Сальватор, стр. 152

Господин Жерар продолжал:

– Первый офицер сказал: «Честное слово, отличный редингот!»

И провел ладонью по материи.

«Отличный», – с гордостью ответил второй.

«Какой прекрасный ворс».

«А ведь обыкновенное, казалось бы, сукно».

«Кажется, немного широковат».

«Что? Широковат?»

«Я говорю: твой редингот кажется мне несколько широковатым для солдата…»

– Это доказывает, – заметил господин Жакаль, – что он был военным и что вы не ошиблись в своих предположениях, мсье Жерар.

«Почему же это – широковат? – ответил офицер. – Одежда никогда не бывает слишком просторной. Мне нравится все большое. Я люблю все широкое. Да здравствует император!»

– Да здравствует император? Как это – да здравствует император? Какая тут связь с рединготом?

– Я знаю, что связи тут никакой не прослеживается, – ответил, слегка замявшись, господин Жерар, – но я собственными ушами слышал, как он произнес: «Да здравствует император!»

Господин Жакаль с шумом втянул ноздрей вторую понюшку табака.

– Допустим, что он и впрямь крикнул «Да здравствует император!».

– Да, допустим, – сказал господин Жерар, поставленный в крайне затруднительное положение. – Сами понимаете, услышав этот крамольный призыв, на который обернулись несколько человек, я вышел из кафе.

– Понимаю.

– У дверей кафе я увидел двух полицейских. Описав им внешность смутьяна, я отошел в сторону и увидел, как они схватили его за шиворот.

– Браво, мсье Жерар! Но все же удивительно, что я не видел этого человека и никто мне об этом не доложил.

– И все же я уверяю вас, мсье Жакаль, что этот человек был арестован.

Господин Жакаль позвонил.

На пороге появился дежурный пристав.

– Попросите ко мне Жибасье, – сказал ему господин Жакаль.

Пристав ушел.

Прошло пять минут, в течение которых господин Жакаль рылся в лежавших на столе бумагах.

В комнату вошел пристав.

– В чем дело? – спросил его господин Жакаль.

– Мсье Жибасье ждет у дверей.

– Пусть войдет.

– Он говорит, что вы не один.

– Правильно… Господин Жибасье, как и вы, мсье Жерар, человек очень застенчивый и не любит, чтобы его выдели у меня. Не поверите, но он – словно фиалка: узнать ее можно только по запаху… Пройдите вот в эту комнату, мсье Жерар.

Господин Жерар, не меньше господина Жибасье желавший, чтобы никто не увидел его в кабинете господина Жакаля, быстро прошел в соседнюю комнату и плотно закрыл за собой дверь.

– Входите, Жибасье! – крикнул господин Жакаль. – Я один!

Жибасье вошел. Лицо его, как всегда, сияло.

– Как такое может быть, Жибасье? – спросил его господин Жакаль. – Вчера был задержан опасный преступник, а мне ничего про это не известно!

Жибасье вытянул шею и широко раскрыл глаза, словно спрашивая: «Объяснитесь».

– Вчера, – продолжал господин Жакаль, – был арестован некий человек, который кричал: «Да здравствует император!»

– Где же это, мсье Жакаль?

– В кафе «Фуа», мсье Жибасье.

– В кафе «Фуа»! Но тот человек не кричал «Да здравствует император!».

– А что же он кричал?

– Он кричал «Да здравствует полнота!» [12]

– Вы ошибаетесь, мсье Жибасье.

– Позвольте вам сказать, я знаю, что говорю.

– Но откуда вы можете это знать?

– Да ведь этим человеком был я, – сказал Жибасье.

Господин Жакаль поднял очки и посмотрел на Жибасье одной из только ему свойственных улыбок.

– Вот что значит, – произнес наконец господин Жакаль, – организовать двойной надзор! Подобной мистификации больше не должно повториться!

И он подошел к двери комнаты, в которой скрылся господин Жерар.

– Эй, мсье Жерар, – сказал он. – Вы можете выйти!

– Так вы один? – спросил господин Жерар из-за двери.

– Один, или почти один, – ответил господин Жакаль.

Господин Жакаль вышел. Как всегда скромно, бочком.

Но едва увидев Жибасье, он сделал шаг назад.

– О! – произнес он. – А это кто?

– Этот мсье?

– Да.

– Вы узнаете его?

– Конечно!

И, наклонившись к господину Жакалю, прошептал ему на ухо:

– Это тот самый офицер из кафе «Фуа».

Господин Жакаль взял господина Жерара за руку.

– Дорогой мсье Жерар, – сказал он. – Представляю вам мсье Жибасье, заместителя командира бригады.

Затем, обращаясь к Жибасье.

– Дорогой мой Жибасье, – продолжил он, – представляю вам мсье Жерара, одного из моих самых преданных агентов.

– Жерар? – произнес Жибасье.

– Да. Это тот самый, известный вам достопочтеннейший мсье Жерар из Ванвра.

Жибасье поклонился с некоторым почтением и, пятясь, вышел из кабинета.

– Что значит, «известный вам»? – спросил, побледнев, господин Жерар. – Значит, Жибасье все известно?..

– Абсолютно все, дорогой мсье Жерар!

Лицо убийцы стало смертельно бледным.

– Но пусть это вас не волнует, – сказал господин Жакаль. – Жибасье – это мое второе я.

– О, мсье, – пробормотал шпион. – Но почему вы представили меня этому человеку?

– Прежде всего потому, что однополчане должны знать друг друга.

И добавил таким тоном, что каждый слог пронзал сердце господина Жерара:

– А кроме того, он ведь должен знать вас в лицо, чтобы освободить вас, если кто-нибудь из недотяп арестует и вас!

При мысли о том, что его могли арестовать, господин Жерар рухнул в вольтеровское кресло господина Жакаля.

Господин Жакаль не был человеком обидчивым. И поэтому, позволив господину Жерару занять свой трон, уселся напротив него на простом стуле.

Глава LXXIX

Добрый совет

Господин Жакаль дал господину Жерару несколько секунд на то, чтобы тот пришел в себя.

Вскоре господин Жерар медленно поднял на него глаза.

Господин Жакаль пожал плечами.

– Что тут поделаешь? – сказал он ему с добродушной улыбкой на лице. – Снова сорвалось!

– Что сорвалось? – спросил господин Жерар.

– Проклятье! Да орден Почетного легиона.

Следует признать, что бедный господин Жерар об этом больше и не думал.

– Ну, – сказал господин Жакаль, – вам нечего мне больше сказать, ничего нового и более серьезного?

– Нет, мсье, честное слово, больше нечего.

– Черт! Черт! Черт!.. Тогда я скажу вам нечто, что вас, вероятно, заинтересует.

И господин Жакаль, подняв на лоб очки, взглянул на собеседника своими рысьими глазами. От этого пронизывающего взгляда тот побледнел помимо своей воли.

Господина Жерара полицейский не мог тронуть по приказу сверху. Но господин Жакаль не мог из-за этого отказать себе в удовольствии потерзать его морально. Если он ничего не мог поделать с чистой и стоической душой господина Сарранти, который находился за решеткой и с минуты на минуту ждал приближения смерти, то он мог сделать все, что хотел, с разгуливавшим на свободе и пользующимся всеобщим уважением господином Жераром.

Именно это и чувствовал господин Жерар. И именно поэтому он побледнел под пристальным взглядом господина Жакаля.

Всякий раз он выходил из здания на Иерусалимской улице, как после пыток.

Разница заключалась лишь в том, была ли это обычная пытка или пытка с пристрастием.

Побледнев, господин Жерар стал внимательно слушать, что же именно должно было его заинтересовать.

Но кошка цепко держала мышку в когтях и могла позволить себе немного поиграть с жертвой.

Господин Жакаль достал из кармана табакерку, сунул в нее два пальца и, взяв огромную понюшку табаку, с наслаждением втянул ее ноздрями.

Господин Жерар не посмел попросить полицейского поскорее изложить суть дела и сидел с покорностью, в которой, однако, проглядывало и некоторое нетерпение.

– Известно ли вам, дорогой мсье Жерар, – произнес наконец господин Жакаль, – что ровно через восемь дней заканчивается отсрочка казни, которую король Карл X дал Сарранти?

– Я это знаю, – прошептал господин Жерар, бросив на господина Жакаля взгляд, полный тревоги.