Сальватор, стр. 139
Кстати, само собой разумеется, ждал в этой комнате всегда только Жан Робер.
Вначале он начисто отказался сидеть в комнате, которая была, казалось, перенесена сюда из особняка господина де Моранда. И он так тонко, как это могут только избранные души, объяснил Лидии свое нежелание.
На что Лидия ответила:
– Доверьтесь мне, друг мой, и не старайтесь быть более деликатным, чем я. То, что я вам предлагаю, принадлежит мне, это – мое право.
А когда Жан Робер пожелал, чтобы ему объяснили поконкретнее насчет этого права, Лидия оборвала его.
– Доверьтесь моей щепетильности, – сказала она, – и не требуйте от меня большего. Ибо вы пытаетесь узнать от меня тайну, которая мне не принадлежит.
И Жан Робер, безумно влюбленный, закрыл на все глаза и стал посещать маленькую голубятню на улице Лаффит.
Именно там он проводил самые сладостные часы в своей жизни.
Там, как мы уже сказали, все было приятно, даже ожидание.
В эту ночь, как и во многие другие, он находился в том счастливом состоянии духа, когда сердце, наполненное очарованием и нежностью, с нетерпением ждало появления пленительного создания, которое он обожал. Он с трепетом поцеловал четки из слоновой кости, которые висели некогда на шее Лидии-ребенка, но тут послышался шорох пеньюара и приближавшиеся шаги.
Он сразу же узнал эти звуки и, не отнимая губ от четок, сделал полуоборот в сторону двери.
Поцелуй, который начался на слоновой кости, закончился на вздрагивающем лбу молодой женщины.
– Я заставила вас ждать? – спросила она с улыбкой.
– Ровно столько времени, сколько понадобилось птичке для того, чтобы прилететь в гнездышко, – сказал Жан Робер. – Но вы ведь знаете, Лидия, что боль измеряется не продолжительностью, а силой страданий.
– А счастье?
– О! Счастье нельзя измерить ничем!
– И поэтому оно длится много меньше страданий? Пойдемте же, господин поэт! Мне нужно вас поздравить.
– Да, но… – произнес Жан Робер, испытавший при входе в комнату госпожи де Моранд то же самое отвращение, которое он поначалу испытывал при появлении в голубятне. – Почему бы это не сделать здесь?
– Потому что мне хочется, чтобы для вас день закончился так же, как он начался: в обществе двух ваших почитательниц, в окружении цветов и в атмосфере ароматов.
– О, моя прекрасная Лидия! – произнес молодой человек, с любовью глядя на молодую женщину. – Разве вы сами – не благоухание и не очаровательный цветок? И разве для того, чтобы найти двух почитательниц, как вы изволили сказать, мне надо идти еще куда-нибудь? Мне достаточно и вас!
– Вы должны во всем подчиняться мне. Сегодня вечером я решила, что лавровый венок вы получите у меня. Итак, поэт, идите, или вы не получите этого лаврового венка.
Жан Робер осторожно высвободил руку из руки прекрасной волшебницы и, подойдя к окну, аккуратно отодвинул занавеску.
– Но, – сказал он, – дома ли мсье де Моранд?
– Он дома? – беззаботно переспросила Лидия.
– Конечно, – сказал Жан Робер.
– Вот как! – произнесла молодая женщина.
– И что будем делать?
– Что? Я вас жду… Ах, вы-то не летите ко мне, словно птица. Для вас недостаточно просто знака.
– Лидия, уверяю вас, что иногда вы меня просто пугаете.
– Почему же?
– Потому что я вас не понимаю.
– Вот как? Но не вы ли говорили: «На самом деле эта маленькая мадам де Моранд…»
– Не заканчивайте этой фразы, Лидия. Я знаю, что вы не просто очаровательная женщина, но и имеете честное сердце и нежную душу.
– Но вы все же в этом сомневаетесь… Господин Жан Робер, так идете вы или нет со мной ко мне домой? Я имею право привести вас к себе.
– И ваше право является тайной, которая вам не принадлежит?
– Да.
– К счастью, как это бывает со всеми тайнами, мне дозволено о ней догадаться!
– Я вам помогать не буду, и моя совесть останется чиста. Попробуйте догадаться…
– Мне кажется, что я уже догадался, Лидия.
– Что вы говорите? – произнесла молодая женщина, широко раскрыв глаза. Во взгляде ее было больше сомнения, чем удивления.
– Да.
– Ну, говорите.
– И если я попаду в точку, вы скажете мне: «Так оно и есть»?
– Да говорите же.
– Так вот: вчера я встретил вашего мужа на аллее, которая ведет в Мюэт.
– Он был верхом или в коляске?
– Верхом.
– Один?
– Должен ли я сказать правду?
– Говорите, дорогой мой, я не ревнива.
Госпожа де Моранд сказала это с такой откровенностью, что было ясно, что она говорит правду.
– Хорошо. Так вот, он был не один, а в обществе прекрасной амазонки.
– Вот как? Правда ли это?
– Разве я сообщаю вам нечто новое?
– Нет. Но какое все это имеет отношение к тайне?
– А вот какое. Я тогда подумал, что поскольку мсье де Моранд не стесняется отправляться в лес не с женой, а с другой женщиной, вы полагаете, что имеете право отомстить ему.
– Но я ведь не сказала вам, что полагаю, что имею право. Я говорила, что имею право.
– Значит, я не угадал?
– Нет.
– А теперь, Лидия, позвольте мне задать вам один вопрос.
– Задавайте.
– И вы на него ответите?
– Посмотрим.
– Как могло случиться, что мсье де Моранд, будучи женат на таком очаровательном создании, как вы, может быть любовником всех этих женщин…
– И что вы хотите знать?
– Разве он не муж своей жены?
– Вот именно эту тайну я вам открыть не могу, дорогой мой поэт.
– Почему?
– Потому что, повторяю, это не моя тайна.
– Но чья же она в конце концов?
– Это – тайна мсье де Моранда… Пойдемте же!
И Жан Робер, не находя больше возражений, проследовал за своей прекрасной Ариадной через все закоулки лабиринта особняка на улице Лаффит.
– Пойдем, – шептал он, следуя за ней. – В этом лабиринте нет, мне так по крайней мере кажется, Минотавра!
Книга III
Глава LXXI
Улица Ульм
Апартаменты госпожи де Моранд, как мы уже знаем, находились на втором этаже главного жилого здания, составляющего правое крыло особняка, стоявшего на улице Лаффит, как она теперь называется, или Артуа, как ее называли раньше. Именно там мы и оставим Жана Робера и госпожу де Моранд под предлогом, который даже самому придирчивому из наших читателей не может показаться дурным. Итак, дверь апартаментов госпожи де Моранд была тщательно заперта на два оборота ключа, отделив нас от этих влюбленных.
Кстати, что бы нам было делать в комнате этой обожаемой госпожи де Моранд, которую мы любим всей душой? Ведь эту комнату мы очень хорошо знаем.
А посему давайте проследуем в менее аристократический квартал, в который сейчас направляется полный мечтаний, этот полностью закрытый для лучей любви поэт, известный нам под именем Людовик.
Он пришел на улицу Ульм.
Если бы кто-нибудь спросил у Людовика, как он сюда пришел и по каким улицам прошел, то этим своим вопросом он очень смутил бы нашего Людовика.
Сквозь небрежно закрытые ставни окон первого этажа квартиры, в которой проживали Броканта, Баболен, Фарес, Бабилас и его приятели, Людовик увидел свет. Свет этот становился то более, а то менее ярким, что свидетельствовало о том, что лампу переносили из одной комнаты в другую.
Людовик приблизился к окну и приложил глаз к знакомому отверстию в ставне. Но, несмотря на то что окно было приоткрыто, положение обитателей комнаты не позволило Людовику ничего увидеть.
Но он понял, что Рождественская Роза еще не поднялась в свою комнатку на антресолях. Ничто не указывало на присутствие там девочки: ни слабо горевший ночник, ни горшок с цветком, носящим ее имя, который она ставила на окно, возвращаясь к себе, поскольку Людовик строжайше запретил, чтобы в комнате во время ее сна находились какие бы то ни было цветы или растения.