Остров Русь (сборник), стр. 52

С ног до головы в цепях тяжелых, богатыри радостно били Ивана оковами по голове, а Добрыня приговаривал:

— Не чаяли и увидеть снова! Уважил стариков, уважил!.. Ослобонил! Ах ты ж соколик наш! Спаситель!

Когда первая радость утихла, вновь встретившиеся друзья отхлебнули из Марьиной бутыли, и Илья грустно сказал:

— Эх, коли б не цепи чугунные, не удержали б нас стены каменные! Разнес бы я тюрьму по кирпичику, раскидал бы стражничков по Киеву! А собаке князю — морду набил!

— Морды будем позже бить, — успокоил его Иван. Достал лом и повелел:

— А при чем тут пот? — удивился Попович, пока лом-самолом освобождал их от цепей.

— Для рифмы, — туманно объяснил Иван.

Лом-самолом тем временем выполнил работу и с мягким звоном переломился пополам.

— Одноразовый, — догадался Алеша. — Ничего, все равно неплохо.

Илья Муромец подошел к двери и заорал:

— Охохонюшки!

Одним могучим пинком он вышиб дверь с петель. По коридору забегали испуганные стражники. Друзья гордо вышли из темницы и в замешательстве остановились. Темницу-то, оказывается, опоясывала стена чугунная во сто сажень вышиной, поверху колючкою железной опутанная.

— Ломать не буду, — заупрямился Илья. — Все пальцы заножу.

— Друзья! Я знаю тайный ход! — воскликнул Добрыня и откинул чугунную крышку, закрывающую глубокую яму.

— Ну и амбре, — брезгливо заметил чистоплюй Попович.

— Естественно. Заморское изобретение, канализацией называется. Сюда параши выливают, и по подземному ходу все в Днепр течет. Спускаемся!

— Как? — дельно заметил Илья. — Прыгать-то высоко, расшибемся.

Гордый дурак достал из-за пазухи лесенку-чудесенку и скомандовал:

Лесенка мгновенно вытянулась вниз и приятным девичьим голосом произнесла:

— Чего?! — завопили богатыри, хватаясь за булавы.

— Хочу — шучу, — отбрехалась лесенка. — Не боись — становись!

Друзья встали на перекладины, и те быстро поехали вниз. Добрыня напряженно поморщил лоб, а потом спросил:

— Слушай, а не могли бы мы с этой лесенкой просто на стену взобраться?

Покрасневший дурак соврал:

— Не могли… Я высоты боюсь.

Речь его прервало погружение. Когда богатыри вынырнули и отплевались, Илья укоризненно сказал:

— Что ж ты про дно-то упомянул?! Нам бы и на поверхности дерьма хватило!

— Ничего, — храбрился Иван. — Нам бы только канал, что к Днепру ведет, найти…

— Ищем! — приказал всем Добрыня. И работа закипела.

…У днепровского берега, на окраине Киева, там, где бабы белье полощут, а девки по весне голыми купаются, вода забурлила, и на поверхности показались четыре изрядно перемазанные головушки.

— Халтурщики! — ругался Иван-дурак. — Это ж надо — полдороги до Днепра самим прокапывать пришлось! Ох, пожалуюсь князю…

Однако, вспомнив, что князь им теперь — не защита, Иван замолчал, закручинившись. Добрыня, оттираясь, ласково похлопал его по плечу:

— Ничего, Иван! Русь велика! Схоронимся от пса смердячего. Вот отмоемся маленько и…

— К Марье-искуснице, — докончил Иван.

— Точно! — оживился Алеша. — Дело говоришь. Потри-ка спинку.

Глава седьмая,

в которой речь идет о полчищах несметных и свадьбе скорой

Попарившись в Марьюшкиной баньке, похлебав кваску и зажевав на скорую руку белорыбицу, три богатыря да Иван-дурак отдыхали на лавках дубовых. Вокруг них суетился Емеля. Стряхивал пыль с булав, отирал пот со лба Ильи и поминутно спрашивал:

— Так ты говоришь, тут она и рассмеялась?

Дурак кивал.

— Эх, знать бы раньше, штаны бы скинул. Пусть ухохочется, — сокрушался Емеля. — Эх… Что делать-то будем, братья-богатыри? Бунтовать?

Богатыри презрительно посмотрели на Емелю, но все же снизошли до ответа.

— Негоже русским богатырям Киев-град разорять, — степенно молвил Илья.

— Лучше схоронимся, — обронил Добрыня.

— Тем более что и по шеям надавать могут, — добавил Алеша. — Вставай, Иван! Пора. Прощайся с Марьюшкой. — И добавил, ухмыльнувшись: — Я-то теперича вроде как и незнаком с ней вовсе…

Пропустив последнее мимо ушей, Иван прошел в Марьюшкину горницу. Искусница сидела у окна и, близоруко щурясь, вставляла нитку в иголку. Рядом лежал прохудившийся сарафан.

— Марья, давай попрощаемся трогательно, — застенчиво сказал дурак.

— Трогательно нельзя, неприлично, — вздохнула Марья. — Черномор еще и обсохнуть-то не успел после утопления, а ты уже руки распускаешь… Иди, я тебя без троганий приголублю…

Через несколько часов степь русская гудела под копытами богатырских коней. Впереди мчались Илья Муромец и Иван-дурак, за ними ехали Добрыня с Алешей. Замыкал отряд Емеля на саврасой кобыле. Он поминутно вздыхал, вспоминая то ли печь теплую, то ли — Несмеяну бесстыжую. Долго ли, коротко ли они ехали, то никому не ведомо. Но вот Илья Муромец насторожился и, приставив к глазам ладонь, всмотрелся в даль. Все повторили его жест и увидели на горизонте сплошную стену пыли.

«Полчища несметные!» — догадались богатыри.

«Богатыри!» — догадались полчища ^{56} и повыхватывали сабельки острые да мечи тяжелые.

— Что делать будем? — нарушил напряженное молчание Илья Муромец.

— Отступать, — с готовностью предложил Попович.

— К собаке-князю в зубы? — иронично спросил Добрыня. — К тому же полчища в Киев и направляются. Догонят.

— Так постоим за землю Русскую! — вскричал Иван, доставая булаву. — Не пройдет тута тать половецкий!

Друзья с сочувствием посмотрели на булаву, но спорить не стали. Выхода все равно не было.

Полчища надвигались. Алеша торопливо слез с коня, упал на колени и стал молиться:

— Долго надо молиться? — поинтересовался Добрыня, с любопытством глядя на безоблачное небо.

— До перемены погоды, — прекращая молиться, сказал Алеша.

— Не пойдет. Хороший метод, но больно медленный. Полчища уже близенько.

— По щучьему велению, по моему хотению, поверните назад, полчища несметные! — робко попросил Емеля. Эффект был не больший, чем при попытке насмешить царевну. Иван, вспомнив знаменитую попойку, вздохнул.

Полчища приближались.

Вперед выступил Добрыня. Он помахал булавой и предложил:

— Выходите-ка со мной на честной бой! Не все сразу, а по одному, паскудники! Цепочкой. Буду я вас в сырую землю всаживать, хорошо здесь рожь уродится наперед год!

Иронически расхохотавшись, полчища прибавили ходу.

— Ничего не выйдет, — грустно заметил Илья. — Вижу уже я врага своего заветного, Змея Тугарина. Не пойдет он с нами на мировую.

— Э! Это мой враг! — возмутился Алеша. — Я его раз двадцать убивал!

Добрыня согласно покивал.

— Это наш общий враг, — сурово сказал Илья. — Значит, так. Я бьюсь со Змеем, а вы, подельщики, с полчищами несметными. Ты же, Емелюшка, езжай следом и подбирай трофеи, что у печенегов из карманов будут вываливаться. Особенно аккуратно бутылки подбирай, разобьются — накажу. Если у кого из печенегов зубы золотые будут выбиты, ты их собирай и складывай пока в котомочку. После боя рассортируем.