Сальватор, стр. 216

– Сейчас три часа десять минут, – сказал он. – У вас есть время до половины четвертого. Целых двадцать минут. Если, конечно, вы не предпочитаете покончить с этим немедленно, чтобы не заставлять нас ждать.

– Нет-нет! – воскликнул господин Жакаль, подумав, что за двадцать минут многое может произойти. – Я должен в этом последнем в моей жизни документе написать очень важные вещи. Настолько важные, что сомневаюсь, что мне хватит этих двадцати минут.

– И все же их вам должно хватить. У вас нет ни секунды больше, – сказал человек и положил часы на стол перед господином Жакалем.

Затем он отошел и занял место в кружке.

Господин Жакаль взглянул на часы: одна из отведенных ему двадцати минут уже прошла. Ему показалось, что часы спешат, что стрелка их перемещается слишком быстро и он видит ее ход.

Лицо его помрачнело.

– Ну, что же вы ничего не пишете? – спросил хозяин часов.

– Пишу, пишу, – ответил господин Жакаль.

И, конвульсивно схватившись за перо, он начал писать.

Понимал ли он, что пишет? Этого мы сказать не можем, поскольку кровь его начала подниматься к голове. Он почувствовал, как она давит на виски, словно ему грозит апоплексический удар. А ноги, напротив, стали остывать с ужасающей быстротой.

Кроме этого, ни один вздох не вырывался из груди стоявших вокруг него людей, ни единый шорох не срывался с ветвей деревьев, не шелохнулась ни единая птичка, ни единое насекомое, ни единая травинка.

Слышен был только скрип пера да иногда звук рвущейся бумаги, поскольку рука, которая держала перо, вела себя нервно, дрожала и дергалась.

Господин Жакаль, словно желая передохнуть, поднял голову и посмотрел, а вернее, попытался было посмотреть вокруг. Но тут же снова опустил взгляд на бумагу, ужаснувшись глухой решимости, которая была написана на лицах тех, кто его окружал.

Но писать господин Жакаль прекратил.

Хозяин часов подошел к нему и сказал:

– Заканчивайте, мсье: двадцать минут уже истекли.

Господин Жакаль вздрогнул. Он сказал, что сейчас довольно холодно, что он не привык писать на воздухе, особенно по ночам. Что рука его дрожит, и это можно заметить, что в связи с этими обстоятельствами он просит у собравшихся снисхождения. Короче говоря, привел все те слабые доводы, к которым люди прибегают накануне смерти для того, чтобы еще хотя бы на несколько секунд отдалить наступление роковой минуты.

– У вас есть еще пять минут, – сказал человек и снова отошел в сторону.

– Пять минут! – воскликнул господин Жакаль. – Да что вы думаете? Пять минут на то, чтобы составить завещание, написать его, подписаться, дать ему высохнуть, прочитать, исправить ошибки!.. Пять минут на выполнение работы, которая требует месяца и спокойного состояния духа! Ну, господа, согласитесь, это немыслимое дело!

Карбонарии не прерывали его. Затем хозяин часов приблизился и сунул ему в лицо свой хронометр:

– Пять минут истекли, – сказал он.

Господин Жакаль вскрикнул.

Круг людей так плотно сжался, что господину Жакалю показалось, что его сейчас задушит эта живая стена.

– Подписывайте завещание, – сказал человек с часами, – и давайте покончим с этим.

– У нас еще много дел достаточно срочных и важных, – сказал другой карбонарий.

– Мы и так потеряли с вами много времени, – сказал третий.

Человек с часами подал господину Жакалю перо.

– Подписывайтесь, – сказал он.

Господин Жакаль взял перо и нехотя поставил свою подпись.

– Готово? – спросил кто-то.

– Да, – ответил человек с часами.

Затем, обращаясь к господину Жакалю.

– Мсье, – добавил он, – от имени всех собравшихся здесь братьев, я клянусь перед Богом, что ваше завещание будет в точности исполнено и что ваша последняя воля будет выполнена.

– Пойдемте, – сказал один из карбонариев, который до сих пор не произнес ни слова и в котором, судя по его атлетическому складу фигуры, можно было безошибочно узнать того, кому было поручено этим тайным судом привести приговор в исполнение. – Пойдемте!

И, схватив господина Жакаля за воротник, он выволок его из круга, который приоткрылся для того, чтобы дать проход палачу и его жертве.

Господин Жакаль, увлекаемый этим колоссом, уже сделал восемь или десять шагов по направлению к деревьям, и вдруг увидел в темноте сук, на котором висела петля и под которым была вырыта свежая яма, но вдруг из чащи леса появились два каких-то человека и преградили им дорогу.

Глава CIX

В которой на рассмотрение господина Жакаля были предложены различные способы спасения жизни господина Сарранти

В тот самый момент, когда господин Жакаль уже видел себя болтающимся, подобно зловещей лиане, на веревке, которой суждено было стать не самым красивым, но последним событием в его жизни, когда он уже почувствовал, как на шее его затягивается этот роковой узел, два каких-то человека, как мы уже сказали, преградили им путь, появившись внезапно неизвестно откуда. Было ясно, что из-под земли, но откуда именно? Этого сказать не мог никто, и уж, конечно, этого не мог понять господин Жакаль, которому в эти последние минуты изменило его хваленое хладнокровие.

Один из этих вновь появившихся людей протянул руку и произнес одно только слово:

– Стойте!

Услышав это, тот из братьев, кому было поручено привести приговор в исполнение – а этим братом был не кто иной, как Жан Торо, – отпустил господина Жакаля, который рухнул на колени и радостно и удивленно вскрикнул, признав в человеке, только что произнесшем слово «Стойте!», Сальватора.

Действительно, это был Сальватор в сопровождении того человека, которого генерал Лебатар де Премон направил с приказом начальника полиции, где предписывалось освободить Сальватора.

– Ах, мсье Сальватор! – воскликнул господин Жакаль в порыве признательности. – Я обязан вам жизнью!

– И уже во второй раз, насколько мне помнится, – сурово ответил молодой человек.

– Во второй, в третий, – поспешил подтвердить господин Жакаль. – Признаю это перед лицом Бога в присутствии этого инструмента казни. Можете испытать мою признательность и увидите, что я не могу быть неблагодарным.

– Ладно, а пока… Люди, среди которых вы теперь находитесь, мсье Жакаль, не привыкли терять время и откладывать что-то на потом. Следуйте за мной, пожалуйста.

– О, с удовольствием, – сказал господин Жакаль, бросив последний взгляд на болтающуюся над ямой петлю.

И он поторопился вслед за Сальватором, пройдя не без дрожи мимо Жана Торо, который тяжелой поступью последовал за господином Жакалем, словно бы подчеркивая, что тот еще не до конца избавился от угрозы, которую таили в себе веревка и яма, от которой они удалялись.

Через несколько секунд они снова пришли на то самое место, где господин Жакаль пускался на всяческие уловки с завещанием, стараясь оттянуть время казни.

Карбонарии были на месте и что-то обсуждали вполголоса.

Люди расступились и пропустили в центр круга Сальватора, господина Жакаля и следовавшего за ним, словно тень, и наводящего ужас на начальника полиции Жана Торо.

Господин Жакаль, к своему большому огорчению, заметил, что при виде его глаза присутствующих загорелись мрачным огнем, лица нахмурились, словно бы для всех его появление было сюрпризом, никому не приносящим удовлетворение.

Действительно, во всех устремившихся на него взглядах читался немой вопрос: «Почему вы снова привели к нам этого человека?»

– Да-да. Я вас прекрасно понимаю, братья, – сказал Сальватор. – Вы удивлены тем, что снова видите среди вас господина Жакаля в тот момент, когда предполагали, что он отдает душу Богу или дьяволу. Но вот о чем я подумал и вот причина того, что господин Жакаль пока, не буду зарекаться на будущее, все еще жив: я понял, что мертвый господин Жакаль не принесет нам никакой пользы, а живой господин Жакаль может быть нам, напротив, очень полезен. Имея в виду, что он проявит добрую волю, в которой я, зная его характер, нисколько не сомневаюсь. Не так ли, мсье Жакаль? – добавил Сальватор, повернувшись к начальнику полиции. – Вы ведь постараетесь сделать все от вас зависящее?