Сальватор, стр. 135

– Да, черт побери! Да, я – ваш близкий враг! Да, смертный враг, враг зла, мсье Рапт!

И теперь Петрюсу приходилось расставаться со всеми знаками процветания, со всей роскошью, всеми преимуществами богатства, к которым он привык за прошедшие полгода!

Повторяем, положение было удручающее.

О, бедность, бедность! Сколько ты погубила сердец, готовых распуститься! Сколько цветов расцветших сердец полегло под твоей косой и разлетелось лепестками по ветру! Бедность, ты, мрачная богиня, пахнешь смертью и имеешь такую же косу!

Конечно, Регина не обычная женщина. Может быть…

Знаете ли вы, что происходит с путешественником, который теряется в катакомбах, с путешественником, который, изнемогая от усталости, садится на голый камень, на древнюю могилу и с покрытым потом лбом тревожно озирается вокруг и прислушивается: не увидит ли он какой-нибудь свет, не услышит ли какой-нибудь шум. И когда он видит свет, когда слышит шум, он встает со словами «Может быть!».

То же самое происходило и с Петрюсом: для него показался слабый свет в конце длинного темного туннеля.

– Может быть!.. – сказал он себе. – Никакой ложной стыдливости! При первой же нашей встрече я расскажу ей все: и про мое глупое тщеславие, и про занятое в долг богатство.

Хватит мучиться ложной гордостью! Для меня единственное тщеславие, единственная гордость – это работа во имя нее. Я положу к ее ногам мой успех. Она ведь не похожа на обычных женщин. И может быть… может быть, она полюбит меня еще сильнее.

О, прекрасная молодость, через которую надежда проходит, словно луч солнца сквозь кристалл! О, пленительная птица, поющая о печали, когда она не может больше петь о радости.

Несомненно, Петрюс думал так, чтобы поддержать в себе принятое им решение. Думал он еще о многом, чего повторять здесь мы не станем. Скажем только, что, разговаривая так с самим собой, он снял с себя дорожный костюм, взял элегантный костюм для утренних визитов и быстро переоделся.

Затем, не заходя в мастерскую, где слышалось поскрипывание сапог и разговоры посетителей, он спустился по лестнице, отдал ключ от своей комнаты консьержу, который вручил ему в обмен маленький конверт. Взглянув на него, Петрюс узнал почерк дяди.

Тот приглашал его к себе на ужин в тот же день, когда Петрюс вернется в Париж. Генералу явно не терпелось узнать, пошел ли на пользу племяннику преподанный им урок.

Петрюс велел консьержу немедленно отправиться в особняк Куртенэ, сообщить дяде о том, что он вернулся, и сказать, что племянник будет рад навестить генерала ровно в шесть часов вечера.

Глава LXVIII

Песня радости

Мы не сказали вам, почему Петрюс сменил одежду и куда он направлялся. Но читатель уже, очевидно, догадался обо всем сам.

Петрюс вышел из комнаты, чувствуя, что у него выросли крылья. На секунду задержавшись у консьержа, чтобы дать ему уже изложенное нами поручение, он, как обычно, спросил, нет ли для него еще каких-нибудь писем. Бегло просмотрев те три или четыре письма, которые были ему вручены, он, не найдя на них знакомого и столь желанного почерка, оставил письма у консьержа до своего возвращения, и, достав из кармана маленький аккуратный и надушенный конвертик с бисерным почерком, поцеловал его и выскочил на улицу.

Это было письмо Регины, присланное ею в Сен-Мало.

Молодые люди обменивались посланиями ежедневно: Петрюс адресовал письма няне Манон, а Регина писала непосредственно Петрюсу.

В своем исключительном положении Регина почерпнула силы, которые смогли несколько скрасить горечь их разлуки.

И все же Петрюс сам попросил ее не писать ему во время его отсутствия: если бы какое-либо письмо затерялось или было украдено, оно погубило бы их обоих.

Молодой человек прятал письма от Регины в маленький железный сейф великолепной работы, вмонтированный в один из сундуков.

Само собой разумеется, что этот сундук не подлежал продаже на предстоящих торгах: он был священным. Петрюс с религиозно-любовным поклонением относился к некоторым своим вещам. А когда человек действительно влюблен, он никогда не пойдет на святотатство и не продаст милый сердцу предмет.

Если бы человек с двадцати до пятидесяти лет прожил в одной и той же квартире, с одной и той же мебелью, он смог бы по этой мебели восстановить в памяти малейшие подробности своей прошлой жизни. К несчастью, человек время от времени испытывает настоятельную потребность сменить место жительства и обновить меблировку.

Отметим также, что с ключом от этого сейфа Петрюс не расставался ни на минуту: он носил его на шее на золотой цепочке. А слесарь, который этот сейф смонтировал, уверил Петрюса в том, что ни один медвежатник не сможет его вскрыть.

Поэтому у Петрюса на этот счет не было никакого беспокойства.

Однако, подобно тому, как французские короли ждали на ступеньках склепа Сен-Дени, когда другие придут им на смену, так и письмо Регины оставалось в кармане у сердца Петрюса в ожидании, пока его не сменит другое письмо. И только тогда предыдущее послание присоединялось к своим собратьям, томящимся в железном сейфе, который, пока Петрюс был в Париже, открывался ежедневно для того, чтобы принять новое поступление, то есть письмо, полученное накануне.

Итак, поцеловав письмо и положив его назад в нагрудный карман, Петрюс в буквальном смысле слова перескочил через порог и помчался вверх по улице Нотр-Дам-де-Шам, потом свернул на улицу Шеврез и оказался на внешнем бульваре.

Есть ли необходимость говорить о цели его путешествия?

Петрюс быстрым шагом прошел по бульвару Инвалидов и остановился за несколько шагов до решетки ограды, за которой находился особняк маршала де Ламот-Удана.

Осмотрев бульвар и убедившись в том, что на нем почти никого не было видно, Петрюс решился пройти мимо ограды.

Он ничего не увидел, и ему показалось, что и его не увидели. Поэтому он вернулся назад и, прислонившись к огромной липе, поднял глаза к окнам Регины.

Увы! Солнце вовсю светило в окна, и поэтому жалюзи были опущены. Но он был уверен в том, что раньше, чем наступит вечер, одна из этих жалюзей приподнимется и он увидит свою белокурую подругу, с которой был разлучен целую вечность.

Однако в мозгу его зародилось множество мыслей.

Что она делает в это самое время? Дома ли она? Думает ли о нем именно в то время, когда он рядом с ее домом?

Несмотря на то, что бульвар Инвалидов был, как обычно, безлюден, время от времени на нем появлялись одинокие случайные прохожие.

Один из них шел в сторону Петрюса.

Петрюс отошел от дерева и двинулся в путь.

Он уже давно изучил все ходы и уловки, которые следовало пускать в ход для того, чтобы отвлечь взгляды прохожих и любопытство соседей.

Он пошел навстречу прохожему быстрым, спортивным шагом чрезвычайно занятого человека, стремящегося как можно скорее достигнуть цели своего путешествия.

Иногда Регина не имела никакой возможности показаться в окне и прибегнуть к тому выразительному телеграфу, который был придуман влюбленными задолго до того, как правительствам пришло в голову передавать с его помощью политические документы. Но в таком случае она была уверена в том, что Петрюс был на месте. И тогда она выставляла наружу краешек косынки или же завиток своих волос, роняла через щели жалюзи веер или носовой платок. Иногда цветок.

О! Петрюс был чрезмерно счастлив, когда это был цветок. Ведь это означало: «Приходи сегодня вечером, дорогой Петрюс! Я надеюсь, что мы сможем несколько мгновений провести наедине».

Случалось, что он не видел ни косынки, ни волос, ни носового платка, ни веера, ни цветка. Но тогда, не видя Регины, он слышал ее голосок: она отдавала кому-то из слуг приказание или звонко целовала в лоб маленькую Абей. А эти звуки отзывались сладостным эхом в сердце молодого человека.

Но самыми лучшими часами для Петрюса были вечерние и ночные часы. Даже когда у него не было надежд увидеть Регину.