Только не дворецкий, стр. 144

— Извини. У сестры Прэтт было пять шприцев с морфием. Один она не трогала, чтобы предъявить позже. Содержимое остальных она перелила в один шприц, а три пустых наполнила соответствующим количеством дистиллированной воды. Сестре Бэнкс она дала учетверенную дозу морфия и тем самым ее убила. Остальным она вколола воду. Возможно, это ускорило смерть одной из них и определенно усилило или, по крайней мере, не облегчило страдания остальных. Стойкая старушка и молодая, психически устойчивая девушка справились с этим, но истеричке это сильно повредило.

— Какой ужас! Но получается, что сестра Эллис тут ни при чем. Я ошибалась. Серьезная религиозная девушка, которая мечтает о том, чтобы стать миссионеркой и служить людям, не способна на такую жестокость. Сестра Прэтт, видимо, сумасшедшая.

— Вовсе нет. В своем уме, но нравственно неполноценна. Абсолютно эгоцентрична и, следовательно, способна на жестокость. Из прихоти она практически разрушила карьеру рентгенолога. Они прекрасно могли бы встречаться в свое свободное время. Вместо этого она рисковала тем, что их обоих уволят, а когда сестра Бэнкс попыталась вмешаться, спокойно устранила ее. Человек, который способен поступить подобным образом и вколоть четырем прооперированным больным воду вместо морфия, вызывает не жалость, как помешанный, но ужас, как чудовище.

— Будем надеяться, она получит по заслугам, — сказала Джил.

Николас Бентли

Перевод и вступление Марии Виноградовой

ПРИНЯТО считать, что участь сыновей, выступающих на одном поприще со знаменитыми отцами, незавидна. Однако Николас Бентли, младший сын Эдмунда Клерихью Бентли — известного английского писателя, которого современники называли родоначальником Золотого века британского детектива, — сумел вступить на это поприще оригинально и не без изящества. Сам он тоже добился известности, хотя в первую очередь как художник-иллюстратор и карикатурист.

Николас Бентли родился в 1907 году в городе Хайгете. С самого раннего детства, еще не выучившись читать, он с интересом рассматривал иллюстрации к книгам в библиотеке отца — в том числе работы Гюстава Доре.

В семнадцать лет Николас поступил в Лондонскую школу живописи. Однако, будучи, как и его отец, человеком крайне разносторонним, довольно скоро покинул ее, недоучившись, и стал клоуном в цирке, причем денег ему там не платили. Правда, и в цирке не задержался — уже через шесть недель оставил арену, после чего снялся в массовках нескольких фильмов.

Известно, что первый рисунок Николас Бентли продал своему крестному отцу, Честертону, хотя и неизвестно, что именно это был за рисунок. Потом он иллюстрировал журнал, посвященный мужской одежде, работал в рекламном отделе компании «Шелл». Ему очень нравились люди, с которыми он оказался рядом, но совершенно не привлекала сама реклама, поэтому он с радостью ухватился за предложение Хилэра Беллока, еще одного старинного друга Бентли-старшего, проиллюстрировать новый сборник его стихов. С этого началась его профессиональная карьера. За свою жизнь Николас Бентли проиллюстрировал более семидесяти книг, а также постоянно рисовал карикатуры для газет. В его работах проявлялось фамильное чувство юмора — мягкое, но очень точное. Среди самых знаменитых его работ — иллюстрации к «Практическому котоведению» T. С. Элиота и «Как быть иностранцем» Джорджа Микеша, а также рисунки к знаменитым клерихью Бентли-старшего.

Продолжая по традиции сотрудничать с членами семьи, он иллюстрировал книги не только своего отца, но и жены, Барбары Хастингс, написавшей несколько детских книг. Помимо литературных плодов этот союз был увенчан рождением дочери Арабеллы.

После войны Николас сделался издателем, что упрочило его финансовое положение. Писать он не бросил, зато мог отныне заниматься этим в более свободном режиме.

Хотя в историю Николас Бентли вошел как художник-иллюстратор, сам себя он считал в первую очередь писателем и среди всех своих книг больше всего любил те, где сам был и автором и художником. Отдал он дань и детективному жанру, написав несколько сборников детективных рассказов.

В рассказе «Бдительный ювелир» он формулирует свои представления о правильном детективе — чтобы «и расследование настоящее, без дураков, и сыщик не какой-нибудь супергерой, а самый обычный человек, наделенный лишь зорким глазом да здравым смыслом». Очень трогательно также, что в этом рассказе он мимоходом делает комплимент отцу, упоминая его героя, Филиппа Трента, среди тех, кто способствует формированию вкуса к классическому детективу.

© М. Виноградова, перевод на русский язык и вступление, 2011

НИКОЛАС БЕНТЛИ

Бдительный ювелир

Меня зовут Уильям Моррис (нет-нет, никакого отношения к тому, знаменитому [149]. Мы родом из Сэл форда). Мне скоро исполнится пятьдесят три, я женат, у нас есть дочь (сама уже замужем), а живу я в Суррее, в городке под названием Уолдинхэм. Я из породы людей, кого вы бы, наверное, назвали тихонями, и жизнь моя, на посторонний взгляд, выглядит не слишком захватывающей, однако мне она по вкусу.

Я люблю читать (захватывающих событий мне хватает в книгах), люблю рисовать (хотя до сих пор брался лишь за акварели) и заниматься всякой всячиной по дому. Пожалуй, во мне и впрямь есть немного от того, другого Морриса — он тоже любил заниматься всякой всячиной.

Хоть я заядлый читатель, но сам никогда и не думал взяться за перо, пока в моей жизни не приключилось это вот великое событие, — и тут я понял: такое надо записать. Поэтому вы уж смиритесь и проявите снисхождение, если моя писательская несостоятельность будет слишком бросаться в глаза.

Я более тридцати лет усердно штудировал детективы — но третьесортной литературы не читал, несмотря на то что ее, видит небо, развелось предостаточно. Мой вкус сформировали По, Коллинз и Габорио, ну и, разумеется, Холмс, а позднее Трент и доктор Торндайк [150]. По мне, настоящий детективный рассказ — это такой, в котором и расследование настоящее, без дураков, и сыщик не какой-нибудь супергерой, а самый обычный человек, наделенный лишь зорким глазом да здравым смыслом.

В результате я, как мне кажется, приучился глядеть на людей вокруг внимательнее, чем принято. Но не из праздного любопытства, отнюдь, а лишь ради того, чтобы получше узнать человеческую природу в целом. В конце-то концов, наблюдают же люди за птицами, а сдается мне, если хорошенько понаблюдать за повадками, к примеру, бармена, то и рассказать о нем можно не меньше, чем о каком баклане. (Не то чтобы сам я был завсегдатаем пабов, потому что жена у меня трезвенница.)

Мало какая поездка на поезде или автобусе обходится без того, чтобы я не узнал о своих попутчиках что-нибудь этакое, что на первый взгляд легко загустить. Мне нравится разглядывать (ненавязчиво, разумеется) детали и состояние их одежды, их руки, зубы и волосы, украшения (если они носят украшения), очки, авторучки и так далее, а также подмечать, что они читают, что держат в руках, как разговаривают и как ходят. Из одного факта много не извлечешь, но сопоставь хотя бы пару — и этого, глядишь, будет достаточно, чтобы отправить человека на виселицу.

Не удивлюсь, если мои умопостроения чаще всего ошибочны. Мне редко выпадает возможность проверить их. Зато они дают больше пищи для ума, чем любой кроссворд, а в придачу азартнее и выгоднее тотализатора, уж в этом-то я уверен.

Каждый день, заходя в поезд — я работаю в антикварном ювелирном магазине в Найтсбридже, у Ренье, — я сажусь и наблюдаю. Однако до той неприятной истории в магазине мне ни разу не доводилось испытать свою наблюдательность на деле.