Только не дворецкий, стр. 149

— Пусть у полиции об этом голова болит, — проговорил он.

Полицейский инспектор, как говорится, ворон не считал. Он прочел письмо и сказал:

— Я вижу, тут написано «четверг», значит, она писала его после полуночи.

— Если она все-таки приняла снотворное с молоком, то нет, — ответил доктор. — К полуночи она давно заснула бы.

На самом деле миссис Лейтон приняла снотворное именно с молоком, так что вы видите, к чему нас привели рассуждения. К тому же, когда они стали искать ручку миссис Лейтон, ее нигде не было. Мы все пользовались авторучками, которые заправляли из большой бутыли синих чернил, стоявшей внизу. А если ручки при ней не было…

— Ну конечно, — прошептала Джойс, — она оставила ручку вечером в гостиной. Ручку нужно было заправить, но хозяйка сказала, что это подождет до утра.

Вот так и попадают на виселицу — стоит только забыть какую-нибудь маленькую деталь.

Я наблюдала за Джойс.

— Вы не могли так глупо ошибиться, — произнесла я. — Причем во второй раз. Полагаю, вы думали, что она уже подписала завещание.

И тут девица сбросила свою бомбу:

— Она и правда подписала! Вчера она пошла в церковь и пригласила в свидетели викария и диакона. А вечером, когда я принесла молоко, рассказала мне. До вчерашнего дня я даже не знала, что миссис Лейтон переписала завещание.

Я рассмеялась — просто не могла удержаться.

— И не знали, в чью пользу? Дурочка. После того, что произошло в Эдинбурге…

— Что вы хотите сказать? — Она вспыхнула. — По-вашему, я ее отравила… и подделала записку? Я? Но я любила ее!

— Поосторожнее, — предупредила я. — Здесь же полиция.

— Не только мисс Харт следовало бы быть поосторожнее, — вставил инспектор, оказавшийся сварливым и упрямым типом.

И вдруг девчонка успокоилась.

— Это все неправда, — сказала она инспектору. — Более того, я могу это доказать.

Это еще что такое, подумала я. А вот что: Джойс сходила в гардеробную и принесла свою ручку.

— Возьмите, — сказала она полицейскому. — Напишите ею что-нибудь. Это докажет, что я не подделывала записку.

Он взял ручку, нацарапал пару строк и отдал обратно.

— В самом деле, мисс Харт. Если у вас нет другой ручки, вы не могли написать записку. Но кто-то ведь написал, и похоже, что сама миссис Лейтон тоже не была в состоянии. — И тут он взял обе записки и положил передо мной…

Я же говорила, она все время хитрит: это ее хитрость отправила меня сюда — в камеру смертников. Да-да, это я сделала. А что еще оставалось? Я подменила сахарин в вазочке на таблетки, когда убиралась в комнате вечером, я захватила с собой записку и подложила ее, когда Джойс ушла за Паркером. И даже не забыла опорожнить ручку хозяйки.

Но как я могла предположить, что когда девчонка заберет свою ручку из починки в Рейвенстауне, она попросит заправить ее черным цветом, черным как ночь, — и черный цвет оправдает ее и отправит меня сюда ждать утра — последнего утра в моей жизни?

А. А. Милн

Перевод и вступление Андрея Азова

ЕСЛИ БЫ справки об авторах имели заглавия, эту, безусловно, стоило бы назвать «Не только Пух».

Алан Александр Милн известен нам — как, впрочем, и своим соотечественникам — почти исключительно как автор «Винни-Пуха», а между тем он был разносторонним и плодовитым писателем, проявившим себя в разных жанрах. Одаренный ребенок, он уже с самых ранних лет был смышленее обоих старших братьев и годом раньше положенного срока начал учиться в частной школе-пансионе, которую содержал его отец, Джон Милн. Среди учителей Алана в этой школе был, между прочим, молодой Герберт Уэллс, который приохотил его к математике. За свои познания в математике Алан получил стипендию для обучения в Вестминстерской школе, однако там его ждало горькое разочарование. Один несправедливый отзыв невнимательного директора, посланный отцу Милна, — и оскорбленный Алан из старательного ученика превратился в отъявленного лоботряса. «Вестминстерская школа погубила во мне математика», — вспоминал впоследствии Милн. Она же стала тем местом, где Милн открыл в себе писательский талант, обнаружив в переписке со старшим братом Кеном, что оба они могут недурно писать шутливые стихи.

В старших классах Милну попался на глаза журнал «Гранта», который издавали студенты Кембриджа. Он строился наподобие популярнейшего тогда юмористического журнала «Панч», и Милн твердо решил, что поступит в Кембридж и станет редактором «Гранты». Так и случилось. В 1900 году Милн, как подающий надежды математик, поступил в Тринити-колледж Кембриджа, в феврале 1901 года его стихи (написанные совместно с братом и потому подписанные инициалами «А. К. М.» — Алан и Кен Милны) впервые появились в «Гранте», а через год забросивший математику Милн уже был ее редактором. К окончанию Кембриджа (с не слишком выдающимися результатами) летом 1903 года Милн окончательно утвердился в мысли, что намерен в дальнейшем заниматься не математикой, а литературой.

Первые шаги на литературном поприще дались Милну непросто и были, кстати сказать, связаны с детективным жанром. Его заветной мечтой было работать в «Панче», однако его первый рассказ — пародию на Шерлока Холмса — «Панч» отклонил, и рассказ вышел в другом журнале. Понадобилось несколько лет настойчивого труда, чтобы мечта наконец сбылась: в 1905 году Милна начали регулярно печатать в «Панче», а в 1906-м пригласили в «Панч» на должность заместителя редактора.

С тех пор дела Милна пошли в гору. Он обращался к разным жанрам: юмореске, роману, драме, детективу, детской литературе, привнося в каждый из них свой неизменный юмор и добиваясь в каждом выдающихся результатов: прежде чем прославиться на весь мир как детский писатель, он прославился на всю Англию как драматург (комедия «Мистер Пим проходит мимо») и как детективный писатель (роман «Тайна красного дома»). Ни в одном из испробованных жанров Милн не задерживался подолгу: его постоянно тянуло к чему-нибудь новому. «Как писателю мне сопутствовала удача, — говорил он о себе, — то, что мне хотелось писать, хорошо продавалось. Как дельца меня преследовал злой рок: если что-то вдруг особенно хорошо продавалось, мне уже больше не хотелось этого писать. К счастью, я удачно женился: жена ценила во мне писателя, а не дельца». Женился он в 1913 году на Дороти де Селинкур («за то, что она смеялась над моими шутками», — ехидничал потом Милн), а в 1920 году у них родился сын, всем известный Кристофер Робин.

«ХЛЕБ по водам» относится к позднему периоду творчества Милна, когда он вновь обратился к детективу и написал несколько рассказов, объединенных одним героем по имени Колби. Как и Милн, Колби — писатель. Иногда он берется за раскрытие преступлений, полагаясь вместо дедуктивного метода или достижений криминалистики на свою профессионально тренированную писательскую фантазию, а иногда, как в данном случае, выступает повествователем, занимательно пересказывающим какую-нибудь необычную историю.

© 1950 A. A. Milne

© А. Азов, перевод на русский язык и вступление, 2011

А. А. МИЛН

Хлеб по водам [151]

— Добро не всегда вознаграждается, — сказал Колби, — и я как раз знаю одну печальную историю, которая это подтверждает.