Натянутый лук, стр. 1

К. Дж. Паркер

Натянутый лук

Глава первая

Сержант дергал его за рукав.

— Уходите отсюда, отец, — настойчиво проговорил он. Голос был едва различим из-за раздававшихся невдалеке криков и звона оружия. — Они уже близко. Вас убьют, если вы не уйдете сейчас же.

Доктор Геннадий с удивлением посмотрел на сержанта и ухватился за его кулак. Кулак оказался довольно твердым.

— Что-то тут не так, — пробормотал доктор. — Я не должен быть здесь.

— Уходите! — закричал сержант.

Он вырвал руку и, поскальзываясь, бросился бежать по коридору, зацепился за книжный шкаф и рассыпал свитки по полу. С противоположной стороны до Геннадия донеслись крики — команды, которые, судя по всему, выкрикивал офицер, дошедший до предела, однако слов было не разобрать, и по крикам доктор не понял, враги это или союзники.

— Что-то тут не так, — тихо повторил Геннадий. — Я никогда здесь не был. Я ушел до того, как это случилось.

В нескольких ярдах от него распахнулась ставня, и в окне на фоне оранжевых всполохов возникла голова. Рожа была жуткая, отчего Геннадий инстинктивно отпрянул. Логичнее всего было бы кинуться бежать. Потом промелькнула мысль поднять что-нибудь из разбросанного по полу оружия и попытаться убить незваного гостя, прежде чем тот пролезет в окно. Геннадий не мог сделать ни того, ни другого. Где-то в глубине сознания он отметил, как воздействует непреодолимый страх на не воинственного, склонного к сидячему образу жизни индивида: полное бессилие, непроизвольная активность мочевого пузыря, время растягивается, словно оно замерло или вовсе отсутствует.

— Но это неправильно, — повторил он громко, хотя голос отказывался служить. — Я покинул Город прежде, чем он пал. Я здесь никогда не был.

— Расскажи это судье, — ухмыльнулся вражеский солдат, протискивая левое плечо сквозь оконную раму. — Полагаю, ты и от своей матушки получил весточку.

Вражеский солдат не должен говорить с сильным городским акцентом, используя городские выражения. С другой стороны, доктор Геннадий, перимадейский беженец, в настоящее время постоянно проживающий в Шастеле, не должен находиться здесь, беседуя с вражеским солдатом. Кто-то нарушает правила, подумал он, какая жуткая несправедливость; впрочем, когда его убьют, кто об этом узнает?

Гадкое и стыдное ощущение от мочи, текущей по ноге, и вонь горящих костей, доносящаяся через окно, — разве может что-нибудь быть реальнее?

Я здесь. Проклятие!

— Ну, — проговорил вражеский солдат и снова ухмыльнулся, перекинув ногу через подоконник и поставив ее на пол. — Валяй беги!

— К сожалению, — ответил доктор Геннадий, — не могу. Похоже, я не в состоянии двигаться.

Воин пожал плечами и потянулся за спину, чтобы достать стрелу.

Геннадий прикрыл глаза: было бы слишком страшно наблюдать за приближающейся стрелой, а когда время течет так медленно, он наверняка сможет рассмотреть ее в воздухе, исследуя в действии феномен, известный как парадокс лучника, когда стрела на самом деле сгибается вокруг лука в тот момент, когда отпускают тетиву. Истинному ученому хотелось бы посмотреть на это. «Только не мне», — произнес он вслух, но слова не прозвучали.

Не понимаю. Если это не какая-то чудовищная путаница в применении Принципа, которая означает, что вместо продвижения вперед меня тащило назад, возможно, туда, где я и должен был всегда находиться. Неужели это происходит таким образом? Мы думаем, что способны обнаружить щели в Принципе, создаем трещины в точках в будущем, где происходят важнейшие события, и внедряем туда свое вмешательство. А что, если все это срабатывает в обоих направлениях и трещина замыкается на мне? В таком случае во всем виноват Алексий, да и я, что принял в этом участие. Возможно…

Что-то заставило его открыть глаза; доктор увидел уставившегося на него вражеского солдата с перекошенным лицом, отражавшим страх самого Геннадия. Из груди солдата торчала стрела.

— Лордан, — проговорил Геннадий и обернулся.

Под аркой прохода стоял человек с коротким черным луком в руке; его лицо скрывала густая тень. Да, Лордан; но который из них? Хотя теперь, когда он спасен, это не имело особого значения. Братьев Лорданов два, один хороший, а другой — плохой, и старший был высоким и лысым (но Геннадий так и не разобрал, на кого из них смотрит).

Кто бы из Лорданов это ни был, он шагнул вперед и вдруг что-то крикнул, вероятно, предостережение. Но оно запоздало, так как Геннадий разглядел приближающуюся стрелу, которая изящно вращалась вокруг своей оси.

Значит, все-таки я умер здесь. Как курьезно.

…Кто-то тронул Геннадия за руку, и он вздрогнул. Одна из его девушек-студенток, не самая многообещающая, но страшно увлеченная. Она улыбалась: старичок заснул в своем кресле, такой умиротворенный.

— Доктор Геннадий, я пришла на консультацию. Вы назначили мне на сегодня, не так ли?

Он еще не совсем очнулся ото сна, поэтому ответил что-то типа: «Вроде бы».

— Доктор Геннадий?

Студентка глядела на него озадаченно и озабоченно; впрочем, она была очень милой.

— Прошу прощения, — вздохнул он, вытягивая ноги и чувствуя, что их колет как иголками (возможно, это объясняло стрелу).

Все из-за омерзительно удобного кресла. Как только сажусь в него, сразу же засыпаю и, похоже, ничего не могу с этим поделать.

А еще голова прямо-таки раскалывалась от боли.

— Если хотите, я приду попозже.

Ах как она огорчена и какой смелой желает выглядеть. Был ли он когда-нибудь в жизни чем-то так увлечен?

— Все в порядке, — ответил Геннадий. — Не надо, останьтесь. Я уже проснулся. Пожалуйста, сядьте.

Она была из тех неуклюжих седоков, которые балансируют на самом краю стула, словно боятся сломать его либо опасаются, что тот, кому это место принадлежит по праву, вот-вот явится. Звали ее… как же… Мачера.

— Напомните мне, что вы делали для меня на этой неделе?

Она выпрямила спину еще больше, став похожей на отвес в человеческом облике.

— Упражнения по проекции, — ответила девушка. — Как вы нам показывали.

Ха! Злая шутка, если угодно. Тебе следовало бы держаться подальше от упражнений в проекции, девочка моя. Они небезопасны. В сущности, они могут стать причиной твоей смерти.

— Понятно, — проговорил Геннадий и сцепил пальцы, стараясь выглядеть так, будто у него на все есть готовый ответ.

Правда заключалась в том, что пресловутые тайные перимадейские упражнения по проекции, благодаря которым он в основном и получил эту великолепную работу, являлись не более чем его искаженными попытками воспроизвести ту технику, при помощи которой Алексию и ему удалось (случайно) достигнуть нескольких проекций (с катастрофическими результатами) незадолго до того, как пал Город. Пожалуй, единственным, что говорило в пользу упражнений, которым он ныне обучал, являлась их бесполезность. По крайней мере он страстно верил, что это так, иначе всем им грозили бы крупные неприятности.

— Мне?.. Э-э-э… — пробормотала студентка.

Она стеснялась, как пациентка, раздевающаяся перед врачом.

Геннадий кивнул.

— Когда будете готовы, — промолвил он.

— Хорошо.

Девушка откинулась на стуле и мучительно зажмурилась, словно шагнула под дождь без пальто. Геннадий почти физически ощутил то гигантское усилие воли, которое она сделала, — разумеется, совершенно бесполезное. Оно и к лучшему.

Тем не менее.

— Расслабьтесь, — сказал он, — постарайтесь… — Как же это описать? Ни малейшего понятия. — Постарайтесь сделать так, чтобы все казалось совершенно обычным. Вам нужно представить, будто вы спокойно стоите в комнате или где-нибудь на улице, которая выглядит как можно зауряднее. Единственная разница будет заключаться в том, что вы выйдете из нее тогда, а не сейчас. Скорее всего вы вообще не ощутите никакой разницы. Запомните, это не волшебство; это совершенно естественное явление, вроде как видеть сны.