Остров Русь (сборник), стр. 31

— Только слово из своего заклинания пикнешь, сдохнешь как шакал!

Доршан подтверждающе кивнул и широко улыбнулся.

— Типичный дворцовый переворот, — констатировал Стас, довольно-таки безучастно разглядывая уткнутый в мое горло дротик. — Путч. ГКЧП. Но ты, Костя, не бойся, они тебе ничего не сделают. Хорошие врачи всем нужны.

Спасибо, братик, успокоил.

Тем временем нубиец выкопал откуда-то песочные часы и, выпучив глаза, напряженно уставился на струйку. Вот песок полностью перетек из верхнего сосуда в нижний, и Стас мрачно сказал:

— Вкрутую.

А я вспомнил сказку «Конек-горбунок».

Нубиец и двое его товарищей бросились к котлу, и вскоре тело фараона легло на то же место, где только что лежал Стас. Выглядело оно просто ужасно.

Удостоверившись в том, что фараон не оживает, и крикнув моим стражникам: «Руки покрепче держите!» Гопа забрался на помост, вновь приставил к губам свой бронзовый мегафон и с воодушевлением объявил:

— Возрадуйся, народ Египта! Свершилась воля девятки богов! Кровавый тиран Неменхотеп повержен, и отныне фараон — я! А его невеста, между прочим, автоматически переходит ко мне. Сейчас и свадебку сыграем!

Народ обалдело молчал.

— Вот паразит! — взбеленился Стас. — От одного избавились, второй туда же норовит! Костя, что делать будем?

— Ны заю, — ответил я вместо «не знаю», потому что нормально говорить мне не позволял наконечник доршановского дротика. Золотой, между прочим.

Но тут ситуация в который уже раз перекувыркнулась по-новому. Окруженный отрядом воинов, к помосту пробился советник фараона от Севера, Ашири. Видно, он был более предан своему владыке, чем Гопа и Доршан.

— Слазь, предатель! — крикнул он жрецу. — Или я сам сброшу тебя, и даже Анубис не пожелает держать в своем царстве такую гниль!

— Арестуй его, Доршан! — взвизгнул Гопа с помоста.

Не отводя от меня дротик, Доршан дал команду, и тут такое началось!.. Кто кого колол, кто кого рубил, а кто кого руками молотил, понять было невозможно. Через минуту уже не только солдаты, но и все собравшиеся зеваки мутузили друг друга чем придется.

И они, наверное, подчистую самоистребились бы, а история Египта на том бы и закончилась, если бы вдруг среди ясного неба не засверкали молнии и не загремели раскаты грома.

— Осирис, Осирис идет! — закричал Стас радостно, и все раболепно повалились на землю. Включая солдат и Доршана, который, упав к моим ногам, тихонько проскулил:

— Так и есть, в самом жутком своем воплощении. Сейчас карать начнет…

Освобожденный, я судорожно глотнул воздух и оглянулся, выясняя, в чем же, собственно, дело. И сразу все стало ясно. Переступая через распростертые тела насмерть перепуганных людей и паля в воздух из муми-бластера, к нам величавой поступью двигался Шидла.

— Ко мне, котята! — гаркнул он зычно, и мы со Стасом со всех ног кинулись к нему. Но на полпути Стас остановился и позвал:

— Лина!

Хайлине, соскочив с носилок, побежала к нам.

— А это еще что за маленькая самка? — спросил Шидла, с интересом ее разглядывая.

— Она с нами, — тяжело дыша, ответил Стас. — Айда быстрее, пока они не очухались.

— Бояться их нечего, — уверенно ответил Шидла, — но убивать не хочется. Так что давайте правда поспешим. Самка пусть садится верхом на меня, а вы покрепче держитесь за гриву.

Мы помогли Лине взобраться ему на спину и вчетвером помчались к лесу.

Глава пятая,

в которой нам крупно не повезло

Минут через пятнадцать мы, запыхавшись от быстрого бега, сидели в хроноскафе. Шидла что-то настраивал на приборном щитке, Стас, чертыхаясь, брезгливо отцеплял от одежды вареные овощи, а Лина осматривалась, широко открыв глаза от любопытства и удивления.

— Наладил? — спросил я сфинкса.

— Давно уже. Вас искать замучился. Испугался даже. А как зовут маленькую самку? — кивнул он в сторону Лины.

— Девочку, — поправил я. — А зовут ее Хайлине.

Услышав свое имя, Лина кокетливо потупилась.

— Только она всеземного не знает, — добавил я.

— Это ясно, — сказал Шидла. — Тогда вот что. Посади ее в свое кресло и пристегни ремень. Ремни я тоже починил. А сам покрепче держись за спинку, ты уже привычный.

— Да пусть она со мной садится, — предложил шустрый Стас. — Мы тут нормально поместимся. — И он, как мог плотнее прижавшись боком к одному подлокотнику кресла, махнул Лине рукой. Возражать, что, мол, я-то похудее буду, я постеснялся, Лина устроилась возле Стаса, и он принялся суетливо застегивать ремень.

— Готовы? — спросил Шидла. Мы кивнули. Стас заботливо предупредил Лину:

— Держись крепче. И не бойся, это быстро…

Сфинкс нажал на красную кнопку, и в тот миг, когда я, действительно уже привычно, ощутил, как проваливаюсь в бездну, в голове моей мелькнула запоздалая мысль: «А фараона-то я не оживил…»

Эту фразу, только вслух, конечно, я и выпалил сразу после того, как закончилась переброска.

— Ну, теперь поздно, — заявил Стас без особого сожаления в голосе. — Что сделано, то сделано. Теперь мы далеко уже.

— Шидла, — спросил я, — мы сейчас где и в каком времени?

— Время пока то же, — ответил сфинкс, — а находимся мы на околоземной орбите.

Я слегка расстроился — вовсе я не собирался Неменхотепа насовсем убивать. Я его, честно, оживить хотел. А получилось вот как. Я молча вернул Стасу один из бесполезных теперь дистанционных блоков. Сувенир все-таки.

— Да не бери ты в голову, — принялся он меня успокаивать, — фашист — он фашист и есть.

— Это вы про что? — заинтересовался Шидла. — Вы хоть расскажите, что там с вами стряслось.

Тем временем Стас расстегнул ремень, и Лина, попытавшись встать, взмыла к потолку.

Я даже представить себе не мог, чтобы человек, никогда и слыхом не слыхавший про какую-то там невесомость, так быстро адаптировался в невероятной для него ситуации. Сверху (если только тут уместны выражения «верх» и «низ») раздался ее мелодичный смех, а потом — веселый голос:

— Я стала птицей?!

Я хотел было объяснить ей, что такое невесомость, но тут же понял, что это было бы слишком сложно. Не то страшно, что в древнеегипетском и слова-то такого нет, а то, как ей объяснить, что вон тот светящийся в иллюминаторе голубой блин — не что иное, как Земля, и никакая ладья с богом Ра на борту вокруг нее не плавает… Пришлось оставить астрономический ликбез на потом, тем более что Стас уже азартно рассказывал Шидле о наших злоключениях в египетском плену. И я, сказав Лине только: «Я тебе потом все объясню», — стал уточнять его рассказ подсказками и пояснениями. Стас при этом, как всегда, огрызался: мол, не мешай, я сам… Но вместе у нас все равно получалось интереснее.

Сфинкс слушал внимательно, то и дело от возбуждения почесываясь задней лапой за ухом. Но в особый раж его ввел эпизод с кошкой, когда Улик поддал ей копьем, а остальные стражники загоготали.

— Дикари! — рявкнул он сердито и добавил, кровожадно ощерившись: — Зря я их пожалел, не пострелял немного!..

Когда мы закончили, он спросил:

— И вы что, хотите эту самку взять в свое время?

— Конечно! — воскликнул Стас. — Мама с папой ее удочерят, она же сирота.

— Шидла, — попросил я, — говори все-таки «девочка», а не «самка».

— Не в этом суть, — отмахнулся он от меня, как от назойливого комара. — Суть в том, что я вовсе не уверен, сможем ли мы доставить ее в двадцатый век.

— Как так? — оторопел Стас.

— Видишь ли, человеческий детеныш, хроноскаф в общем-то одноразовый. Он построен только для того, чтобы сначала доставить вас домой, а потом меня — в Древний Египет. Количество хроногравитационной энергии ограниченно. Был, конечно, и запас, но на дополнительный прыжок в древность мы никак не рассчитывали. А мне ведь нужно сюда вернуться. И на дополнительного пассажира — тоже не рассчитывали. А чем больше масса, тем больше затраты энергии. Я не уверен, что нам и без нее-то энергии хватит.