Пылающие скалы, стр. 31

XV

Безотказная машина, на которой Лебедева проехала свыше трёх тысяч километров по щебнистым пустыням и гоби, замерла посреди беснующегося потока. Неукротимые талые воды несли камни, песок, какие-то перегнившие корневища. Напрасно шофёр Сандыг насиловал воющий стартер. Застряли намертво. Ставшее неожиданно зыбким, каменистое дно медленно всасывало обездвиженные колеса, вокруг которых уже неистовствовали пенные буруны. Ледяная вода просочилась в кабину, лизнула сандалеты, и Лебедевой пришлось подобрать коленки. Машина глухо вибрировала, противостоя течению. В накренившееся крыло остервенело бил разогнанный гравий.

— Крепко засели, — констатировал Лобсан Дугэрсурэн с неуместным, как показалось Анастасии Михайловне, весельем.

Шофёр в ответ процедил сквозь зубы какие-то слова по-монгольски. Возможно, выругался. Лобсан выслушал его с безмятежным спокойствием и тоже подтянул промокшие ноги.

— Но ведь надо что-то делать? — обратилась к нему Лебедева, удивляясь собственной невозмутимости. Страха она, безусловно, не испытывала. Скорее вялое любопытство. Она столько повидала за эти недели и так физически вымоталась, что не находила в себе сил для волнений. Осознание реальной опасности пришло позднее, когда гладкие стремительные каскады стали перекатывать через капот.

— Давайте перелезем на крышу, Анастасия Михайловна? — предложил Лобсан, не без труда открыв дверцу.

Подбиравшаяся к сиденью вода сразу опала. Лебедева взглянула на кипящую воронку и отрицательно покачала головой.

— Если уж и пускаться вплавь, то не для того, чтобы продрогнуть на крыше. Я, с вашего разрешения, подожду.

Лобсан понимающе улыбнулся и остался на месте.

Зато шофёр, которому нечего было терять, ибо и без того промок до колен, попробовал осторожно сползти в воду, но поскользнулся и, основательно окунувшись, кое-как взобрался на багажник.

Метрах в трёхстах впереди стояли, светя фарами, несколько грузовиков. Их водители, безусловно, видели застрявшую на стремнине машину, но ничего не предпринимали. Скорее всего, их остановили такие же разлившиеся по предгорью потоки. Помощь могла прийти только с другого берега, но сзади, насколько хватал глаз, не было видно ни одного автомобиля.

Прошло неведомо сколько времени, прежде чем Сандыг, взявший на себя роль наблюдателя, различил вдали одинокого всадника. Стремясь привлечь его внимание, он перескочил, угрожающе громыхнув жестью, на крышу машины и отчаянно замахал руками.

Лебедева с надеждой смотрела на неторопливо приближающегося арата с арканом на длинном шесте. Ей ещё не приходилось встречаться со столь доподлинным, можно даже сказать, образцово-показательным сыном степей. Коричневое от загара лицо пожилого монгола, его зорко прищуренные глаза и удивительно симпатичные морщинки понравились Анастасии Михайловне чрезвычайно. Отметила она и синее, тронутое копотью костров дэли, и сапоги с загнутыми кверху носками, и богатую, украшенную чеканным серебром сбрую. Под стать ей было и огниво, подвешенное к наборному поясу, и длинная с серебряным запальником трубка.

Прислушиваясь к степенной беседе, которая завязалась между Сандыгом и пастухом, когда его послушная лошадка вошла по брюхо в ручей, Лебедева уже представляла себе, как сядет, поддерживаемая железной рукой, на круп и сказочной принцессой, с достоинством ступит на спасительный берег. Но ничего подобного не случилось. Поговорив минут десять с Сандыгом, словно они встретились где-нибудь на улице, странствующий рыцарь столь же медлительно и невозмутимо удалился.

— Куда это он? — обеспокоенно спросила Анастасия Михайловна, провожая всадника долгим взглядом.

— Машину искать, надо думать, поехал, — ответил Лобсан.

“Как всё просто в нашем мире, — мимолетно подумала Лебедева. — Персиваль отправился за тягачом”.

Через полчаса их вытащил за задний бампер присланный пастухом “газик”.

— Мы спаслись, — коверкая слова, возвестил Сандыг. — Выпить надо за это. У тебя есть чего?

Лебедева развела руками.

— Очень жалко, — осуждающе поцокал языком неунывающий шофёр.

Сбросив одежду, он расстелил её под горячим солнцем и занялся двигателем. “Волга” ещё продолжала изливать мутные ручьи. Анастасия Михайловна была уверена, что после подобной бани машина ни за что не тронется с места. Но, к её удивлению, мотор прочихался и завёлся.

— Теперь совсем спаслись, — подытожил Сандыг, энергично прогазовывая.

— Поедем кружным путём, — сказал Лобсан, устраиваясь рядом с Лебедевой.

— Как знаете, Дугэрсурэн, вам виднее.

— Вы же хотели посмотреть керекссуры note 2 , Анастасия Михайловна?

— Да, очень.

— Теперь это можно будет сделать. В урочище Цаган-Убеген есть такие. Нам почти по дороге.

Мысленно разбирая пережитое приключение, Лебедева подумала о том, что воспринимала происходящее как бы со стороны, не ощущая непосредственно нависшей угрозы, и потому, наверное, не ведала страха. Очевидно, в глубине души она столь безоглядно полагалась на своих внешне беспечных, но таких чутких и доброжелательных спутников, что ни разу не усомнилась в благополучном завершении небольшого дорожного инцидента.

— Скажите, Дугэрсурэн, вы, если не ошибаюсь, выполняли дипломную работу как раз по этому региону? — внезапно спросила Анастасия Михайловна, перескочив в мыслях на занимавшую её проблему. — Вы, конечно, привлекали данные гидрогеологии?

— А как же иначе?

— И помните особенности?

— В точных цифрах едва ли, но общую характеристику хорошо помню. Воды в основном гидрокарбонатнатриевые, высоко минерализованные, горячие…

— А как насчёт растворённой органики? Фенолы, например?.. Меня очень интересуют фенолы.

— Нет, насчёт фенолов ничего сказать не могу, Анастасия Михайловна, — ответил после продолжительного раздумья Лобсан Дугэрсурэн. — Извините.

— И радиоактивность не помните?

— Радиоактивность повышенная.

— Крайне интересно, как любит выражаться наш вождь и учитель Корват, крайне… Жаль только, что насчёт фенолов у нас с вами некоторая неясность.

— Можно запросить материал, Анастасия Михайловна. Как прибудем на место, я сразу же…

— Разумеется. — Она задумчиво опустила веки. — Но мне сейчас интересно. Идея, знаете ли, наклёвывается. И, на мой взгляд, вполне конструктивная.

Лебедева умолкла, шлифуя и совершенствуя мелькнувшую в голове мысль. Определённо ей удалось нащупать какую-то, пусть даже второстепенную, но всё-таки связь между флюидами и вмещающей их железосодержащей породой. Красноцветные глины, подземные воды, нефть, газ — всё это была единая система, которую следовало брать лишь в комплексе. Иначе всё распадалось на разрозненные элементы, замыкалось в непроницаемую скорлупку.

Захваченная внутренней напряжённой работой, она не заметила, как машина, махнув прямиком через степь, осторожно вползла в плоскодонную котловину, поросшую жёсткой выгоревшей травой.

— Здесь, Анастасия Михайловна, — благоговейно понизив голос, промолвил Лобсан.

Лебедева приблизилась к окружённому торчащими из земли глыбами, грубо обтесанному гранитному обелиску. Густая, неровная тень от него муаровой лентой пересекала поле, далеко забежав за окружность, отмеченную гранитными зубьями. Это было похоже на циклопические солнечные часы. Но, проникаясь непостижимым мгновенным озарением, Анастасия Михайловна уже знала, что истинное предназначение каменного сооружения неизмеримо обширнее и глубже. Она что-то такое читала о Стоунхендже, о прочих менее знаменитых обсерваториях каменного века и приблизительно догадывалась, что видит перед собой не только храм, где справлялись загадочные мистерии, но некую вычислительную машину, календарь, по которому отсчитывали свои вехи светила.

Её волновала не историческая загадка сама по себе, а скорее личная причастность к всеохватному мировому процессу, который всякий раз проявлял себя по-иному: звёздами в непроглядной ночи, трепещущей радугой, кованой медью заката. Смыкавшие суровый круг зубья как бы вобрали в себя и ширь небес, и таинство Зодиака, вернув им терпкий забытый привкус языческих тризн. Каждый камень здесь был самоцелен, и каждый камень походил на надгробье.