Пираты Карибского моря. Проклятие капитана, стр. 136

Глава 6

ПОХОД К ЮКАТАНУ

Как только «Андрес II» стал на якоря, губернатор Тринидада, как всегда, первым пожал руку Педро де ла Круса и горячо его обнял. Корсар на следующий же день сделал достаточно щедрый взнос в городскую кассу и принялся знакомиться с сыном. Андрес хорошо знал своего старенького дедушку, а чужого дядю, да тем более такого во всем внушительного, не сразу признал за родного папу.

На дворе стоял жаркий июнь 1710 года, и у Андреса на левом глазике выскочил ячмень. Домашний врач никак не мог с ним справиться и говорил:

— Я предпринимал все, но… По ходу болезни, сеньор Педро, извините, но весьма возможно предположить, что, к несчастью, это может быть твердый шанкр. Прошу прощения, конечно?

— Да что вы, доктор? Откуда? Вы понимаете, что говорите? — возмутился де ла Крус. — Надеюсь, этот свой домысел вы никому другому не высказывали.

— Конечно, нет! Сами понимаете. Однако столь продолжительное заболевание, стойкое к лекарствам, профессионала вынуждает думать обр всем. Ртутная мазь, закладываемая за веко, компрессы из раствора борной кислоты не вызывали образования головки с гноем. Обычно два-три дня, а тут пошли восьмые сутки.

— Позвольте разобраться, доктор.

— Прошу вас, дон Педро, но я всегда к вашим услугам. — И эскулап поспешил откланяться, а Педро понес на руках сына к причалам, чтобы показать фрегат и объяснить, что красавец носит его имя, сына де ла Круса.

«Андрес II», один из лучших кораблей в Карибском море тех лет, стоял на рейде. Отец развернул сына в сторону корабля и сказал:

— Смотри, какой красивый!

— Это твой, папа?

— И твой, Андрес! И ты станешь плавать и управлять этим фрегатом!

— Моле — холошо! X о л о ш о!

«А вот с глазиком у тебя плохо, родной. Что случилось? Неужели доктор прав? Тогда я свой глаз отдам тебе, мой ненаглядный. Лишь бы ты был здоров, — подумал Педро и ощутил впервые в жизни чувство беспредельной любви отца к сыну: сердце оборвалось, взлетело, вновь с нескончаемой нежностью легло на место. — Я все сделаю, чтобы глазик у тебя прошел!»

И тут Всевышний словно услышал этот обет прославленного корсара. По дороге к причалу спешили донья Кончита и Хорхе. Когда вчера Хорхе прибыл, ему сказали, что донья Кончита зачем-то срочно уехала в Гавану. Теперь они торопились, и оба радостно размахивали руками. Как только друзья приблизились, Кончита, поздоровалась и первым делом поспешно извлекла из сумки бутылочку с темной жидкостью и стеклянную трубочку.

— Педро, я еще в Англии знала, как следует лечить ячмень, когда он выступает на детском глазике. Метод этот китайцы привезли в Англию вместе с чаем. В Тринидаде ни у кого чая не оказалась. Вот я и побывала в Гаване. Поверни Андреса так, чтоб личико смотрело в небо.

Донья Кончита опустила стеклянную трубочку в бутылочку, зажала верхнюю часть, попросила Педро открыть больной глазик сына и выпустила в него содержимое трубочки. Андрес сначала заплакал, но тут же успокоился, заулыбался. Донью Кончиту он знал давно, но вот то, что незнакомый дядя — это его папа, ему сказали только вчера. Папа ему нравился. Он был сильным и приятно отличался от других.

К общей радости всей большой семьи и, конечно же, домашнего доктора, нарыв и покраснение прошли на третий день, а еще через двое суток, казалось, глазик Андреса вовсе никогда и не болел.

Привыкнуть к негру Бартоло, который жил со всеми вместе в доме дедушки, было куда труднее. Однако, когда Черная Скала в саду, неподалеку от старого манго, приделал к ветке огромного авокадо выстроганные им же детские качели, и Андрес принялся раскачиваться на них так, что захватывало дух, и в доме появились кегли и шары, Бартоло стал лучшим другом Андреса, очень живого и смышленого мальчика.

Однако годы брали свое в жизни отца Каталины. Дон Рикардо порой с трудом поднимался с постели, а в конце июля слег и вскоре умер. От горя плохо почувствовала себя и донья Марсела. Каталина не находила себе места, хотя сумела собрать силы и энергию, чтобы взять в свои руки ведение всего большого хозяйства отца. Каталина очень хотела родить еще мальчика, а потом и девочку, но оба супруга правильно решили: раз Каталина пребывала в столь подавленном состоянии, нервы ее были взвинчены до предела, пока воздержаться от мысли о прибавлении семейства. Тем более что в октябре почила вечным сном и донья Марсела. Каталина неделю не могла прийти в себя. Вновь ее выручила добрая донья Кончита, воспитание которой и познание жизни ставили англичанку, превратившуюся в испанку, в пример любой другой женщине. Казалось, Кончита знала все на свете и могла принять верное решение в любой ситуации.

В ноябре 1710 года пришло предписание генерал-губернатора Гаваны корсару Педро де ла Крусу немедленно выйти в Мексиканский залив. Там вице-король Новой Испании малой эскадрой вооруженных кораблей, стоявших в Веракрусе, не в силах был очистить район северного побережья Юкатана от англичан и голландцев, нагло вырубавших в лесах ценные породы деревьев.

Первым из европейцев увидел эти величественные своей тропической красотой берега и познакомился, хоть и не сходил на берег, с населявшим их воинствующим племенем индейцев майя Христофор Колумб, совершавший в 1502 году в Америку свое четвертое и последнее путешествие. Колумб первый доставил в Европу сведения о племени майя, достигших достаточно развитой цивилизации, но которые при этом, однако, прибегали к приношению людей в жертвы богам. Истинная история майя и до сих пор покоится во мраке неизвестности. Испанцам, чтобы покорить огнем и мечом майя, потребовалось более тридцати лет.

Все на борту «Андреса II», казалось, в том числе и Успех, ощущали приближение непогоды. Опасные рифы у полуострова Сапата были уже позади, но они знали, что южные прибрежные воды острова Куба в шторм представляют собой для кораблей большую опасность. Поэтому де ла Крус сам стоял на капитанском мостике и то и дело отдавал приказания то снять, то удвоить количество работавших парусов. Необходимо было быть предусмотрительным и в то же время спешить как можно быстрее достичь мыса Сан-Антонио, чтобы войти в Юкатанский пролив.

За кормой восток мгновенно охватила темная ночь. Тяжелая, рваная, иссиня-черная, во все небо, туча, из которой еще не извергались молнии, настигала фрегат. Это означало, что следовало ждать и шквала.

В подобных случаях даже самый захудалый капитан должен был знать, что маневренность и управляемость любого корабля находятся в прямой зависимости от силы ветра и его направления, которые мгновенно могли меняться при налетах шквалов. Этот же стремительно приближался с наветра. И тут же прозвучала команда де ла Круса:

— Убрать бом-кливер, брамсель, грот-стень-стаксель и все топселя! Убрать бизань! Держать курс бакштаг!

Фрегат легко увалился под ветер, скорость которого уже была не менее тридцати-тридцати пяти метров в секунду. Палубу охватила кромешная тьма. Были видны только сверкавшие за бортом серебром гребни волн. Они перекатывались через палубу и надстройки, оставляя на них листья и ветви деревьев, всевозможные недозрелые и гнилые плоды, лозы сахарного тростника, внушительные пучки морских водорослей и даже обломки кораллов. Одна за другой засверкали молнии, загремел гром, да такой силы, что Педро подумал об Успехе, которого, хоть он и оставил его в своей каюте рядом с Бартоло, такой грохот мог испугать до смерти.

Ураган же ревел всей силой своих свирепых мехов. Взбудораженные природой волны-горы, в восемнадцать-двадцать метров вышиной, швыряли судно, как ветер былинку. Людям становилось невозможно дышать. Атмосфера была перегружена электричеством. Ветер еще усилился балла на два. Теперь главной задачей капитана и экипажа было не допустить критического крена фрегата, при котором он одним бортом мог бы смертельным образом для себя зачерпнуть воды. Необходимо было немедленно убрать главные, нижние паруса фок и грот-мачты. Но это было невозможно! Не было на корабле такой силы, которая в ту минуту могла бы это сделать. И тогда, жертвуя парусами, капитан отдал команду: