Плохой мальчишка, стр. 9

— Какой-то мальчишка толкнул Ронни, и забрал его очки! — прокричал парень. — Он побежал в парк и Ронни за ним!

Я не колебался ни одной секунды; я схватил свою спортивную сумку, — она была со мной все эти годы, когда у меня были любимчики — и побежал в парк. Я знал, что это не гадкий мальчишка забрал у Ронни его солнцезащитные очки, это был не его стиль. Тот, кто украл очки, был обычным мальчишкой, как и тот, кто-то кинул большую петарду, и он также будет извиняться и говорить, что не хотел делать этого, и что его на это подбил другой мальчишка. Если я, конечно, допущу это.

Ронни никогда не был спортивным мальчишкой, он не мог быстро бегать. Похитителю очков пришлось даже подождать его, поэтому он остановился в конце парка, помахал рукой с очками над головой, и крикнул:

— Догони и забери их, Рэй Чарльз! Просто забери их, Стиви Уандер!

Я слышу движение машин на бульваре Барнум, и я сразу понимаю, что гадкий мальчишка хочет провернуть на этот раз. Он думает, что то, что сработало когда-то, сработает и еще один раз. На этот раз солнцезащитные очки вместо ланч-бокса со Стивом Остином, но итог один и тот же. Позже, мальчишка, который украл очки, будут плакать и клясться, что он не знал, что произойдет, он подумал, что это только шутка, дразнилка или же наказание для Ронни, которое придумал маленький рыжеволосый толстяк, тот который стоял на тротуаре.

Я мог бы легко догнать Ронни, но не стал делать это сразу. Ронни — это мой крючок, и я не хочу, чтобы из-за спешки рыба сорвалась. Когда Ронни подходит достаточно близко, мальчишка, манипулируемый ужасным безумцем, бросается под каменную арку, которая ведет из бульвара Барнума в парк Барнума, по-прежнему держа очки над своей головой. Ронни продолжает искать его, я, не далеко позади. Я останавливаюсь, и открываю свою спортивную сумку, и как только у меня в руке оказывается револьвер, я хуярю настоящий спринт.

— Стой, где стоишь! — кричу я Ронни. — Ни шагу вперед!

Ронни остановился, и я благодарю Господа за это. Если бы что-то случилось с ним, я не ожидал бы укола, мистер Брэдли: я бы покончил жизнь самоубийством.

Когда я пробегаю под аркой, я вижу гадкого мальчишку. Он все такой же, как я впервые увидел его, будучи ребенком: единственное отличие — это цвет его бейсболки. Другой мальчишка протягивает ему очки Ронни, и ужасный безумец передает ему в руки какую-то бумажку на обмен. Когда он видит меня, впервые наглая улыбка покидает его пухлые красные губы. Потому что мое появление не входит в его планы. Его план — Ронни первый, я потом. Предполагалось, что Ронни перебегая через улицу, будет сбит грузовиком или автобусом. Я же должен был появиться чуть позже. И увидеть его.

Рыжеволосый выбежал на бульвар Барнума. Вы знаете этот бульвар на выходе из парка — по крайней мере, должны бы, это видео показывали три раза во время судебного процесса: по три полосы движения в обоих направлениях, по две для движения, одна для разгрузки, с бетонной разделительной полосой посредине. Когда рыжеволосый вступил на эту полосу, он оглянулся, и я увидел, что он более чем удивлен. Он был напуган. И это, в первый раз с момента падения Карлы на крыльце церкви, делает меня счастливым.

У меня практически не оставалось времени, чтобы его перехватить, если бы я начал пересекать дорогу перпендикулярно тротуару, даже если не обращать внимание на движение транспорта. И я побежал наискось, ориентируясь на его спину. Я осознавал всю опасность этого маневра, но меня это мало волновало. По крайней мере, если меня собьет машина, то это будет настоящая авария, а не таинственная история с запавшей педалью газа. Назовите это самоубийством, если хотите, но это не так. Я действительно не мог дать ему уйти. Я не мог вынести встреч с ним еще 20 лет, да самой старости.

Я не знаю точно, сколько раз я избежал столкновения, но я слышал целый концерт из сигналов клаксонов и визга шин. Я увидел машину, резко тормознул, что бы избежать столкновения и дальше бросился в погоню за мальчишкой. Я слышал, что кто-то обзывает меня гребаным психом. Кто-то другой кричал: ты что в бордель опаздываешь? Но все это было только фоновым шумом для меня. Мое внимание было сосредоточено на мальчишке, рыжем маленьком ублюдке: расплата.

Он бежит так быстро, как может. Я не знаю, какой там монстр у него внутри, но снаружи, это всего лишь карапуз с маленькими ногами и рыхлым туловищем, так что у него нет шансов. Все, на что он может рассчитывать, это то, что какой-то автомобиль собьет меня, но хер там.

Перебежав на другую сторону, он спотыкается о бордюр и падает. Я слышу женщина — мускулистая крашеная блондинка — кричит: этот человек вооружен! Она давала показания в суде, но я не помню, как её зовут. Мальчишка пытается встать. И тогда я говорю ему: — это за Марли, хренов маленький сукин сын, и я стреляю ему в спину. Пуля номер один.

Он ползет на четвереньках. Кровь капает на тротуар. Я говорю ему: это за Вики, и второй раз стреляю ему в спину. Пуля номер два. И, наконец, я говорю: это за отца и маму Нону, и я стреляю ему между ног, прямо в его серые шорты. Пули помер три и четыре. Там множество людей, которые кричат одновременно. Какой-то тип кричит: заберите у него пистолет, повалите его на землю! Но никто не двигается.

Гадкий мальчишка елозит на спине и смотрит на меня. Когда я вижу его лицо, я останавливаюсь. На вид ему не более семи или восьми лет. Ему страшно, он корчится от боли, и кажется, что ему вообще лет пять. Его бейсболка упала, она лежит рядом с ним. Одна из лопастей пластикового пропеллера продолжает вращаться. Боже мой, подумал я, — я убил маленького невинного ребенка, вот он там, у моих ног, смертельно раненый.

Да, я почти поверил ему, мистер Брэдли. Он хорошо играл, достойно «Оскара», а затем маска упала. Его лицо выказывало страх, боль и страдание, но глаза его предали. Это всегда было в его глазах. И они говорили: ты не сможешь остановить меня. Ты меня не победил, я еще не закончил с тобой, и я ой как далек от завершения.

— Кто-то должен забрать у него оружие! — я слышу, как кричит женщина. — Пока он не убил этого ребенка!

Здоровый тип бежит ко мне — мне кажется, что он тоже давал показания в суде — но я направил револьвер на него, и он быстро сдал назад, подняв руки.

Я подхожу к гадкому мальчишке, и стреляю ему в грудь, произнеся: это за не родившегося ребенка. Пуля номер пять. Теперь кровь текла у него изо рта и бежала по подбородку.

Мой Кольт- 45 был шестизарядным, поэтому в запасе у меня была одна пуля. Я упал на колени в лужу крови. Она была красной, но она должна была быть черной. Как вязкая жидкость, которая вытекает из ядовитых насекомых, когда их давят. Я прижал ствол своего Кольта-45 прямо между его глаз.

— А это за меня, говорю я ему. — Возвращайся в ад, откуда ты родом, маленький сучий ублюдок.

Я стреляю, и это шестая пуля. Но как раз перед тем, как я нажал на курок, его маленькие зелёные глаза стали цвета черной смолы. Вот это уже было самое оно, как вы понимаете.

Я не закончил с тобой, читалось в его глазах. И я буду продолжать до тех пор, пока ты будешь дышать. Вполне возможно, что я буду ждать тебя на другой стороне.

Его голова упала. Ноги дернулись в агонии, и замерли. Я кладу свой пистолет возле его тела, я поднимаю руки, и я встаю. Два типа схватили меня, пока я полностью не поднялся. Один ударил меня коленом в бок, другой — кулаком в лицо. Остальные присоединились к ним. Включая мускулистую крашеную блондинку, она впаяла мне пару хороших. Она, правда, ничего не сказала об этом в суде, как Вы думаете это к лучшему?

О, я не сержусь на нее за это, док. И на других. То, что они увидели тогда — лежащий на тротуаре маленький мальчик, тело которого было так обезображено пулями, что даже его родная мать не узнала бы. Если, конечно, предположить, что у него была мать.

МакГрегор в полдень увел клиента Брэдли обратно в глубины Усадьбы Иглы на проверку, обещая привести его обратно после неё.