Зайнаб (СИ), стр. 16

Зайнаб, прикрываясь разорванной в клочья шалью, ничего не соображая, ничего не чувствуя, бродила по зеленному морю ячменя, освещенному лунным светом. Она спотыкалась, падала, вставала, вновь падала. Она долго бродила по безграничному полю, не находя выхода. Наконец, ступила на какую-ту тропу, тянущуюся из ячменного поля в сторону горной вершины. Она вела ее на макушку горы, начинающую вырисовываться в свете утренней зари.

Зайнаб стояла на макушке горы. Луна с головы до ног освещала ее своим белесым светом. Она стояла высокая, стройная, с длинными, распущенными волосами, струящимися на плечи, грудь, спину. Она по-детски протянула тонкие руки вперед, сделал еще несколько шагов, поднялась на самую высокую макушку и застыла.

Внизу вся лощина спала под периной бело-молочных туч, утопающих в матовом свете луны. Казалось, Зайнаб тоже обернулась белой тучей, готовой свеситься с горы в пропасть и соскользнуть.

Утренний ветерок нежно пронесся по ее волосам, вскидывая их, сбрасывая со спины на грудь. Она, покачиваясь на неустойчивых ногах, грациозным движением руки прошлась по волосам. Руки раскинула по сторонам крыльями лебедя, готовящейся к полету. Но одна рука упала плетью. Она в неравной борьбе с насильником была увечена. Матово-бледное лицо, лишенное единой капли крови, подставила треплющему его ветерку. По смертельно бледному лицу девушки соскользнула луна. Оно как-то ярко вспыхнуло и погасло. Она, насколько могла, расправила руки, будто одним разом захотела обхватить целое море лунного света; по-детски улыбнулась, сделал шаг вперед… И белая лебедь, вместе того чтобы взлететь, сложив крылья, стрелой понеслась в туманную глубь…

Луна, гранью прикасаясь горизонта, зависла над Малым Кавказским хребтом. Небосклон, за исключением его западной части, померк. Луна в последний раз своими лучами холодно и блекло соскольнула по лику земли. Ее лучи многоцветием бусинок загорелись на лепестках цветов, усиках трав. Она зашла за горизонт. Тьма проглотила мир.

1994 г.

Самая прерасная

Поезд Баку-Москва в Дербенте на железнодорожном перроне по графику остановилось ровно пять минут, теперь, набирая скорость, мчалось дальше. Я вошел в свой купейный вагон, поздоровался, оглянулся. В купе два места с правой стороны были заняты молодым парнем и девушкой. Я занял, как было отмечено в билете, кушетку нижнего яруса. Свою поклажу уложил в комод, еще раз оглянулся и сел.

Парень лежал на кушетке верхнего яруса. Он как-то подозрительно бросил взгляд в сторону своей спутницы, многозначительно моргнул, как-то таинственно улыбаясь сквозь губы, что-то буркнул в мой адрес:

— Гражданин, мм-ммм, дружище, — со скрытым страхом в глазах кинул взгляд в проем дверей, — пока здесь нет того монстра с двумя лицами, что стоит у окошка в коридоре, хочу вас предупредить: на этой кушетке сидит она… Немедленно перекладывайтесь на верх, она может быть очень опасной… Нет, нет, не смейтесь, я говорю совершенно серьезно! Она даже если почувствует, что вы сели на ее место, может вас размазать по стенкам купе! — одними глазами таинственно переговариваясь со своей спутницей, поднял с кушетки раскрытую книгу и уткнулся в нее.

Через некоторое время в проеме дверей с двумя лимонадными бутылками в руках появилась женщина тридцати пяти-сорока лет. Когда молодая пара встретилась глазами с этой женщиной, девушка вздрогнула, от ужаса вскрикнули, оба задрожали, как перед кровавым зверем. Молодые, по договоренности, отвернулись лицами к стенке, с головой укрылись одеялами.

Женщина сразу не поняла, вдруг, что же случилось с ее спутниками, а когда до нее дошло, она растерялась. Машинально поздоровавшись, не соображая, как себя вести в такой ситуации, что говорить, поставила бутылки на откидной столик у окошка, и села рядом со мной.

— Молодой человек, простите, я, возможно, заняла ваше место, так мне удобней… Если вам не трудно, не смогли бы укладываться на моем месте?

— Что, вы, что, вы, гражданка, — стал я успокаивать ее, — не беспокойтесь, я сам хотел попросить вас в этом одолжении… Мне нравиться любоваться русскими просторами с высоты второго яруса купе, — и стал укладываться.

— Если я вас не стесняю, можете посидеть со мной, — она с укором бросила мимолетный взгляд на соседей. В ее глазах затаилась какая-то тревога. Возможно, причиной была не удавшаяся попытка налаживать контакт с ними.

Я поблагодарил спутницу, уселся с ней рядом. Хотя было приоткрыто окно купе, было очень душно, не хватало воздуха. Не смотря на это, женщина, оставив приоткрытыми только глаза, нос, рот, была укутана в тонкую шелковую шаль.

Я с дорожным костюмом вышел в туалет, умылся, освежился, переоделся, вышел в коридор. Надо было обдумать свои последующие действия в кампании сложных, на первый взгляд, спутников. Да и дорога была дальняя. Моя новая знакомая стояла у полуоткрытого окна, и печально глядела в даль. Она не заметила меня. Столько скорби я прочел в этом взгляде, сколько разочарования.

Я закашлял, она, увлеченная своими мыслями, непонимающе взглянула на меня. О, боже, какая же боль угнетает ее?! В ее глазах я прочел такую безграничную усталость, такое нежелание жить, столько горя, разочарования неподдельной ненависти к себе, что я на нее испуганно вскинул взгляд. Мурашки прошлись по моему телу. Чувствую, как мое волнение выдает мое лицо, я закашлялся, отвернулся от нее и быстро забежал в купе.

Когда я растерянно ворвался в купе, мои спутники остановились на полуслове. Скорее всего, они вели тихую беседу о нашей таинственной спутнице. Когда молодая девушка заметила, что за мной не последовала непонятная спутница, пугливо играя затаившимися в себе страх глазами, быстро-быстро заговорила:

— Молодой человек, будьте осторожны… Эта женщина-оборотень несет в себе какой-то страх, какую-ту разрушительную силу… Я думаю, нам всем надо держаться вместе. Да, да, доверьтесь нам… Кто она, какая мать ее породила, нам тоже не ведомо! Поверьте на слово, под шалью она прячет еще одно лицо, лицо то ли монстра, то ли скорпиона. Я боюсь, что она может обернуться зверем и напасть на нас! Ой, мамочки, что будет тогда с нами?! Мое сердце разрывается от страха!

— Послушайте, девушка, не совестно вам обижать незнакомую женщину, — в сердцах заметил я. — А, может, у нее какое-то горе, может какая-то беда тревожит ее. Ну и что, она прячет лицо. Но какие, манеры, какая обходительность, ну, прямо скажешь, что она из голубых кровей!

Ну, когда я увидел, как дрожит, как тревожится, как боится эта девушка появления таинственной незнакомки, у меня тоже в сердце затаился страх, в глазах закралась неуверенность. «А если на самом деле?»

Пока не зная, что делать, что ответить девушке, забрался к себе на кушетку, заправил матрас, пододеяльник, наволочку и лег. Взял в руки книгу, стал читать. Но вдруг перед моими глазами стало матово-бледное лицо таинственной незнакомки, ее широко открытые серые глаза, таинственный, неразгаданный вопрос на красиво очерченных припухших губах. Я в сердцах бросил книгу на сторону, из кармана спортивного пиджака вытащил пачку сигарет и зажигалку, вышел в тамбур.

«Действительно в поведении незнакомки кроется какая-то тайна, — подумал я. — Иначе как объяснить ее поведение в душном вагоне? Здесь все задыхаются от духоты, как рыбы выброшенные волной на берег. А она закуталась в шаль так, как будто ей здесь зябко. Однако странно. Какую же тайну она скрывает под этой шалью? Может, оборотную сторону лица, какую-ту язву, которой она стесняется? А может, она какая-то религиозная сектантка, которой запрещают одеваться по-иному? А если девушка права, может, она увидела то, что скрывает от чужих глаз таинственная женщина?.. Нет, не может быть. Просто она впечатлительная девушка, склонная к сочинению… Но, чтобы там не было, со временем все выясниться. Не зря же говорят обо мне, что я склонен разговорить кого угодно. Даже выпытать тайну из сердца камня».

У меня зачесалось за правым ухом, а на правой щеке резко сократились мышцы и запрыгали нервы, по щеке прошлось какое-то тело. Я почувствовал, что таинственная женщина со своего угла явно следила за мной. Я не выдержал и обернулся в ее сторону. Глаза наши встретились. У меня создалось такое впечатление, что какой-то электрический разряд прошелся по ее глазам, который ударил в мой мозг и центральную нервную систему. Столько таинственной силы, выразительности было в этом взгляде, что я невольно улыбнулся. Мягкая улыбка прошлась по ее губам, как будто она с души скинула какой-то камень.