Сальватор, стр. 40

Муж ее только что вошел в спальню. Это его ждала прекрасная Лидия, находясь в такой глубокой задумчивости. Но нет сомнения в том, что вовсе не его лицо искал ее туманный взор в полумраке комнаты и в тенистых уголках оранжереи.

Хотя именно он с нежностью испросил ее разрешения навестить ее в этом райском уголке для того, чтобы поговорить о чем-то перед тем, как лечь спать.

Быть того не может! Такая красота, такая юность и такая свежесть – все, о чем только может мечтать мужчина в возрасте двадцати пяти лет, то есть в самом расцвете молодости, все самое что ни на есть идеальное на свете (другого не найти), столько счастья, столько радостей, столько сокровищ принадлежат одному человеку! А этот человек – белокурый, свежий, розовощекий, щеголеватый, воспитанный и остроумный банкир – сух, холоден, эгоистичен, честолюбив! И все это – дом, картины, деньги – принадлежит ему одному!

Какая же тайна, какая тираническая и роковая сила смогли соединить эти два столь непохожих друг на друга – по крайней мере внешне – существа, эти два голоса, столь мало подходящие для разговора друг с другом, эти два сердца, столь непредрасположенных ко взаимопониманию?

Это мы, возможно, узнаем позже. А пока послушаем их разговор. Быть может, один взгляд, один жест, одно слово этих скованных семейными узами людей наведет нас на след событий, покуда скрытых во тьме прошлого.

Прекрасная мечтательница вдруг услышала шорох ковра в соседней комнате. Хотя шаги приближавшегося человека и были легки, под его ногой скрипнул паркет. Госпожа де Моранд поспешно бросила взгляд в зеркало и запахнула на груди свою накидку из лебяжьего пуха. Затем опустила пониже на запястья кружева своей ночной рубашки и, удостоверившись в том, что все остальные части ее тела были прикрыты, больше не сделала ни малейшего движения.

Она только отодвинула раскрытую книгу, подперла рукой не голову, а подбородок и в этом положении, выражающем скорее безразличие, нежели кокетство, стала ждать своего хозяина и повелителя.

Глава XXII

Семейный разговор

Господин де Моранд, приподняв драпировку, остановился на пороге.

– Можно войти? – спросил он.

– Конечно… Вы ведь предупредили меня о том, что придете. Я жду вас целых четверть часа.

– Что вы говорите, мадам?.. Вы, очевидно, так утомлены! Я не должен был приходить, не так ли?

– Нет. Входите!

Господин де Моранд приблизился, грациозно поклонился, взял протянутую женой руку с тонким запястьем, белыми длинными пальчиками и розовыми ноготками и так нежно прикоснулся к ней губами, что госпожа де Моранд скорее поняла жест, чем почувствовала поцелуй.

Молодая женщина вопросительно посмотрела на мужа.

Легко можно догадаться, что подобный визит господина де Моранда был весьма необычен. И одновременно же было видно, что визит этот не вызывал у нее ни желания, ни отвращения: он напоминал скорее визит друга, чем супруга, и Лидия, казалось, ждала его больше с любопытством, чем с беспокойством.

Господин де Моранд улыбнулся, а затем с нежностью в голосе произнес:

– Я должен извиниться перед вами, мадам, за то, что пришел столь поздно, или скорее так рано. Поверьте, что, если бы не самые серьезные проблемы, заставляющие меня оставаться вне дома в течение всего дня, я выбрал бы для нашего конфиденциального разговора более благоприятное время.

– В какое бы время вы ни пожелали поговорить со мной, мсье, – нежным голосом ответила госпожа де Моранд, – для меня это всегда будет большим событием, и оно тем более ценно, что случается так редко.

Господин де Моранд поклонился в знак благодарности. Затем, подойдя к кровати госпожи де Моранд, присел в кресло, стоявшее рядом. Теперь их лица были друг напротив друга.

Молодая женщина подперла рукой голову и стала ждать.

– Позвольте, мадам, – произнес господин де Моранд, – прежде чем перейти к сути дела, если вы соизволите его выслушать, выразить самые искренние комплименты по поводу вашей редкой красоты, которая с каждым днем расцветает прямо на глазах, а сегодня вечером, казалось, достигла вершины.

– Честно говоря, мсье, я не знаю, что должна отвечать на такую любезность: она меня особенно радует, потому что обычно вы не очень-то щедры на комплименты… Мне это обидно, но я вас в этом не упрекаю.

– Мою скупость на комплименты вам можно объяснить только ревностным отношением к работе, мадам… Все мое время посвящено претворению в жизнь задачи, которую я перед собой поставил. Но когда настанет день и мне позволено будет провести часть моего времени в наслаждении и любви, которые исходят сейчас от вас, поверьте мне, это будет самый счастливый день в моей жизни.

Госпожа де Моранд подняла глаза на мужа и посмотрела на него с удивлением, говорившим о том, что таких слов она от него никак не ожидала.

– Но мне кажется, мсье, – ответила она на это, стараясь придать голосу как можно более очарования, – что всякий раз, когда вам захочется провести время в наслаждении, вам всего-то надо сделать то, что вы сделали сегодня утром: предупредить, что хотите увидеться со мной. Или даже, – добавила она с улыбкой, – прийти сюда безо всякого предупреждения.

– Вы же знаете, – сказал господин де Моранд и тоже улыбнулся, – это не в моих правилах.

– Эти правила придумали вы, мсье, а не я. Я просто приняла их. Мне показалось, что та, которая не принесла вам никакого приданого, получив от вас богатство, положение… и даже спасение чести отца, не имеет никакого права диктовать свои правила.

– Поверьте мне, дорогая Лидия, что настал момент кое-что изменить в этих правилах. Но разве я бы не показался вам назойливым и нахальным, если бы я сегодня утром, к примеру, внезапно нарушил своим обыденным семейным реализмом воздушные мечты, которые овладели вами сегодняшней ночью и в которые вы, как мне кажется, до сих пор погружены?

Госпожа де Моранд начала догадываться, куда клонит муж и о чем пойдет разговор. Она почувствовала, как на лицо ее налетело облачко румянца. Муж дал время этому облачку рассеяться, а потом вернулся к тому месту в разговоре, на котором он был прерван:

– Вы помните эти правила, мадам? – спросил он со своей вечной улыбкой и убивающей вежливостью.

– Прекрасно помню, мсье, – ответила молодая женщина голосом, которому она изо всех сил старалась придать спокойствие.

– Дело в том, что вот уже три года, как я имею честь быть вашим супругом. А за три года можно многое позабыть.

– Я никогда не забуду, чем я вам обязана, мсье.

– Здесь наши мнения расходятся, мадам. Я не считаю, что вы мне чем-то обязаны. Но если вы думаете, что это не так, что у вас есть передо мной какой-то долг, я прошу вас навсегда забыть про это.

– Нельзя забыть, когда пожелаешь и что пожелаешь, мсье. Есть люди, для которых неблагодарность не только является преступлением, но и представляется делом совершенно невозможным! Мой отец, старый солдат, неприспособленный к ведению дел, в надежде удвоить состояние, вложил все свои деньги в промышленную аферу и разорился. У него были обязательства перед банком, который вы унаследовали, и эти обязательства он выполнить никак не мог. И тогда один молодой человек…

– Мадам, – попытался прервать ее господин де Моранд.

– Я скажу все, мсье, – упорствовала Лидия. – Вы полагаете, что я все забыла. Некий молодой человек, полагая, что мой отец богат, попросил моей руки. Инстинктивное отвращение к этому молодому человеку привело к тому, что поначалу отец мой отказал ему. Однако под действием моих просьб этот молодой человек сказал, что любит меня, и мне показалось, что и я его люблю…

– Вам показалось? – спросил господин де Моранд.

– Да, мсье, показалось… Кто может быть уверен в своих чувствах в шестнадцать лет? Особенно когда ты только что вышел из пансиона и совершенно не знаешь жизни?.. Повторяю: отец мой, уступив моим мольбам, решил отдать мою руку мсье де Бедмару. Все было оговорено, даже размер моего приданого в триста тысяч франков. Но тут прошел слух о банкротстве моего отца. И мой жених резко перестал появляться у нас в доме. Он просто исчез! И лишь по прошествии некоторого времени отец получил от него из Милана письмо, в котором сообщалось, что, видя с первой встречи нежелание принять его в качестве зятя, он решил не навязываться в родственники. Мое приданое было положено в банк и защищено от всяких неожиданностей. Это была примерно половина суммы, которую отец должен был выплатить вашему банку. За три дня до истечения срока платежей отец явился к вам, чтобы предложить вам принять триста тысяч франков и попросить подождать, пока он раздобудет остальные деньги. Вы ответили ему, что прежде всего ему надо успокоиться, и добавили, что, поскольку у вас есть к нему дело, вы хотели бы на следующий день навестить его дома. Так ли все было?