Только не дворецкий, стр. 46

Беркли, как и другие выдающиеся фигуры Золотого века, вносит в детектив психологическую глубину, сосредоточивая внимание читателей на характере преступника. Он идет на смелые эксперименты: раскрывает имя убийцы в самом начале романа или же описывает все события с точки зрения предполагаемой жертвы. Более того, благодаря Беркли получает право на жизнь детектив с «перевернутой оптикой», когда рассказ ведется от лица убийцы. Нетрудно заметить, что писатель чрезвычайно вольно обращается с правилами Детективного клуба, но, нарушая их, обогащает возможности жанра.

«КАРАЮЩИЙ случай» — пожалуй, самый знаменитый рассказ Беркли, который имел такой успех, что автор взял его за основу романа под названием «Дело об отравленных конфетах», в котором предложил целых шесть версий преступления. Включенная в текст романа таблица отражает все версии и является, по словам автора, отличным примером «сравнительного детективоведения». Нужно заметить, что «Дело об отравленных конфетах» — это еще и остроумная пародия на Детективный клуб, авторов детективов и их читателей.

© The Society of Authors as the Literary Representative of the Estate of Anthony Berkeley

© M. Переяслова, перевод на русский язык и вступление, 2011

ЭНТОНИ БЕРКЛИ

Карающий случай

Позже Роджер Шерингем склонялся к мысли, что из всех убийств, о которых ему доводилось слышать, дело об отравленных конфетах (так его называли в прессе) было наиболее совершенным по замыслу. Мотив был очевиден, если знать, где его искать, — но никто не знал; план прост, если понять его основной принцип, — но никто не понимал; улики скрыты небрежно, если только догадаться, что их скрывает, — но никто не догадывался. И если бы не одна ничтожная случайность, которую убийца не мог предвидеть, это преступление вошло бы в сокровищницу величайших нераскрытых тайн.

Вот суть дела, как ее изложил Роджеру старший инспектор Морсби, навестивший его в Олбани примерно через неделю после происшествия.

В пятницу, пятнадцатого ноября, в половине десятого утра сэр Уильям Анструзер, как и всегда, явился в чрезвычайно престижный клуб «Рейнбоу», что на Пикадилли, и потребовал свою почту. Портье отдал ему три письма и небольшую посылку. Сэр Уильям прошел в большую гостиную к камину, чтобы открыть конверты.

Через несколько минут вошел другой член клуба, некий мистер Грэм Бересфорд. Его ожидало письмо и несколько рекламных проспектов, и он также подошел к камину, молча кивнув сэру Уильяму. Они едва знали друг друга и за время знакомства не перекинулись, должно быть, и дюжиной слов.

Просмотрев письма, сэр Уильям открыл посылку и почти сразу презрительно фыркнул. Бересфорд взглянул на него, и сэр Уильям, что-то проворчав, протянул ему письмо, которое обнаружил в посылке. Пряча улыбку (другие члены клуба частенько посмеивались над манерами сэра Уильяма), Бересфорд стал читать. В письме сообщалось, что крупный производитель шоколада, компания «Мейсон и сыновья», выпустила новый сорт конфет с ликером, чтобы на этот раз угодить мужчинам. Не соблаговолит ли сэр Уильям принять посланную ему двухфунтовую коробку конфет и сообщить компании свое беспристрастное мнение?

— Они что, принимают меня за какую-то идиотку из варьете? — бушевал сэр Уильям. — Чтобы я писал им отзывы про их идиотские конфеты! Идиоты! Я буду жаловаться в этот идиотский комитет. Кто им вообще позволил посылать сюда такую дрянь!

— И все же, мне кажется, нет худа без добра, — попытался успокоить его Бересфорд. — Я тут кое-что вспомнил. Вчера у нас с женой была заказана ложа в «Империале». Я поспорил с ней на коробку шоколада против сотни сигарет, что к концу второго акта она не сможет угадать преступника. Она выиграла. Не забыть бы достать конфет. А вы не видели «Треснувший череп»? Неплохая пьеска.

Сэр Уильям представления не видел и очень доходчиво объяснил это Бересфорду.

— Говорите, вам нужна коробка конфет? — добавил он уже мягче. — Забирайте. Мне эта дрянь ни к чему.

Мистер Бересфорд, как человек учтивый, помедлил, но потом, на свою беду, согласился. Сэкономленные деньги не значили для него ничего, ведь он был очень состоятелен; но всегда приятно избежать хлопот.

По счастливой случайности ни оберточная бумага, ни сопроводительное письмо не сгорели, что само по себе удивительно, поскольку оба джентльмена бросили в огонь конверты от писем. Сэр Уильям смял в один комок бумагу, письмо и бечевку и передал все это Бересфорду, а тот швырнул сверток за каминную решетку. Позже портье извлек его оттуда и из любви к порядку аккуратно поместил в корзину для бумаг, где впоследствии сверток и был обнаружен полицией.

Среди троих невольных героев последовавшей трагедии наиболее примечательным лицом был, конечно же, сэр Уильям. Чрезвычайно румяный и коренастый, он в свои почти пятьдесят выглядел как типичный деревенский сквайр старой закалки и манеры имел соответствующие. Привычки его, особенно в обращении с дамами, также полностью соответствовали традиционному образу важного, вальяжного баронета, каковым он и являлся.

По сравнению с ним Бересфорд казался совершенно неприметным — высокий, темноволосый, довольно симпатичный малый тридцати двух лет, спокойный и сдержанный. Отец оставил ему состояние, но Бересфорд был человеком деятельным и вкладывал средства во многие предприятия.

Как известно, богатство тянется к богатству. Грэм Бересфорд получил деньги по наследству, приумножил их сам — и, разумеется, женился тоже на деньгах. Дочери судовладельца из Ливерпуля досталось после смерти отца чуть ли не полмиллиона. Но, как говорили друзья Бересфорда, дело было вовсе не в деньгах — он просто жить не мог без этой девушки и все равно бы на ней женился, не будь у нее ни фартинга. Высокая, прекрасно образованная, рассудительная, с уже сложившимся характером (три года назад, когда они поженились, ей было двадцать пять), — просто идеальная жена. Возможно, было в ней что-то пуританское, но Бересфорд уже успел отдать дань увлечениям молодости, и хотя дань эта была не слишком обильна, он к тому времени и сам был не прочь стать пуританином. Без сомнения, Бересфорды были совершенно счастливы в браке — чудо в наши дни небывалое.

Но неожиданно откуда-то взялась эта коробка конфет, повлекшая за собой ужасное несчастье. После ленча за кофе Бересфорд отдал конфеты жене, шутливо объявив, что возвращает долг чести, и жена тут же открыла коробку. Она увидела, что сверху лежат конфеты с начинкой вроде бы только из кирша и мараскина. Бересфорд не любил портить вкус хорошего кофе и отказался, когда она протянула ему коробку. Тогда она съела первую конфету сама и удивленно заметила, что ликер в начинке необычайно крепкий, просто обжигающий. Бересфорд рассказал ей, что это образец новой серии, и, заинтригованный словами жены, тоже решил попробовать. Начинка и впрямь обжигала, не сказать чтобы нестерпимо, и все же для конфет она была слишком крепкой и чересчур отдавала миндалем.

— Да уж, крепкие, — произнес он. — Там, должно быть, чистый спирт.

— Нет, вряд ли, — ответила жена и взяла вторую конфету. — Но они очень крепкие. Впрочем, мне скорее нравится, чем нет.

Бересфорд съел другую, и ему понравилось еще меньше.

— Нет, мне не нравится, — решительно заявил он. — У меня от них язык немеет. Я бы на твоем месте больше не ел. По-моему, с ними что-то не так.

— Ну это же пробный вариант, насколько я понимаю, — сказала она. — Но они и правда обжигают. Никак не пойму, нравится мне или нет.

Через несколько минут Бересфорд отправился в Сити, где у него была назначена деловая встреча. Когда он уходил, жена все еще пробовала конфеты, пытаясь наконец решить, нравится ли ей их вкус.

Позже Бересфорд очень отчетливо вспоминал этот короткий диалог: оказалось, что тогда он видел жену живой в последний раз.