Позолоченные латунные кости, стр. 49
Потом задумался, стоит ли мне опросить знакомых, чтобы узнать их мнение.
Внезапно у меня появилось четкое ощущение, что Тинни нравится мне намного больше и я гораздо лучшего мнения о ней, чем большинство моих знакомых, не носящих фамилию Тейт. Люди мирились с ней потому, что она ходила со мной. Как странно. Я привык думать, что люди мирятся со мной, потому что я хожу с Тинни.
«И то и другое может быть чистой правдой — смотря с какой стороны взглянуть».
Это был не Покойник. Его милость все еще почивал. Это я воображал, что бы ответил Старые Кости, если бы я спросил его мнение.
— Интеллектуально я не очень хорошо себя чувствую, — сказал я. — Мне нужно привести в порядок мысли.
Морли ничего не ответил. В том не было необходимости. Выражение его лица говорило само за себя.
У Гаррета имелись годы, чтобы подумать. И он делал все что мог, чтобы этого избежать. А теперь угодил в безвыходное положение, и вина заламывала ему руку за спину.
Иногда промедление может быть благословением. А иногда — нет, если речь идет о личных делах. Со временем благоприятные возможности ускользают, а нерешенные проблемы воспаляются.
— В самом деле? Разве твоя настоящая проблема не в том, что ты слишком много думаешь?
— С этим трудно поспорить. Все, кого я когда-либо знал, обвиняли меня в этом.
— Давай вернемся к плану.
— Он подвернется сам собой. Поскольку ни ты ни я не можем сейчас выйти и потанцевать с дьяволами, мы будем тренироваться до тех пор, пока не станем к этому готовы.
— Я понимаю теорию. Но ты мыслишь анахронически. Так можно было действовать раньше, когда ты имел дело с тем, что не привлекало внимания генералов и принцев.
То, что имел в виду Морли, не было незаметным, но я не усек.
— Ты продолжаешь обрастать привязанностями, Гаррет.
— Что-то я не уследил за твоей мыслью.
— Сперва был просто ты, иногда я, и каждую пару месяцев холеная новая девушка. И Тинни то появлялась в твоей жизни, то из нее исчезала. Потом ты начал запутываться в сетях. Связался с Пивоварней. Потом с Контагью.
Дотс жестом предупредил, чтобы я не перебивал.
— Ты связался с Блоком, Релвеем и Синдж. С Кипом и всем поголовьем Тейтов.
Теперь я понял. Жизнь шла, и я продолжал заводить стойкие связи, которые порождали все больше сложных обязанностей. Каникулы, проведенные под башмаком Тинни, не освободили меня от этих обязанностей. Люди ожидали от меня того и этого. И сам я кое-чего ожидал.
— Все эти спутавшиеся с тобой люди будут продолжать делать то, что они делают.
Я не был уверен, что Морли имеет в виду, но он был достаточно любезен, чтобы продолжать сокрушать мою грандиозную стратегию. Вот к чему все сводилось: наши проблемы существуют и для других людей тоже. В данном случае для большинства населения города.
— Ты говоришь так, будто нам вообще нет смысла строить планы.
— Вот теперь ты понял.
Я сделал еще одну попытку встать с кровати. И на этот раз преуспел.
Не успел я сделать второго шага, как материализовалась измученная Синдж.
— Ты куда?
— Наверх. В постель.
— Ты же только что проснулся.
Я сильно раскашлялся. Простуда брала верх.
— Вот дерьмо! Тебе тоже нужно поспать.
— Кто-то должен управлять этим цирком. И я, похоже, единственная, кто в состоянии бодрствовать.
— Так нечестно. Тебе же не задали магической порки.
— Да. И еще я не ринулась по-дурацки на то, в чем даже трехлетний глупыш распознал бы смертельно опасное оружие.
— Тут она тебя уела, Гаррет.
В точку. Когда я кидаюсь в атаку, опрокидывая и круша вещи, иногда бывает, что я сам оказываюсь опрокинутым и сокрушенным.
Мне стоило бы держаться в задних рядах, кидая оттуда камни.
Я поднял ингалятор.
— Покажи мне, что следует делать.
Что следовало делать — это принимать донесения от людей, ведущих ради нас расследования, чтобы после этими донесениями насладился Покойник. Половины людей я не знал. Некоторых раньше не видел. Я понятия не имел, как и когда их наняли. И все они были скучными, потому что доложить им было не о чем.
После четвертого рапорта я сказал Синдж:
— Это просто невозможно. Не может быть в Танфере так спокойно! Люди не могут до сих пор пребывать в неведении. Ведь там были свидетели.
— Значит, существуют некие силы, которые продолжают прикрывать крышку на кипящем котле. Пока. Вероятно, стряпая умные истории. Война бандитских группировок, столкновения на этнической почве, что-то вроде этого. Ну вот. Я тоже подцепила простуду.
Больше за весь остаток дня не случилось ничего интересного.
68
Я отправился в постель до заката, ни разу не глотнув пива. Дин поднялся к себе сразу после ужина. Синдж засиделась не намного дольше моего.
Мы оставили управляться по дому Пенни и Доллара Дэна.
Я уснул в обнимку с ингалятором и горой носовых платков.
Отправляясь на покой, Синдж принесла мне кружку крепкого целебного чая. Он быстро меня усыпил, и я проснулся, когда солнце уже встало.
Я был в постели не один. Страфа прильнула ко мне так, будто бывала тут каждую ночь уже много лет. Она была тоньше и теплее, чем та, к которой я привык.
Я испуганно вскинулся, но только на мгновение. Где еще она могла прилечь? Остальные кровати были заняты.
Я слегка шевельнулся. Она тоже шевельнулась, устраиваясь поудобнее. Моя правая рука обнаружила что-то меньше и тверже, чем я рассчитывал. Я взял это в ладонь. Она прижалась к моей руке и издала тихий довольный звук.
Я снова соскользнул в дрему.
Она мурлыкала.
Когда я проснулся в следующий раз, я лежал на спине. Голова Страфы покоилась на моей груди, над сердцем. Она всем телом крепко прижималась ко мне. Рука ее была на моем животе, большой палец — на пупке.
Все это казалось совершенно разумным.
Мое сердце забилось чаще.
Это разбудило Страфу. Ее рука стала медленно перемещаться.
Я пискнул. Она замурлыкала, но соизволила остановиться после короткого исследования. Теперь она обхватила меня рукой, закинув ее через мое правое плечо, прижалась еще теснее, почти улегшись на меня, еще что-то мурлыкнула и опять уснула.
Нас разбудила Синдж, не выказавшая никакого раздражения.
— Ты не успеешь поесть, если не начнешь шевелиться.
Она схватила мои использованные носовые платки.
— Я их постираю. Чистые есть внизу.
Она дернула носом, без сомнения, чутье сказало ей все, что она хотела знать.
— Покойник все еще спит. Генерал Блок должен явиться примерно через час. В его послании не говорилось зачем. В остальном — ничего нового.
Пока Синдж говорила, Страфа выпуталась из постельного белья, выставив меня голым. Синдж не удивилась. Она знала, что я сплю нагишом. Но Страфа была тоже голой и нимало не смущалась.
Синдж снова дернула носом. И ничего не сказала. Ее течка больше не вызывала у нее мучительных эмоций.
Забрав ингалятор, она заметила:
— Отдам это Дину, чтобы он перезарядил.
— Спасибо.
Я не смотрел на нее. Я не мог перестать таращиться на Страфу, которая копалась в сундуке — его не было у западной стены, когда я отправился в постель.
Дверь за Синдж закрылась. Страфа посмотрела на меня. Теперь она сидела на краешке кровати.
— У тебя грязные мысли. Я чувствую.
О да.
Она подошла ко мне, опрокинула меня на спину, уселась на меня верхом и спросила:
— Сейчас? Или подождем до вечера?
Я не высокоморальный герой. Я не преданный возлюбленный. Если бы в тот миг всплыло имя Тинни Тейт, моим лучшим ответом было бы: «Кто-кто?»
Я не мог говорить. В голове была полная каша. Женщина проникла в глубь моего сознания и основала там эмоциональные колонии. Не было никакого способа выставить ее оттуда.
Я так и не ответил на ее вопрос. Поэтому Страфа даровала себе привилегию решить все за меня.
Что же касается ее самой, проблема заключалась вовсе не в «займемся ли», а лишь в «когда займемся?».