Возвращение, стр. 161
«Подумать только, а ведь совсем недавно скольких мучений мне стоило всего лишь поднять камешек с земли!»
«Ты ещё подумай о том, — заметила Сапфира, — что Гальбаторикс целое столетие оттачивал свои знания и умения!»
Солнце уже опустилось совсем низко, и оранжевое закатное сияние окутывало лагерь варденов, бурную реку Джиет и все Пылающие Равнины, словно в каком-то безумном сне. Пылающий солнечный диск уже готов был скрыться за горизонтом, когда к Эрагону со всех ног примчался посыльный от Насуады с просьбой немедленно прибыть к ней.
— Тебе бы лучше поспешить, Губитель Шейдов, ты уж прости меня за дерзость! — задыхаясь, прибавил гонец.
Заставив всех членов Дю Врангр Гата поклясться, что по первому же его зову они будут готовы оказать ему любую помощь, Эрагон с Сапфирой поспешили через весь лагерь к шатру Насуады. Вдруг над головой раздался какой-то резкий шум, и Эрагон невольно оторвал взгляд от предательских дымящихся рытвин под ногами и посмотрел в небо.
Огромная стая птиц летела над нейтральной полосой — орлы, ястребы, соколы, множество вечно голодных ворон и их более крупных дальних родственников, воронов с мощными клювами и чёрным оперением. Птицы дружно орали, предвкушая скорую поживу — свежую кровь и мясо, которым можно будет досыта набить утробу. Птицы хорошо знали: уж если на таком большом пространстве сошлись две огромные армии, то вскоре им, хищникам и падальщикам, предстоит настоящий пир, ибо вся земля здесь будет покрыта убитыми и тяжелоранеными людьми.
«Тучи сгущаются, — думал Эрагон. — Война совсем близко».
НАР ТАРЦВОТ
Эрагон вошёл в шатёр, Сапфира просунула внутрь голову следом за ним. Их встретил лязг мечей — Джормундур и другие военачальники выхватили оружие, заслышав пришельцев, но тут же опустили клинки, увидев Эрагона и услышав, как Насуада его приветствует.
— Зачем ты меня звала, госпожа моя? — спросил он.
— Разведчики сообщают, что к нам с северо-востока приближается отряд в сотню куллов.
Эрагон нахмурился. Он никак не ожидал встретиться в этом бою с этими отборными войсками ургалов — ведь их предводитель, Дурза, был убит при Фартхен Дуре, погибла и большая часть его отряда, а остальные разбежались. Значит, они снова пришли сюда… Что ж, ничего не поделаешь. Эрагон вдруг ощутил дикую жажду крови; губы его исказила жестокая усмешка; он уже предвкушал, как разделается с этими рогатыми чудовищами — ведь теперь он стал так силён! Хлопнув ладонью по рукояти Заррока, он гордо заявил:
— Мне доставит удовольствие истребить этих тварей. Если хотите, мы с Сапфирой и вдвоём сможем с ними справиться.
Насуада внимательно и как-то странно посмотрела на него и сказала:
— Мы не можем с ними сражаться, Эрагон. Они идут с белым флагом и заранее просили встречи со мной.
— Надеюсь, ты не станешь с ними встречаться? — хмыкнул Эрагон.
— Стану. И окажу им такой приём, какого достоин всякий, кто поднял белый флаг.
— Это же дикие звери, госпожа моя! Монстры! Глупо пускать их в лагерь! Ах, Насуада, я собственными глазами видел, на какие жестокости они способны! Куллы несут лишь разрушения, страдания и смерть, они недостойны жалости. Они же как бешеные псы! Не стоит тратить на них время, это наверняка какая-нибудь ловушка! Скажи только слово, и я, и все мы до последнего с готовностью выступим против них и перебьём их. Ах, мерзкие уроды!
— Тут я согласен с Эрагоном, — сказал Джормундур. — Если ты не слушаешь нас, Насуада, послушай хоть его.
Однако Насуада опять повернулась к Эрагону и очень тихо, чтобы никто больше не слышал, прошептала:
— Твоя подготовка и в самом деле не завершена, если ты столь слеп!
А затем, уже громко — и в голосе её слышалась та же непреклонность, что и у её отца, — она заявила:
— Вы, кажется, успели забыть, что и я сражалась в Фартхен Дуре наравне с вами и видела все, на что способны ургалы. Но я видела, что и наши люди совершали деяния не менее жестокие. Я не намерена преуменьшать бедствия, которые мы претерпели от рук наших врагов, но не собираюсь и упускать из виду своих возможных союзников, когда силы Империи намного превосходят наши собственные.
— Но, госпожа, это слишком опасно — встречаться с куллами!
— Слишком опасно? — Насуада подняла бровь. — Когда у меня такие стражи, как Эрагон, Сапфира и Эльва? Да и вы все? Нет, я думаю, что никакой особой опасности в том нет.
Эрагон, скрипнув зубами от отчаяния, мысленно взмолился:
«Да скажи же хоть ты ей что-нибудь, Сапфира! Попытайся убедить её отказаться от этой безумной идеи!»
«Даже пытаться не стану. В данном случае неправ ты. Тут ты дальше собственного носа не видишь!»
«Но как же ты можешь поддерживать столь безумию идею! — Эрагон был просто потрясён. — Ты же вместе со мной была в Язуаке и видела, что ургалы натворили с тамошними крестьянами! А помнишь, как мы бежали из Тирма? Как меня захватили в плен в Гиллиде? Как мы сражались в Фартхен Дуре! И каждый раз ургалы и их выродки куллы желали одного: убить нас, уничтожить или ещё что похуже… Они же просто злобные твари!» «Эльфы тоже считали драконов „просто злобными тварями“ во время Дю Фим Скулблака!»
По просьбе Насуады были подняты вверх и закреплены передняя и две боковые стенки шатра; таким образом, его внутреннее пространство оказалось открытым для всеобщего обозрения. Это позволило Сапфире лечь рядом с Эрагоном; Насуада же уселась в своё кресло с высокой спинкой, а Джормундур и остальные военачальники варденов выстроились в два ряда перед нею, так что любому, кто захотел бы к ней приблизиться, нужно было пройти по этому живому коридору. Эрагон встал по правую руку от неё, а Эльва устроилась по левую.
Не прошло и пяти минут, как с восточной стороны лагеря докатился яростный рёв варденов. Этот жуткий хор насмешек и оскорблений становился все громче, и, наконец, перед шатром показался кулл. Один-единственный. Он шёл прямо к Насуаде, а вардены, собравшись толпой, продолжали осыпать его издевательскими выкриками. Ургал — здесь их ещё презрительно называли «баранами» — шёл, высоко подняв голову и обнажив жёлтые клыки, но более ничем не проявлял своей реакции на разъярённую толпу и сыпавшиеся на него оскорбления. Собственно, это был именно кулл, прекрасный представитель племени ургалов — восьми с половиной футов ростом, с крупным, гордым, хотя и довольно уродливым лицом, с толстыми рогами, закрученными, как у барана, по обе стороны головы, и с немыслимо развитой мускулатурой. Силища в нем чувствовалась такая, что ему, видимо, хватило бы и одного удара, чтобы убить медведя. Его единственной одеждой была стянутая узлом набедренная повязка, несколько грубо откованных железных пластин, скреплённых стальными кольцами, и выгнутый металлический диск между рогами, защищавший голову. Из-под этого диска спадали длинные чёрные волосы, заплетённые в косу.
Эрагон невольно мстительно поджал губы; в сердце его проснулась ненависть. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выхватить Заррок и не броситься на этого монстра. Однако же он не мог не восхититься мужеством кулла, в одиночку и без оружия явившегося в расположение вражеской армии. Впрочем, мыслей кулла ему прочесть не удалось: к немалому его удивлению, мозг незваного гостя был отлично защищён от любого вторжения.
Ургал остановился перед входом в шатёр, не осмеливаясь идти дальше. Насуада и стражники с трудом успокоили толпу. Воцарилась тишина. Все, напряжённо застыв, глядели на ургала, не зная, чего от него ждать.
А он, воздев к небесам могучие длани, перевитые узлами мускулов, с силой выдохнул воздух и вдруг издал страшный рёв, глядя прямо на Насуаду. В ту же секунду в воздух взвилось множество мечей, но кулл, не обращая на это внимания, продолжал реветь, пока у него не кончился воздух в лёгких. Потом он, по-прежнему глядя только на Насуаду и словно не замечая сотен людей вокруг, только и мечтавших его убить, произнёс низким, каким-то утробным голосом: