Сокровища Империи, стр. 29
Глава 7
Шпаги то сталкивались с резким звоном, то шуршали-шипели, как две трущиеся друг о друга гадюки… Соперник был очень хорош — не какой-то там пират, берущий напором и силой, и даже не обычный оу, владеющий десятком стандартных связок. Чувствовалось, что к этому мастерству приложили руки лучшие учителя фехтования, каких только можно купить за деньги или пригласить дать урок из любезности. Скупые отточенные движения, позволяющие даже при невероятных скоростях не допускать ошибок, идеальный баланс, кошачья поступь, то теснящая противника мягкими просчитанными шажками, то бросающая тело в стремительный рывок. Да, соперник был очень хорош!
На стороне Ренки пока еще выступали природные данные, развитые и отточенные многолетними тренировками, хорошая фехтовальная школа и опыт. Опыт, которого этому придворному хлыщу набраться было просто негде. Десятки жесточайших драк на полях сражений и абордажных боев. Иномирное искусство Готора и небывалые приемы акчскаа — все это позволяло держать противника в напряжении, не давая ему развернуться в полную силу.
А еще — ярость! Ледяная ярость, мобилизующая все силы и чувства и заставляющая сосредоточиться на одной задаче. Эта ярость не позволяла увидеть иного исхода конфликта, кроме: «Убей!», сужая поле зрения буквально до точки. Но она же и давала невероятные силы и сосредоточенность. И даже в самые опасные моменты схватки позволяла оставаться спокойным…
Поскольку въезд в столицу Ренки все еще был запрещен, ему пришлось остановиться в трактире в нескольких верстах от города, послать соответствующую просьбу о встрече Риишлее и герцогу Моорееко и послушно ожидать ответа.
Увы, но хоть данный трактир и стоял буквально в десятке верст от столицы, сведения о том, что Риишлее отправился инспектировать войска, а герцог Моорееко, пользуясь затишьем в жизни королевства, наступающим в сезон ураганов, отъехал на время в собственное герцогство, до этих мест не дошли. Впрочем, располагайся трактир хоть посреди столицы, вряд ли было бы иначе: верховный жрец и старший цензор в одном лице не любил распространяться о своих делах. А герцог был не настолько популярной фигурой, чтобы трактирщики отслеживали его местопребывание.
Неделю Ренки послушно ждал ответа, потихоньку зверея от безделья и скуки. Затем написал письмо даме Тиире с просьбой объяснить такую вопиющую немилость — ведь даже несмотря на «гнев» короля, с компанией людей, знающих тайну, они расставались вполне по-дружески.
Дама Тиира получила письмо в очень ответственный момент подготовки торжественного бала по случаю Дня коронации. Мельком взглянув на него и увидев подпись, она сочла послание очередным отчетом из Фааркоона и решила отложить ознакомление с ним до более спокойных времен. И это сыграло роковую роль.
По случаю Дня коронации в столицу съезжались представители благородных родов со всего королевства. И те, кто получил персональное приглашение, и те, кто просто имел возможность приехать, чтобы потом небрежно бросить в разговоре с соседями: «Когда я был в Мооскаа, на Дне коронации», — как бы на что-то намекая. А кто-то и вовсе просто хотел окунуться в праздничную суету большого города, чтобы побродить по ярко наряженным улицам, попить в местных кабачках паршивое винцо по заоблачным ценам, закусить нещадно пережаренным мясом на лепешке, стараясь не задумываться, почему в сие блюдо положили столько острых специй. А еще — высокомерно поглазеть на то, как празднует простонародье и студенчество, да и самому снизойти до этих забав, порой куда более веселых и отвязных, чем официальные мероприятия.
В общем, народ съезжался на праздник, и трактир на пути в столицу не пустовал. Но поселившемуся там оу Ренки Дарээка от этого было не легче. Оказалось вдруг, что после общения с Готором, Риишлее, оу Ниидшаа или дамой Тиирой разговаривать с обычными оу невероятно скучно, если не сказать тоскливо.
Пересказывать преданно смотрящей в глаза молодежи о своих подвигах? Вечер-другой в этом можно найти определенное упоение, но никак не больше.
Но еще более скучно выслушивать стандартный набор прописных истин — суждения провинциальных оу о политике, войне и пути чести, пусть даже эти разговоры и считались достоинством и привилегией благородного сословия. О боги! Это же просто невыносимо!
А еще эти глаза вокруг и шепотки. Будто он, оу Ренки Дарээка, — какая-то дивная зверушка королевского зверинца, а все окружающие уже внесли плату за посещение сего заведения и потому имеют полное право пялиться на столь редкий экспонат, как живой военный вождь берега.
— Ага, тот самый, который… Вишь, погон-то какой! А еще будто бы… А шпага-то, с побитой гардой! Высокий, но я, признаться, думал, будет еще выше. И на лицо вовсе не такой красавчик, как рассказывают, — вполне обычная физиономия. Зато, говорят, страшно умный!
— Да нет! Умный — другой, а этот…
Подобные высказывания, произнесенные громким шепотом, постоянно преследовали Ренки что в самом трактире, что на улице. Раньше он как-то умудрялся не обращать на них внимания, потому что был занят более важными делами. А в Фааркооне к нему уже все давно привыкли, и его появление не вызвало особого ажиотажа. Но сейчас, вынужденный томиться бездельем и обуреваемый плохими предчувствиями из-за отсутствия вестей, он реагировал на происходящее особенно болезненно.
Забыться в пьянстве оказалось не лучшим выходом. Воспитанный отцом в изрядной строгости, да еще и перенявший от Готора осторожное отношение к вину, Ренки не находил ощущение полной потери контроля над своим телом и разумом милым и приятным. Не говоря уж об утреннем похмелье — расплате за несдержанность.
Расположенный чуть дальше по дороге бордель сильно уступал привычным Ренки стандартам, будучи скорее притоном для всяких воров и бродяг, чем местом развлечения благородного человека. Так что он даже заходить в него не стал, разглядев издалека «уровень» посетителей.
Кости и иные азартные игры? Его отец весьма настойчиво вбивал в голову своего сына запрет на подобные развлечения. А на каторге Ренки несколько раз был свидетелем того, что проиграть можно вещи, куда более ценные, чем деньги и жизнь… Так что и этот путь его не прельщал.
Оставалась скука, долгие прогулки по окрестностям и сводящее с ума ожидание.
В тот день он как раз вернулся с очередной прогулки и, сев за «свой» столик в уголке зала для благородных посетителей, просматривал свежую газету. Увы, но практически вся она была посвящена подготовке к предстоящему празднику и оттого невероятно скучна. Не было даже обычных сводок с войны, пусть и прошедших через сито Тайной службы, но, тем не менее, позволяющих искушенному человеку получить некоторое представление о ходе боевых действий. А читать о предстоящих увеселениях и знать, что самому наверняка не посчастливиться в них участвовать, было невыносимо скучно и чуточку обидно.
Так что Ренки аккуратно сложил газету (не то чтобы он не мог за нее заплатить, просто сработала привитая отцом бережливость) и вернул ее трактирному служке, присовокупив малую монетку. Заказал вина и стал просто глазеть в зал, без особых целей.
Внезапно до его ушей донеслось знакомое имя, и он, невольно насторожившись, постарался расслышать больше:
— Дурень этот оу Лоик Заршаа, — уловил он обрывки фраз, — корчит из себя… Какая-то купеческая шлюшка… Этой свинье предлагают породниться… А он…
Проследив за источником звука, Ренки разглядел компанию в противоположном конце зала. Несколько довольно молодых людей, весьма богато одетых, сдвинули два стола вместе и изволили устроить пирушку.
Судя по раскрасневшимся лицам и несколько более, чем приличествует, оживленным речам, можно было предположить, что молодые люди сидят уже довольно давно и успели изрядно опустошить винные подвалы заведения.
Что ж, ситуация для придорожного трактира была, прямо скажем, отнюдь не уникальная. Многие гости столицы начинали отмечать День коронации задолго до прибытия в Мооскаа, подчас и в трактир приезжая уже тепленькими, и тем более не считали нужным сдерживаться практически перед самыми торжествами. Недаром, объясняя непомерные цены на свои комнаты, хозяин намекал, что делает в эти дни едва ли не четверть годовой выручки. Потому Ренки и не обращал на очередную шумную компанию никакого внимания до тех пор, пока не прозвучали знакомые имена. И если бы не контекст, в котором эти имена упоминались, он бы, наверное, никак не отреагировал на слова подвыпивших сплетников. Но некоторые вещи благородный человек терпеть молча не должен. Так что оу Ренки Дарээка встал и с самым решительным видом отправился на противоположную сторону зала.