Сальватор, стр. 313
Этот наивный рассказ о самом страшном приступе, который случается у женщин до или после родов и который носит название спазма, вызвал у нашего приятеля Сальватора такое сильное волнение, что он отвернулся, чтобы скрыть его.
– Я знаю об этом, Броканта, – сказал Сальватор, стараясь говорить сухо. – Людовик сегодня утром рассказал мне о нем. И именно поэтому я хочу ее увезти отсюда. Этому ребенку нужно серьезное лечение.
– И куда же вы хотите ее поместить? – спросила Броканта.
– Я ведь уже говорил тебе: в пансион.
– И думать об этом не смейте, мсье Сальватор! Разве не в пансион поместили маленькую Мину?
– Туда.
– А разве ее оттуда не похитили?
– Из этого пансиона, Броканта, ее никто не сможет похитить.
– Кто же будет ее охранять?
– Сейчас узнаешь. А пока скажи, где она?
– Где она? – переспросила со стоном колдунья, глядя на Сальватора растерянно и понимая, что неумолимо приближается момент разлуки с девочкой.
– Ну да! Так где же она?
– Ее здесь нет, – пробормотала старуха. – Пока нет. Она…
– Ты лжешь, Броканта! – оборвал ее Сальватор.
– Клянусь, мсье Сальватор!
– А я говорю, что ты лжешь! – повторил молодой человек, сурово посмотрев на Броканту.
– Смилуйтесь, мсье Сальватор! – воскликнула несчастная старуха, упав на колени и схватив Сальватора за руки. – Смилуйтесь, не уводите ее! Вы меня убиваете! Это смерть моя!
– Ну же, встань с колен! – сказал Сальватор, приходя в сильное волнение. – Если ты действительно ее любишь, ты должна желать ей счастья. А посему дай ей возможность спокойно учиться, а видеться с ней ты будешь, когда только пожелаешь.
– Вы обещаете мне это, мсье Сальватор?
– Клянусь тебе в этом, – торжественным тоном произнес молодой человек. – Позови же ее!
– О, спасибо! Спасибо! – воскликнула старуха, целуя руки Сальватора и обливая их слезами.
Затем она встала с такой живостью, которую никак нельзя было ожидать в ее возрасте.
– Роза! Розетта! Дорогая моя Розочка! – крикнула она.
Услышав ее крики, на пороге появилась Рождественская Роза.
Собаки радостно залаяли, ворона забила крыльями.
Это уже была не та девочка, которую мы видели в начале этой истории в тараканьем гнезде на улице Триппере. Не девушка, одетая наподобие Миньоны из произведения ушедшего от нас Ари Шеффера. Не то болезненное лицо, которые так часто встречаются у детей из наших пригородов. Нет. Это была высокая худощавая девица с глубоко посаженными глазами, спрятанными между длинными и густыми ресницами. Глаза ее, возможно, глядели несколько растерянно, но в них уже сверкали живые огоньки.
Когда она вошла в приемную Броканты, ее нежно-розовые щеки при виде Сальватора загорелись вдруг ярким румянцем.
Она подбежала к нему, бросилась на шею, обняла и нежно поцеловала.
– А меня? – грустным голосом спросила Броканта, ревниво глядя на эту сцену.
Рождественская Роза подбежала к Броканте и обняла ее.
– Милая матушка! – сказала она, целуя старуху.
В этот самый момент в комнату вошел, или скорее влетел, прыгая как мяч, новый персонаж.
– Эй! Броканта! – сказал этот персонаж, пройдясь колесом, несомненно для того, чтобы поскорее подойти к той, к кому он обращался, – спешу сообщить вам, что там четыре какие-то дамочки из высшего! Они только что раскололись на денежки, которые дали мне, чтобы я спросил, примете ли вы их. Наверное, хотят погадать на картах.
Тут он увидел Сальватора.
– Простите, мсье Сальватор, – сказал он, встав на ноги и опустив глаза, – я вас не заметил.
– А, это ты, сорванец! – сказал Сальватор Баболену, которого уже узнал самый недогадливый читатель.
– Я самый и есть! – сказал Баболен точно так же, как сказал до него и будет долго говорить после него знаменитый господин де Фрамбуаз.
– О ком это ты говоришь? – спросил его Сальватор.
– О четырех дамах, – ответил Баболен, – которые, несомненно, пришли для того, чтобы узнать свою судьбу.
– Приведи их сюда, – сказал Сальватор.
Через несколько секунд в зале появились четыре молодых женщины.
– Вот, – сказал Сальватор Броканте, указывая на этих четырех женщин, – люди, которые займутся воспитанием и образованием Рождественской Розы.
Колдунья вздрогнула.
– Вот эта мадам, – сказал Сальватор, указывая на Регину, – научит девочку рисовать, поскольку Петрюс уже дал ей несколько уроков. А эта мадам, – продолжил он, грустно посмотрев на Кармелиту, – будет обучать ее музыке. Вот эта мадам, – добавил он, указывая на госпожу де Моранд и глядя на нее с улыбкой, – научит ее вести хозяйство… Домашней экономии. Что же касается этой мадам, – закончил он, нежно глядя на Фраголу, – она обучит ее…
Регина, Кармелита и Лидия не дал и ему закончить фразу. Они в один голос произнесли:
– Добру! Любви!
Сальватор взглядом поблагодарил их.
– Пойдемте с нами, дитя мое, – сказала Регина.
– Иду, добрая фея Карита! – ответила Рождественская Роза.
Броканта застонала и вся задрожала. Лицо ее стало таким красным, что Сальватор испугался, как бы ее не хватил апоплексический удар.
Он подошел к старухе.
– Броканта, – сказал он, взяв ее за руку, – мужайся! Этих четырех ангелов Бог послал для того, чтобы спасти тебя от ада. Взгляни на них. Не кажется ли тебе, что этой девочке, которую ты так любишь, будет намного лучше под белыми крыльями этих ангелов, нежели под твоими черными крыльями? Ну же, старушка, не вешай носа! Повторяю тебе, что тебя с ней не разлучат. А один из этих добрых гениев примет тебя в свою семью точно так же, как и твоего ребенка. Кто из вас хочет взять к себе Броканту? – спросил он, посмотрев на четверых женщин.
– Я! – ответили хором все четверо.
– Видишь, Броканта, – сказал Сальватор.
Старуха опустила голову.
– Это доказывает, – философски произнес молодой человек, глядя на колдунью и на четырех женщин, – что в том мире, который грядет, больше не будет сирот, поскольку матерью им будет все общество!
– Да будет так! – менее философски воскликнул Баболен, иронически перекрестившись.
Год спустя Рождественская Роза, имея два миллиона франков приданого, которые, несмотря на все нежелание, оставил ей господин Жерар, вышла замуж за нашего приятеля Людовика, ставшего одним из блистательнейших врачей страны и одним из самых уважаемых ученых.
И, как бы в подтверждение пословицы, гласящей: «Все хорошо, что хорошо кончается», Рождественская Роза выздоровела благодаря любви. А это доказывает, что Мольер, как сказал Жан Робер, был самым замечательным из всех известных нам врачей. Поскольку написал «Любовь-врачеватель»!
Глава CLIІІ
Хвала отчаянной смелости!
О смерти мадемуазель Долорес де Розан и об аресте американского джентльмена Шант-Лила узнала от господина де Моранда.
Принцесса Ванврская пролила слезу, вспомнив о бывшем своем любовнике, и быстренько сменила тему разговора.
Так уж принято у несчастных парижских гризеток: своему первому любовнику они готовы отдать все до последней ночной рубашки, а всех последующих едва удостаивают слезинки.
– Он к этому шел! – сказала она господину де Моранду, сообщившему ей, что, несмотря на сильную протекцию, Камилу грозит несколько лет каторги на галерах.
– Но почему вы считаете, дорогой друг, – спросил господин де Моранд, – что все, кто имел счастье любить вас, должны кончить так печально? Это очень жестокая развязка!
– Они только меняют одни оковы на другие, – ответила с улыбкой гризетка. – Да и потом, – добавила она, насмешливо посмотрев на нового министра финансов, – я не говорила, что так кончают все! Вот ты, к примеру, любовь моя, ты ведь не так уж много согрешил на земле, чтобы тебе не была уготована ложа в раю. Да, кстати, о ложе и рае, когда состоится дебют синьоры Кармелиты?
– Послезавтра, – ответил господин де Моранд.