Сальватор, стр. 169

И тогда он потряс головой, сунул руки в карманы и, напевая какую-то мелодию, перешел из спальни в мастерскую.

И там, как истинный ценитель прекрасного, он принялся тщательно осматривать каждый предмет обстановки.

Он открыл все ящички старинного секретера в стиле Луи XV и простукал их, желая убедиться, нет ли там тайников и двойного дна.

Шкаф из красного дерева подвергся такому же тщательному осмотру. Поскольку капитан был очень ловок в обнаружении тайников, он, определенным образом нажав ногой на пружинку под шкафом, добился того, что из его основания вышел совершенно незаметный ящичек. Тайник был так искусно сработан, что ни тот, кто продал Петрюсу этот шкаф, ни сам Петрюс даже и не подозревали о его существовании.

В этом ящичке лежали какие-то бумаги и письма.

Бумаги представляли собой свернутые трубочкой ассигнации.

Ассигнаций было примерно на пятьсот тысяч франков. Их можно было продать из расчета по полтора ливра за фунт.

Письма содержали политическую переписку с 1793 по 1798 год.

Капитан, казалось, испытывал очень сильную неприязнь к ценным бумагам и письмам времен революции. Поэтому, убедившись в подлинности тех и других, он задвинул ногой потайной ящичек так ловко, что тайник закрылся для того, чтобы снова открыться лет этак через тридцать. Если такому событию вообще суждено было когда-нибудь случиться.

Но самое большое внимание капитана привлек сундук, в котором Петрюс хранил письма Регины.

Эти письма, как мы уже сказали, находились в железном сейфе, представлявшем собой великолепную работу времен Людовика III.

Этот сейф был прикреплен к основанию сундука, и вытащить его оттуда было невозможно. Эта предосторожность была нелишней на тот случай, если какой-нибудь любитель старины попытается украсть этот шедевр слесарного дела.

Капитан был, безусловно, большой любитель подобных штучек, поскольку после того, как он попытался было его поднять – несомненно, чтобы поднести к свету, – и убедился в том, что сейф был неизвлекаем, он принялся тщательно осматривать его, обращая особое внимание на замок.

Этот осмотр занимал его до того самого момента, когда он услышал, как у дверей дома остановилась карета Петрюса.

Капитан живо закрыл сундук, взял из библиотеки первую попавшуюся под руку книгу и уселся с ней на диванчик.

Петрюс вернулся радостный: он заехал к каждому из своих поставщиков и вручил каждому из них задаток согласно условиям выделения кредита. Каждый из кредиторов был тронут тем, что господин виконт Эрбель не счел за труд лично принести деньги, за которыми они вполне могли бы прийти и сами к господину виконту и за которые, они, впрочем, не особенно беспокоились.

Кое-кто из них пытался было завести разговор о распродаже, про которую все говорили, но Петрюс, слегка покраснев, ответил, что так оно и было: он хотел вначале продать старую мебель, чтобы купить новую, но его удержали от этого шага угрызения совести от того, что придется расстаться с мебелью, которая была ему дорога, как старые приятели.

Все пришли в восторг по поводу того, что у господина виконта такое доброе сердце, и предложили ему свои услуги на тот случай, если он все же вернется к решению продать старую обстановку.

Петрюс раздал около трех тысяч франков и получил новый кредит на четыре или пять месяцев.

А за пять-то месяцев он сумеет заработать сорок тысяч франков.

Восхитительная сила денег!

Петрюс, благодаря тому, что все увидели у него в руках пачку денег, мог теперь купить мебели на сто тысяч франков в кредит на три года! А с пустыми руками Петрюсу не удалось добиться двухнедельной отсрочки уплаты за ту мебель, что он уже купил.

Молодой человек протянул капитану обе руки: сердце его было полно радости, которая подавила последние остатки щепетильности.

Капитан, словно выйдя из глубокой задумчивости, на все, что только что выпалил ему крестник, только и сказал:

– В котором часу здесь подают завтрак?

– Когда хочется покушать, дорогой крестный, – ответил Петрюс.

– В таком случае давай-ка позавтракаем, – сказал Пьер Берто.

Но Петрюс решил прежде выяснить один вопрос.

И он позвонил слуге.

Жан вошел в мастерскую.

Петрюс обменялся с ним взглядами.

Жан утвердительно кивнул.

– Ну, так что ж? – спросил Петрюс.

Жан глазами показал на моряка.

– Ба! – сказал Петрюс. – Давай, давай же!

Жан протянул хозяину маленькую папку из русской кожи, которая словно специально была изготовлена для тех задач, которую он сейчас выполнял, и вынул из нее маленькое кокетливо сложенное письмо.

Петрюс с жадностью схватил его, сломал печать и прочел.

Затем он достал из кармана точно такой же бумажник, вынул оттуда письмо, которое, вероятно, получил накануне, положил на его место свежее письмо, подошел к сундуку и открыл висевшим на шее ключом железный сейф, куда, поцеловав украдкой, он положил старое письмо.

Потом он тщательно запер сейф на ключ и повернулся к капитану, следившему за ним с повышенным вниманием.

– А теперь, – сказал он моряку, – поскольку вы пожелали позавтракать, крестный…

– Конечно, хочу. Уже десять часов утра, – ответил тот.

– В таком случае карета ждет нас внизу. И теперь моя очередь угостить вас студенческим завтраком в кафе «Одеон».

– У Рисбека? – спросил моряк.

– Ах-ах! Вы уже там бывали?

– Милый друг, – сказал моряк, – рестораны и философы – это две вещи, которые я изучил наиболее глубоко. И я докажу тебе это, сам заказав завтрак.

Крестный и крестник уселись в карету и приехали в кафе Рисбека.

Моряк без заминки поднялся по лестнице на второй этаж и сказал официанту, отстранив протянутое тем меню:

– Две дюжины устриц, два бифштекса с картошкой, два калкана в масле, груши, виноград и какао.

– Вы были правы, крестный, – сказал Петрюс. – Вы – великий философ и настоящий гурман.

Тут капитан добавил ровным голосом:

– К устрицам подадите выдержанный сотерн, а к остальным блюдам выдержанный бон.

– По бутылке каждого вина? – спросил официант.

– Посмотрим, как пойдет.

А тем временем консьерж дома Петрюса заворачивал разочарованных любителей старины и искусства, говоря им, что хозяин переменил решение и что распродажи не будет.

Глава LXXXVIII

Каково было мнение трех друзей о капитане

После завтрака капитан послал официанта подогнать ему наемный экипаж. Когда же Петрюс спросил его:

– А разве мы не вернемся домой вместе?

Капитан ответил:

– А как же особняк, который мне нужно купить?

– Правильно, – сказал на это Петрюс. – Может быть, вы хотите, чтобы я помог вам в поисках?

– У меня свои дела, а у тебя – свои. Ведь тебе надо ответить на письмецо, которое ты получил утром. Кстати, характер у меня довольно вздорный, и я не знаю, будет ли мне нравиться через неделю дом, который построят по моим чертежам. Сам посуди, что произойдет с особняком, который строился в соответствии с вкусом кого-то другого… Я даже чемоданы распаковывать в нем не стану.

Петрюс, уже начавший поближе узнавать своего крестного, понял, что для того, чтобы оставаться с ним в хороших отношениях, его следовало предоставлять самому себе.

И поэтому он только и сказал:

– Поезжайте, крестный. Вы знаете, что в какое бы время вы ни вернулись, вас дома всегда ждут.

Капитан кивнул головой, что означало: «Черт побери!», и уселся в наемный фиакр.

Петрюс вернулся домой. На сердце у него было легко.

Он встретил Людовика и по грустному лицу друга сразу же догадался, что случилось какое-то несчастье.

И действительно, Людовик пришел рассказать другу об исчезновении Рождественской Розы.

Петрюс вначале выразил молодому врачу свои соболезнования, но потом у него непроизвольно вырвался вопрос:

– А ты видел Сальватора?

– Да, – ответил Людовик.

– И что же?

– А то, что Сальватор был, как всегда, спокоен и суров. Он уже знал о том, что я пришел ему сообщить.