрик и, как ни странно, Ласьен. Остальные, напившись воды из-под крана, полегли кто где успел. И Сопливик в том числе. Всех потом еле растолкали, чтобы заставить поесть.
Когда поужинали, за окнами было совсем темно. Улеглись снова. Теперь свалились и Алена, и Ласьен. Остались Валентин, Шамиль и Юрик.
— Непонятный дом какой-то, — беспокойно сказал Шамиль. — Кто здесь жил, почему ушел?.. Надо бы оставить на ночь дежурного…
— Я подежурю, — пообещал Юрик. — Я привык не спать по ночам… К тому же, мне кажется, сегодня меня найдут…
— Ночью? Здесь? — сонно удивился Шамиль.
— Да… Хотя я не знаю точно…
Это почему-то встревожило Валентина, однако не сильно: слишком он устал. Но он понимал, что не уснет.
— Я, Юрик, тоже подежурю. Вдвоем веселее… А ты, Шамиль, спи. Когда мы начнем валиться, разбудим тебя и еще кого-нибудь…
Шамиль уснул мгновенно.
Юрик предложил:
— Пойдем в соседнюю комнату. Там светлее, с той стороны луна поднялась. Может, и балкон есть, сядем там.
— Какой балкон? На первом-то этаже!
— Здесь всякое может быть… — вздохнул Юрик.
— Комары заедят…
— Когда такая луна, не бывает комаров.
…Комаров и правда не было, хотя окно оказалось распахнутым настежь. Ртутный свет луны входил в него широким квадратным потоком. Балкона тоже не было. Но в чем-то Юрик оказался прав: окно смотрело на болотную пустошь не с первого, а со второго этажа.
— Опять чертовщина, — сказал Валентин почти без удивления.
Юрик отозвался спокойно:
— Такая здесь геометрия пространства. Бывает…
Налитой шар луны висел за окном. Он казался совсем близким. Чудилось, что можно ткнуть его пальцем — и тогда он лопнет, разом прольет все запасы жидкого тяжелого света на болотную пустошь, и каждая мохнатая кочка, все травинки и листья впитают в себя это белое свечение, холодно загорятся изнутри. А небо превратится в черную звездную дыру… Пока же небо оставалось зеленым, без проблеска звезд. Юрик сел с ногами на подоконник и превратился в черный силуэт. Лишь поблескивали коленки, да в волосах запуталось несколько лунных искр.
Валентин подтянул к окну тяжелое разлапистое кресло — от него, как от портьер, пахло пыльным плюшем. Устало провалился в скрипучую пружинистую мягкость. Но покоя не ощутил. Было в нем то же напряжение, что и в избыточном свете лунного шара.
Юрик не шевелился и ничего не говорил.
Валентин сказал, пряча за усмешкой неловкость и даже робость какую-то:
— Ну что, будем философски молчать? Или поболтаем?
Юрик не двинулся. Но вдруг проговорил негромко и полувопросительно:
— Валентин Валерьевич, а вы меня, значит, не узнаете…
— Я… н-нет… — Валентин сел прямо.
— А помните такую улицу — Ручейковый проезд? Я там в бочке рыбок ловил…
2
Валентин помолчал, отвалился на спинку кресла.
— Баатюшки мои… — наконец сказал он с ощущением, что судьба вяжет какой-то хитрый узел.
— Да, я тоже удивился… — Юрик завозился на подоконнике, посопел совсем по-ребячьи. — Но я вас сразу узнал, еще там, у костра. По бородке…
— Ну да, бородка все такая же, разве что с проседью… А тебя-то мне как было узнать? Был малыш, а сейчас уж… отрок… Постой! Тогда тебе было лет восемь, прошло еще столько же… Вроде пора уже в юношу превратиться, а?
— Мне было тогда шесть с половиной. А прошло… по-моему, семь. По крайней мере, там, где я живу… Тогда, в Ручейковом проезде, я выглядел старше, чем был. А теперь наоборот: скоро четырнадцать, а расту медленно. Да и неохота пока, по правде говоря. Успеется еще…
— Успеется… — вздохнул Валентин, пытаясь сообразить: сколько же все-таки на самом деле прошло лет? Запутался и сказал: — А я ведь искал тебя потом. И вот чертовщина: ни дома этого, ни улицы… Решил даже, что приснилось…
— Нет, не приснилось это… — с нерешительной ноткой разъяснил Юрик. — Просто… скол пространства. Такое бывает сейчас. Потому что период сейсмической нестабильности Кристалла. Вот грань с гранью и сошлись на меридиане…
Нервный холодок царапнул Валентина. И он спросил с нарочито равнодушным смешком:
— Что-что? Начинается фантастика, да?
Юрик сказал чуть виновато:
— Это не фантастика, а данность… Видимо, здесь еще не известна базисная теория Великого Кристалла, да?
Был единственный выход: беседовать, будто ничего не случилось. Не проявлять ни тревоги, ни нервной дрожи, ни недоверия. В конце концов, это же просто мальчик Юрик.
— Не знаю… По крайней мере, лично я ни про какой Великий Кристалл не слыхал…
— Тут вот какое дело… — Юрик заговорил свободно, без обычной мальчишеской сбивчивости. — Многие явления пространственно-временны х структур можно объяснить лишь при одном условии: если принять за основу утверждение, что Вселенная обладает свойствами кристалла… Некоторые ученые считают, что кристалл этот вытянут в бесконечности, смыкается полюсами и образует Великое Кольцо Мироздания. Отсюда — идея замкнутости пространств и явление темпоральных колец. Но это в общем-то пока спорно… А вот что бесспорно. Число граней у кристалла бесконечно, и каждая грань — это не двухмерная плоскость, а объемный многомерный мир. Причем одно из измерений каждой грани — многовариантность развития данного мира… Я, наверное, бестолково говорю, да?