Искупление, стр. 11

Когда Томас сел на край ее кровати, Сара лихорадочно вцепилась в простыни и крепко зажмурила глаза. Он не мог сидеть на ее кровати. Это было невозможно, немыслимо. Нет, должно быть, она заснула и это было всего лишь сном, быстро принимавшим форму кошмара.

— Ангел? Вы не спите? Нам надо поговорить.

— Уходите. Вы… вы не должны сидеть здесь со мной. Это неприлично, даже если это всего лишь сон и вы нереальны.

— Боюсь, что я вполне реален. Как, впрочем, и вы, Сара. Поговорите со мной. Скажите, что я сказал или сделал такого, что огорчило вас?

Сара несмело взглянула на Томаса. Это не было сном. Он действительно сидел в изножье ее кровати, а она не осмеливалась признаться себе самой, как легко ему было бы заключить ее в объятия.

— Вы не сказали и не сделали ничего дурного. Это я виновата, — прошептала Сара. — Я не имею никакого права указывать, как и где вам надлежит жить и посещать ли праздник…

— По-моему, вы плачете не из-за этого.

— Нет, не совсем, — пробормотала она.

Поняв, что наступил самый важный для нее момент, Сара стала мысленно молиться Богу, чтобы у нее хватило смелости рассказать о себе.

— Если бы я и захотела пойти с вами на праздник, я не могла бы принять вашего приглашения.

— Вы замужем? Или обручены? Поэтому вы не можете пойти со мной?

Она опустила глаза, чтобы не увидеть разочарования в его взгляде, когда он услышит правду.

— Нет.

— В таком случае это означает, что вы не находите меня подходящим спутником, достойным сопровождать вас. Возможно, я не соответствую вашим представлениям о том, каким должен быть герой. Я настолько вас разочаровал, что вы не хотите, чтобы нас видели вместе?

Сара с трудом перевела дух:

— Нет, для меня было бы большой честью пойти с вами на праздник. Но я не могу. Я была бы там нежеланной гостьей. Меня не считают достойной благородного общества Ньютаун-Фоллз.

Томас склонил голову набок и потянул за непокорный локон, выбившийся из-под чепчика, обвив им свой палец.

— Почему вы были бы нежеланной гостьей там, где вам хотелось бы быть, Ангел?

Сердце Сары бешено колотилось, но она уже не могла отступать. Теперь она должна была рассказать ему правду о себе.

— Я и прежде говорила вам, что я не ангел. А если уж речь зашла об ангелах, то я скорее падший ангел. По крайней мере так считает большинство горожан. Если им станет известно, что мы были здесь вместе, вдвоем, то они сочтут, что их презрение ко мне вполне оправданно.

— Потому что вы спасли мне жизнь?

— Потому что я оставалась здесь одна с вами. Как и почему это случилось, им безразлично.

Прикосновение Томаса волновало и смущало ее, и она попыталась отодвинуться подальше.

— Если вы приведете меня на это торжество, то окажетесь тоже запятнанным скандалом, исковеркавшим мою жизнь. Уважаемые люди, в особенности герои, не появляются открыто с падшими женщинами.

— Вы — падшая женщина? Мой ангел? Вы не позволили себе со мной ничего неподобающего, и я не представляю, как…

— Они вам не поверят. Ничто не может изменить их мнения обо мне.

Он взял ее за руку, и их пальцы переплелись.

— Расскажите мне, что случилось.

Хотя сейчас с Томасом Сара оказалась в гораздо более двусмысленном положении, чем когда-либо с Уэбстером, у нее не было ощущения, что она ведет себя недостойно, что поступает неправильно.

Ободренная нежным пожатием его руки, она торопливо пересказала ему все события, приведшие к скандалу. Томас ни разу не прервал ее. Когда Сара закончила свой рассказ, она подняла на него взгляд, чтобы понять, что он думает, и не увидела в его глазах ничего, кроме недоверия.

— Итак, вы говорите, что люди сочли вас падшей женщиной потому, что ваш жених вступил в близкие отношения с другой женщиной, родившей от него ребенка вне брака, и что именно его предательство послужило пищей для сплетен на ваш счет? Люди решили, что раз другая женщина родила от него внебрачного ребенка, это означает, что и вы пустили его в свою постель?

Сара кивнула.

— Ну это же смешно и нелепо! Неужели не ясно, что ваш жених сблизился с другой женщиной как раз потому, что вы отказывали ему в отношениях, которые считали возможными только в браке?

— Я надеялась, что они поймут это, но тетя Марта часто отлучается из дома, и я бывала одна, когда ко мне заглядывал Уэбстер. Это было моей второй ошибкой. А первой было то, что я приняла его предложение и ухаживания.

— Это его прихода вы опасались прошлой ночью?

— Да.

— Но, по-моему, вы сказали, что теперь он женат?

— Да, но он не хотел жениться на Олив. И поскольку теперь ни один мужчина не ухаживает за мной, он полагает, что я…

Сара смутилась и умолкла, чувствуя, как ее лицо и шею заливает яркий румянец стыда.

В глазах Томаса заполыхали синие искры.

— Так он все еще надеется забраться к вам в постель?

— Я пыталась отвадить его, но он время от времени пробирается сюда…

— В таком случае переезжайте в город, где у него не будет возможности явиться к вам незамеченным.

— Это не так-то просто, — возразила Сара. — Мне приходится считаться с теткой. И… и…

— И что? Ведь ясно, что переезд в город — единственная для вас возможность держать его на расстоянии.

— Я не способна на героические поступки, как вы. Я обычная женщина. У меня не хватит ни смелости, ни воли смотреть им всем в глаза и видеть в них враждебность каждый раз, когда я покажусь на улице или в другом общественном месте. Я не привыкну слышать, как они перешептываются, когда я иду мимо. Я не могу делать вид, что мне все равно, когда меня исключают из всех общих дел. Боль не так мучительна, когда я живу вдали от всех, в уединении. Я пытаюсь жить здесь тихо и незаметно и ждать, пока горожане изменят свое мнение обо мне. Мне показалось, что вы, как никто другой, способны понять, какое давление общество оказывает на нас.

С бьющимся сердцем Сара ждала его ответа. К ее величайшему удивлению, Томас сделал нечто совершенно неожиданное. Не произнеся ни слова, он приподнял ее голову за подбородок и поцеловал ее.

Один раз. Потом снова. Нежно и бережно, будто эти поцелуи были только обещанием страсти, упоительной страсти, которую когда-нибудь они могли бы изведать вместе.