«Москва, спаленная пожаром». Первопрестольная в 1812 году, стр. 75

Москва до пожара 1812 года была богатейшим городом. Согласно «Ведомости о существующих в Московской столице церквах, казенных и обывательских домах» в Первопрестольной к началу того страшного и героического года насчитывалось:

«Церквей – 329.

Монастырей – 24.

Кладбищ – 8.

Часовен – 33.

Домов каменных – 2567,

деревянных – 6584.

Казарм для войска – 8.

Конюшен для кавалерии – 7.

Смирительный дом – 1.

Богоугодных заведений -17.

Фабрик и заводов – 464.

Торговых рядов – 192,

в них лавок каменных – 6324,

деревянных – 2197.

Аптек казенных – 4,

партикулярных – 17.

Университет -1.

Академий – 3.

Гимназия -1.

Пансионов – 24.

Школ – 22.

Театр -1.

Клубов – 2.

Благородных и

купеческих собраний – 2.

Гербергов – 4120.

Съестных трактиров -166.

Кофейных домов -14.

Фражских погребов – 227.

Полпивных продаж – 118.

Питейных домов – 200.

Кухмистерских столов – 17.

Хлебных изб -162.

Харчевен -145.

Блинней – 213

Постоялых дворов – 568.

Кузниц – 316.

Бань торговых – 41,

домовых – 1197.

Мостов каменных -17,

деревянных – 21.

Каменной мостовой,

казенной – 7139 кв. саж.,

городской -19.326,

обывательской – 572, 2891/8.

Фонарей по улицам – 7294.

Будок – 360.

Боен – 7».

Пашков дом. Худ. Ж. Делабарт. XVIII в.

После французской оккупации от всего этого не осталось и следа. Университет и театр сгорели, 127 церквей серьезно пострадали, 12 из них не подлежали восстановлению:

«В Москве наибольшая часть церквей монастырских, соборных и приходских сожжены и разграблены. Некоторые от пожаров и кремлевских взрывов оказались нужными перестроить. Уездные церкви, по большей части, остались целы и не разграблены. Церковная утварь из некоторых московских церквей была вывезена в безопасные отдаленные места, например в Вологду, другая была сокрыта в самых тех же церквах под полами и над сводами, инде разграблено, инде осталось в целости или по неотысканию, хотя от розысков их не остались в покое могилы и гробы умерших. Или по оказанному неприятелем редкому снисхождению, а может быть, наипаче потому, что не успели захватить всего. Некоторые церкви обращены были в жилища для войска, некоторые в складочные запасные магазины, а некоторые в конюшни и бойни. И потому, во всех сих церквах святые престолы были сдвинуты с мест своих и святость храмов Божиих поругана.

Дом Пашкова и окружающие усадьбы после пожара 1812 г. Худ. Д.Т. Джеймс

В некоторых церквах гнусно издевались враги над Святыми иконами и Священными облачениями.

С икон совлекали оклады, обезображивали их, выбрасывали из церквей, рубили, жгли, и употребляли как простые доски, ровно как и самый престолы вместо столов и на другие надобности. В священные ризы облекались и с зажженными свечами разъезжали в них по улицам и ходили по домам». [199]

А сколько в действительности сгорело зданий в Москве? Мнения по этому вопросу расходятся. Современница тех событий Я.П. Янькова утверждала, что пожар уничтожил восемь тысяч зданий. Историк Москвы И. Кондратьев оценивал потери так: «Из 9158 строений уцелело только 2626, и то большей частью в предместьях города и в частях Мясницкой и Тверской, где располагались караулы французской армии».

Официальные итоги пожара нашли свое воплощение в генеральном плане Столичного города Москвы за 1813 год, который сообщает, что после пожара сохранилось 2655 зданий. Карта города 1813 года иллюстрирует географию пожара, согласно которой в наибольшей степени пострадали от пожара Кремль и Китай-город, Пятницкая, Якиманская, Пречистенская, Сретенская, Яузская, Басманная, Таганская и Рогожская части, уцелели же в основном периферийные районы: Лефортово, Покровка, Пресня и Хамовники…

Казаки генерала Ивана Иловайского, первыми вошедшие в город, были поражены увиденной ими картиной разоренной и обглоданной Москвы, оскверненного Кремля. А в Успенском соборе казаки, подошедшие к раке с мощами св. митрополита Ионы, не поверили своим глазам: правая рука его была поднята «с угрозительным жестом, и что – видно вследствие этой угрозы, – серебряная лампада и над мощами богатая синь чистого серебра остались нетронутыми». [200]

Пожелавший остаться неизвестным московский старожил рассказывает: «Умалчивая о тех ежеминутных убийствах, которые окружали нас и подобных сему, что тайный советник П. и действительный статский советник А. нагии в стужу лежали в поле без пищи 6-ть суток, что известный богач Устинов, ограбленный, пришел с Арбата в Басманную босиком, претерпев и на дороге множество насилий! Что священнику церкви Михайла Архангела дали семнадцать ран разными оружиями, у которого сгорело и ограблено уже было все его имущество! Что многие иереи в облачении изрубленные валялись на огородах и улицах! Что на дворах и улицах лежали сгоревшие и полуобгорелые люди, а другие, умершие от оружия и голоду! Что в храмах стояли лошади! И проч., и проч. Что как сами сии особы, так и мы все, под присягой уверим в истине, каждого слова, тут написанного, ибо мы к несчастию были сами же жертвы и очевидцы всего сего!!!» [201]

Печальное зрелище открылось и пережившим французскую оккупацию москвичам. Находившийся в их числе Петр Шаликов не без волнения признавался: «Жители радовались, почитали себя восставши из мертвых и поздравляли друг друга как в Светлое Воскресение; но с прискорбием увидели колокольню Ивана Великого без креста и шара, может быть, похищенных Наполеоном для умножения редкостей своего Музея, составленного из похищенных сокровищ целой Европы. Чрез пробитые в самой главе колокольни кругом дыры Наполеон смотрел в зрительные трубки на громады своих полчищ, облегавших Столицу нашу, и на движения окрестных жителей, всегда готовых к ее обороне».

Итак, Москва, если не умерла, то была при смерти…

«Москва очищена…»

19 октября Кутузов объявил по армиям следующий приказ «Об освобождении Москвы от наполеоновских войск»:

«К общему сведению всех предводительствуемых мною армий объявляется: Неприятель, с самого вступления его в Москву жестоко обманутый в своей надежде найти там изобилие и самый мир, должен был претерпевать всякого рода недостатки. Утомленный далекими походами, изнуренный до крайности скудным продовольствием, тревожимый и истребляемый повсюду партиями нашими, кои пресекли у него последние средства доставать себе пропитание посредством сбора от земли запасов, потеряв без сражения многие тысячи людей, побитых или взятых в плен отделенными нашими отрядами и земскими ополчениями, не усматривая впереди ничего другого, как продолжение ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию; видя в каждом жителе воина, общую непреклонность на все его обольщения – решимость всех сословий грудью стоять за любезное отечество;…и постигнув, наконец, всю суетность дерзкой мысли одним занятием Москвы поколебать Россию, предпринял он поспешное отступление вспять, бросив на месте большую часть больных своих, и 11-го числа сего месяца Москва очищена (выделено авт.)». [202]

Изгнание из Москвы неприятеля отрядом легкой кавалерии под командованием генерал-майора Иловайского IV 10 октября 1812 г.

Гравюра И.А. Иванова

10 октября оставленный Наполеоном в Кремле французский гарнизон выдвинулся через Каменный мост, направившись на Калужскую дорогу. Ночь с 10 на 11 октября стала последней для французов в Первопрестольной. Агенты Ростопчина во главе с приставом Вороненко, тем самым, что был непосредственным исполнителем поджога, находились тогда в Москве: