Самая высокая лестница (сборник), стр. 34

Несколько раз, в перерывах между дублями, Инга подходила к Арунасу и спрашивала:

— Когда она появится в окне?

— Скоро, скоро, Инга. Она появится!

Множество людей смотрело в больничные окна. Гедры не было. Она и не могла быть, так как съёмка эпизода с её появлением в окне (натура, 15 метров) не была запланирована на сегодня. Этот кадр должен был сниматься отдельно, в другой раз. Но неотступный вопрос Инги — «Где она?» — насторожил режиссёра, и он понял, что не может отмахнуться от него. Надо, чтобы в окне появилась Гедра.

Арунас поманил пальцем Кику и шепнул ей:

— Возьми машину и привези Гедру.

— Она же сегодня не занята, — возразила девушка с кукольными волосами.

— Надо, чтобы она приехала. Для Инги…

— Тоже мне фрау-мадам, — пробурчала Кика.

Но Арунас сжал её руку выше локтя и твёрдо сказал:

— Чтобы через полчаса Гедра была здесь. Разыщи её хоть на краю света!

Кика нехотя зашагала к машине.

Она нашла Гедру в парикмахерской. Артистка сидела под феном с распущенными мокрыми волосами. Она была похожа на маленького космонавта в огромном шлеме.

— Здрасте! Я за вами! Пожалуйте в машину!

— Сегодня же я свободна, — возразила Гедра.

— Вы так думаете? Фрау-мадам желает вас видеть. И всё.

— Вот что, девушка, объясни толком, в чём дело, — сухо сказала Гедра.

— В чём дело? Снимается сцена под окном больницы. Инга смотрит на окно и ждёт, что вы появитесь. Арунас велел передать вам…

Больше Гедра ни о чём не спрашивала. Она вынырнула из-под фена и сразу из космонавта превратилась в хрупкую женщину.

— Ещё не готово, — забеспокоился парикмахер, представительный мужчина в золотых очках, похожий на профессора.

— Я вернусь, — сказала Гедра, — меня срочно вызывают на съёмку.

— На съёмку? — воскликнул парикмахер. — Ах, на съёмку! Меня никто не вызывает на съёмку… Он вздохнул и выключил фен.

— Когда же она появится? — снова спрашивала Инга.

— Она появится! Ведь она остаётся жить! Честное слово, Инга! Она остаётся жить из-за тебя!

— Из-за меня?

Девочка снова подняла глаза к окну, которое теперь находила сразу, не отсчитывая от края. «Я здесь, мамите, ты слышишь меня? Я говорю с тобой молча, но ты должна слышать меня. Ты должна, потому что ты будешь жить… Так сказал Арунас, а я верю ему. Ты будешь…»

И вдруг она увидела в окне знакомое лицо. Она не сразу узнала Гедру, потому что на голове у неё была белая косынка.

Она жива! «Жилка на виске тихо забилась. Белые губы потеплели. Грудь поднялась, чтобы сделать первый вздох. Ресницы вздрогнули, как острые стрелки приборов, определяющих присутствие жизни…» Мамите!..

— Гедра! — Инга закричала, хотя по роли она должна была молчать. — Гедра, ты будешь жить!

Девочка стояла на снегу, а изо всех больничных окон смотрели люди в серых халатах. Их привлекло сюда желание как-то скоротать тяжёлое больничное время. Но когда Инга крикнула: «Ты будешь жить!», все услышали её слова, и каждому показалось, что это к нему обращается маленькая артистка. Маленький добрый пророк!

Безмолвные молнии вольтовых дуг делали снег лиловым. Гудели пчелиные ульи софитов. Щёлкала хлопушка (номер кадра, номер дубля). Трубный голос помрежа гремел на всю улицу:

— Парень в лыжной шапке, выйди из кадра!

Звучали строгие, как у военных, команды:

— Мотор!.. Стоп!..

Оператор припадал к окуляру, как наводчик орудия, ловящий цель. А Инга, счастливая и взволнованная, не спускала глаз с окна, в котором стояла Гедра.

— Инга, пойдём, всё кончено! — Голос Арунаса вывел девочку из забытья.

— Всё кончено? — разочарованно переспросила девочка. — Что значит «всё кончено»?

— На сегодня хватит.

— Когда придёт Гедра?

— Сейчас она спустится.

— Может быть, она на самом деле заболела?

— Да нет же. Она здорова. Понимаешь?

— Понимаю… Здорова.

Тот день запомнился Инге вместе с большими оранжевыми апельсинами, которые пламенели на прилавках среди снега и льда. Они не поддавались морозу, и снежинки таяли, касаясь их мягкой, пористой кожи, как будто они были живыми, тёплыми.

В какой-то момент апельсины показались Инге яйцами, которые снесла в зимнем городе большая южная птица с оранжевыми перьями. Вот будет весело, если из апельсинов вылупятся птенцы! Оранжевой стаей они взлетят над белыми крышами, и людей охватит нежданная радость!

В этот день Инга возвращалась со съёмок вместе с Гедрой. Они шли по зимнему городу, и если им попадалась ледяная дорожка, то вместе разбегались и скользили на ногах. В морозном воздухе образовывались ледяные кристаллики, которые серебристой пыльцой оседали на плечи и слегка покалывали щёки.

— Хорошо, что ты осталась жива, — неожиданно сказала Инга, заглядывая в лицо Гедры. — Ты должна была остаться живой.

— Конечно, Инга. Я и осталась. Из-за тебя.

— Я спасла тебя? — спросила Инга, искренне поверив в свои слова.

Гедра утвердительно кивнула. И Инга почувствовала себя Королевой ужей, которая может не только ходить по земле, но и погружаться на дно озера. Ей захотелось сделать ещё какое-нибудь чудо, чтобы обрадовать Гедру. Но чудеса почему-то не приходили ей в голову. Она вспомнила о слоне, который остался зимовать на карусели, тогда как остальные звери уехали на склад. Но тут же спохватилась, что Гедра взрослая и ей неинтересно будет откапывать в снегу слона.

И тогда Инга придумала. Она сказала:

— Гедра, если тебе хочется курить, ты кури. Кури!

— Можно, я закурю прямо сейчас? — обрадовалась артистка.

— Кури, — повторила Инга.

Гедра тут же подбежала к киоску. Купила сигареты и спички. Она торопилась, словно боялась, что Инга раздумает и заберёт обратно своё разрешение. И пока она прикуривала, Инга внимательно следила за ней.

— Гедра, когда кончится кино, ты станешь другой? — неожиданно спросила девочка.

— Кто это тебе сказал! Глупости!

— Я хочу, чтобы это кино никогда не кончалось…

— Оно и не кончится, Инга! Потому что это уже не кино. Это — жизнь!

Неподалёку от парка им повстречалась старуха, которая несла за спиной большой пучок соломы. Солома золотилась и излучала нежный, согревающий свет. И девочка подумала, что мудрая старуха не поленилась и в ясный летний день набрала впрок солнечных лучей, чтобы в зимнее ненастье осветить ими город.

Сердце льва (У меня есть лев)

Гей! Гей Гей!

Кони мчатся по бездорожью, и из-под бешеных копыт поднимается кирпично-красная пыль. Кажется, земля горит, и это дым окрашен языками пламени. Узкими рыбками мелькают серебристые листья олив, а цветы дроков бьют в глаза жёлтым огнём. Жухлая, неживая трава шуршит как жестяная, синие тени лошадей скользят по ней. А земля летит из-под копыт лентой бешеного транспортёра.

Звучат крики загонщиков, лай собак, ржание, выстрелы и блеяние козы. И вдруг все звуки заглушаются ни с чем не сравнимым рёвом потревоженного льва, которого разбудили и выгнали из логова погонщики. От этого рёва вздрагивает всё живое, и даже людям с твёрдым сердцем становится не по себе. Лев ревёт, пригнув голову к земле, и невозможно определить, где он находится, потому что всю землю покрыл львиный рёв.

Так началась охота на львов. Настоящая война, в которой участвовали люди, кони, собаки. И безобидная коза, которая служила приманкой. Схватка, погоня, страх, жестокость. И не было в этом тёмном сгустке даже крохотного островка милосердия.

Гей! Гей! Гей!

Лай, крик, свист…

И вдруг в поле зрения появился лев. Он повернул голову — и сафари на мгновенье замерло, у всех перехватило дыхание при виде этой мощи и величия. Но вот лев сделал несколько отчаянных прыжков, и гремящий транспортёр снова заработал: по огромному ровному пространству, как гигантское перекати-поле, покатилось гремящее облако пыли. Это облако превратилось в дымовую завесу, которая скрыла от глаз подробности схватки со львом…