Танцующая с Ауте, стр. 79

Встречаюсь взглядом со стоящим в нескольких шагах дараем и вдруг отчётливо осознаю, что мы одни, что мы муж и жена и что впереди Ауте знает сколько времени… Расслабленности как не бывало, всё тело в страхе напрягается, крылья плотно оборачиваются вокруг обнажённого тела, но как-то мне удаётся не броситься в бега. Аррек встречает мой взгляд кривоватой усмешкой, чуть отступает назад. Напряжение между нами мгновенно исчезает, я благодарно бросаюсь к нему, в тёплые, защищающие объятия. Мужское прикосновение не несёт ничего, кроме спокойствия и ощущения безопасности, запах моря и лимона кажется не просто знакомым, а уже частью меня самой. Позволяю осторожно уложить меня, затем, когда он ложится рядом, устраиваюсь на его плече с обстоятельностью кошки, уверенной, что неуклюжие люди существуют исключительно для того, чтобы служить ей ночью вместо грелки.

Мои крылья и его щиты оборачиваются вокруг нас, сливаясь вместе так легко, будто созданы, чтобы дополнять друг друга, зашита постепенно расширяется, вплетаясь в точёные заклинания стен. Потрескивание оберегающего кокона действует даже более успокаивающе, нежели присутствие вооружённого дарай-воина под боком, и сон мягко накрывает меня тёмной волной. Уже растворяясь в глубинах усталости, слышу тихий голос.

— Антея… то, что твоя мать говорила о необходимости избегать моногамности… это ведь не обязательно?

Этот… Этот… Человек!!!

Швыряю в него отрицательным сен-образом, как могла бы швырнуть подушкой, пользуйся ими эль-ин. Попробовал бы кто-нибудь диктовать мне, что обязательно, а что нет!

С этой самоуверенной мыслью я окончательно проваливаюсь в сон.

Глава 19

Поднимаю голову и оглядываю комнату из-под приспущенных ресниц, пытаясь понять, что же меня разбудило. Рука Аррека на моём плече чуть напрягается, но я посылаю ему успокаивающий сен-образ и неслышно соскальзываю на пол. Бесшумным призраком прохожу по спальне, приказываю они вывести меня к посадочной площадке. Один шаг — и вместо тёплого уютного онн я оказываюсь среди бушующего рёва нешуточного шторма. Инстинктивно подаюсь назад, плотно обхватываю себя крыльями, делая их непроницаемыми для воды, кислоты и что там ещё может литься с неба, и вновь ступаю в царство яростной стихии. Механически отмечаю, что с чисто эстетической точки зрения этот шторм великолепен. Чёрные тучи, кажется, втягивают в себя свет на всех спектрах, и на этом зловещем, непроницаемом фоне особенно эффектно смотрятся спиральные кольца энергетических разрядов.

Приходится глубоко вонзить когти в стену, чтобы меня не унесло, но всё-таки удаётся найти устойчивое положение и внимательно просканировать окрестности. Все чувства напрягаются почти до болезненного состояния, и тут я вновь ощущаю то, что выдернуло меня из столь необходимого забытья. Тихий, воспринимаемый не слухом, а чем-то гораздо более глубоким, шелест крыльев. Где-то там, в буйстве непогоды, летает эль-ин.

Аакра оказывается в моей руке прежде, чем разум успевает осмыслить случившееся. Неужели Аррек был прав? Нас пытаются «заставить замолчать»? Но в таком случае, атака состоялась бы уже давным-давно, ни один уважающий себя убийца не будет выписывать бесконечные круги вокруг жилища той, чья чувствительность вошла в легенды.

Непонимающе склоняю уши. Что?

Пришедшее в этот момент возбуждённое сообщение пронзает тело электрической волной: альфа-ящеры поймали нарушителя. Срываюсь с места в полёт, моля про себя Ауте, чтобы та не дала моим соседям оказаться именно сегодня голодными. С навигаторско-полётной точки зрения шторм ничего особенного из себя не представляет, так что меньше чем через минуту я уже среди размытых в темноте стремительных фигур, которые без особых трудностей передают мне увесистый свёрток. Тащу свою добычу в онн, в главный зал, мысленно приказывая воздуху начать светиться. Надрезаю когтем плотную ткань и бесцеремонно вытряхиваю оттуда яростно сверкающую зелёными глазищами эль-ин.

Виортея тор Дериул мгновенно оказывается на ногах, возмущённо звенящая рапира в одной руке, начавшая изменение аакра в другой, крылья расщеплены на тысячи смертельно острых ножей. Окидываю её насмешливым взглядом и картинно, как это умеет делать только Аррек, заламываю бровь. Девочка теряется, чуть смущённо возвращает на место оружие и пытается привести крылья в приличное состояние. На мне из одежды лишь заткнутая в волосы аакра, но я наблюдаю за её усилиями хоть как-то соблюсти этикет с благосклонной заинтересованностью. Виор окончательно смущается, а я усаживаюсь, свесив ноги в бассейн, и приступаю к воспитательным мерам.

— Просветите меня, о Воин ранга Мастера, рассказывали ли вам ваши учителя что-нибудь об альфа-ящерах?

Она возмущённо переминается с ноги на ногу, но я решаю ещё немного поиздеваться. Подобные ошибки редко кому удаётся повторить дважды, обычно первый раз оказывается летальным, так что нужно, чтобы она хорошенько запомнила если не страх и беспомощность, то хотя бы ярость на мои нравоучения.

— А не скажете ли мне, о аналитик, о определяющая стратегию клана, что нужно делать любому воину, вне зависимости от ранга и искусства, когда поблизости объявляется парочка подобных рептилий?

Виор покорно принимает мою игру.

— Нужно бежать без оглядки так быстро, как позволяют тебе крылья.

— А что нужно делать, если поблизости имеется гнездо альфа-ящеров?

— Нужно избегать этого места всеми возможными способами, потому что если ящеры решат, что опасность угрожает их гнезду, они не остановятся ни перед чем, чтобы устранить её.

— Вас хорошо обучили, будущая Наследница клана… Так какого же демона вы делаете на территории гнезда без предварительного уведомления! — Мой голос превращается в рычание, достойное настоящей дочери дракона, уши прижимаются к голове, губы отводятся назад, демонстрируя великолепные клыки. В интонациях сквозит древнее искусство арров, превращающее голос в мощнейшее оружие, способное напрочь подавить волю слышащего. Эмоции чистейшей ярости ударяют в самоуверенную дурёху, почти сбивая с ног. Виор отшатывается, непроизвольно хватаясь за меч, в глазах её мелькает уже неподдельный страх.

Я откидываю голову назад, томно выгибаюсь, затылком касаясь лопаток, смотрю на неё чуть насмешливо и в то же время печально.

— Они ведь вполне могли тебя убить, Виор. — Теперь голос — нежнейший из шепотов, разум излучает беспокойство и прощение. — Что случилось?

Она стоит, опустив уши в полной растерянности, мокрая и жалкая, как бездомная мышь. Слава Ауте, альфа-ящеры по запаху вычислили, что перед ними моя близкая родственница, и помимо гордости у девчонки ничего не пострадало. Но что же такое могло выгнать её в ночной шторм, да ещё без ведома Предводителей клана?

Вдруг оказываюсь рядом с ней, мои руки ложатся на узкие плечи, многоцветные глаза пытливо всматриваются в тёмно-зелёные.

— Что с тобой, Виор?

Она пытается отстраниться, сердито сбросить мои ладони, затем замирает, знакомым жестом запрокинув назад голову… и вдруг обвисает в моих объятиях, сотрясаясь от безудержных рыданий. Если бы подобную демонстрацию эмоций позволил себе в моём присутствии кто-то из более старших родственников, я бы просто сбежала, не желая восстанавливать связь с ними, но Виортее откровенно наплевать, что чувствую и думаю я. Ей было плохо. Ей было очень плохо, и она почему-то пришла ко мне в поисках утешения.

Опускаюсь на пол, окутав её своими крыльями. По привычке мысленно пересчитываю её психологический возраст на человеческий стандарт. Лет одиннадцать-двенадцать, не больше. Аут-те, что же тут без меня случилось?

Она плачет с надрывной непосредственностью ребёнка, сотрясаясь всем телом и крича в голос, в ярости молотя кулаками по моим плечам. Каким-то обострённым чутьём я понимаю, что этот крик родился в ней давно. Беспомощно-гневный стон испуганного ребёнка, на глазах у которого весь знакомый мир взорвался безумием, отец умер жестокой, полной страданий смертью, мать отгородилась от всех под притворной маской, друзья замкнулись в своей боли. А обожаемая тётя, объект поклонения и подражания, исчезла в неизвестном направлении, оставив после себя лишь ореол нестерпимой боли. Плач зрел в ней давно, долгие пять лет накапливался под грузом мрачных взглядов и не менее мрачных сен-образов, наполняющих опустевшие они. Да, эль-ин оказались самым постыдным образом не готовы к чудовищности Эпидемии, к бессмысленности и слепоте, с которыми может действовать Ауте. Расслабились. За три жалких столетия обо всём забыли. И вот теперь, из-за нашей неготовности, из-за неспособности принять удар, встать и идти дальше, девочка-подросток с искалеченным детством безнадёжно кричит в моих руках.