Эрагон, стр. 89
Эрагон задумчиво посмотрел на её темно-синий бок и спросил:
«А как насчёт лошадей? Мы же не можем оставить их здесь! А тебе их не поднять».
«Если они не станут вырываться, то смогу перенести и их. Если уж я могла увёртываться от стрел с тремя людьми на спине, то уж, конечно, смогу и какую-то лошадь через реку перенести!»
«Охотно тебе верю, но давай лучше не будем пробовать, пока в том не будет особой необходимости, — сказал Эрагон. — Это слишком опасно».
Сапфира заглянула в воду с обрыва.
«Но мы же не можем просто так торчать тут и зря терять время, верно?» — заявила она и стала спускаться вниз. Эрагон последовал за ней, ведя под уздцы Сноуфайра. Они подошли почти к самой воде, тёмной и бегущей очень быстро. Над рекой стлался белесый туман, и противоположный берег разглядеть было невозможно. Муртаг кинул в поток ветку и смотрел, как вода уносит её, безжалостно крутя и подбрасывая.
— Глубоко тут, как ты думаешь? — спросил Эрагон.
— Кто его знает! — с тревогой ответил Муртаг. — А ты не можешь с помощью своей магии выяснить, далеко ли тот берег?
— Не знаю… Может быть, попробовать осветить тот берег?
И тут Сапфира взлетела и медленно проплыла над водами Рамра. Очень скоро она сообщила Эрагону: «Я на том берегу. Ширина реки примерно полмили.
— Место выбрано чрезвычайно неудачно! Вам не переправиться. Поблизости излучина, так что здесь у реки наибольшая ширина».
— Полмили! — воскликнул Эрагон. И рассказал Муртагу о предложении Сапфиры перенести их на ту сторону.
— Я бы не стал рисковать лошадьми, — сказал Муртаг. — Торнак не настолько привык к Сапфире, как Сноуфайр. Он может испугаться и поранить и себя, и её. Попроси Сапфиру поискать отмель или место поуже, где мы могли бы спокойно переплыть реку. Если в пределах мили в ту и другую сторону такого места не найдётся, тогда, наверное, придётся ей нас переносить.
Пока Сапфира занималась поисками брода, они съели по куску хлеба, прислонившись к бокам своих усталых коней. Вскоре Сапфира вернулась, мягко шурша бархатистыми крыльями.
«Повсюду очень глубоко, и течение одинаково сильное что вверх, что вниз по реке», — сообщила она.
Когда Эрагон передал это Муртагу, тот сказал:
— Хорошо, тогда я переправлюсь первым и приму лошадей. — Он вскочил на спину драконихи. — Ты поосторожней с Торнаком. Он со мной уже много лет, и я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось.
Вскоре Сапфира вернулась, и Эрагон подвёл к ней Торнака, не обращая внимания на его тревожное ржание. Сапфире пришлось сесть на задние лапы, чтобы передними обхватить коня поперёк туловища. Эрагон, заметив, какими огромными у неё стали когти, заботливо поправил на Торнаке седло и попону, чтобы прикрыть ему брюхо — на всякий случай. Потом он махнул драконихе рукой, и Торнак испуганно всхрапнул, пытаясь вырваться, но Сапфира держала крепко. Конь бешено вращал глазами с расширившимися от ужаса зрачками. Эрагон попытался мысленно его успокоить, но охватившая коня паника мешала ему воспринимать чьи-то увещевания. Не обращая внимания на вырывающегося коня, Сапфира высоко подпрыгнула, оттолкнувшись мощными задними ногами — только камни во все стороны полетели, — и крылья её мучительно напряглись: ноша все-таки была для неё тяжеловата. В какое-то мгновение Эрагону даже показалось, что она упадёт на землю, но она все же взлетела, Торнак пронзительно закричал и забил копытами — звук был такой, словно металлом скребли по металлу.
Эрагон выругался, опасаясь, что кто-нибудь может услышать эти звуки и конское ржание.
«Ох, Сапфира, пожалуйста, поторопись!» — попросил он её, прислушиваясь и уже ожидая появления воинов с факелами. И действительно: вдали он разглядел цепочку всадников, спускавшихся с холма.
Как только Сапфира вернулась, он тотчас же подвёл к ней Сноуфайра.
«Эта глупая лошадь, что принадлежит Муртагу, все ещё бьётся в истерике! — презрительно сообщила ему Сапфира. — Ему даже пришлось её привязать!» Ловко схватив Сноуфайра, она потащила его через реку, не обращая ни малейшего внимания на громкие протесты жеребца.
Эрагон посмотрел ей вслед и вдруг почувствовал себя ужасно одиноким в этой непроглядной ночи.
Наконец Сапфира вернулась. Ещё мгновение — и они оказались на том берегу. Как только лошади немного успокоились, они поправили седла и снова помчались, держа путь к далёким Беорским горам. Вокруг уже вовсю распевали птицы, готовясь к встрече нового дня.
Эрагон умудрился даже немного задремать в седле. Впрочем, и Муртаг то и дело клевал носом, почти выпустив из рук поводья, и только бдительность Сапфиры не давала им сбиться с курса.
Вскоре земля стала мягкой, копыта лошадей утопали в ней, и пришлось остановиться. Солнце было в зените. Река Рамр осталась далеко позади — тонкая извилистая линия, сверкающая в солнечных лучах.
Они достигли границ пустыни Хадарак.
ПУСТЫНЯ ХАДАРАК
Дюны тянулись до самого горизонта, точно морские волны. Порывистый ветер взметал в воздух золотисто-красные песчинки. Редкие корявые деревца торчали из пересохшей растрескавшейся земли, вряд ли хоть сколько-нибудь пригодной для земледелия. Вдали виднелась цепочка красноватых скал. Эта бескрайняя равнина казалась совершенно безжизненной, не было видно ни одного зверька, разве что порой в поднебесье кружила хищная птица.
— Ты уверен, что здесь для коней корм найдётся? — спросил Эрагон, с трудом выталкивая слова из пересохшего рта и чувствуя, что горло словно уже обожжено сухим горячим воздухом пустыни.
— Вон там скалы, видишь? — сказал Муртаг. — Вокруг таких скал всегда растёт трава, хотя и довольно жёсткая. Но, думаю, наши кони будут вполне довольны.
— Надеюсь. — Эрагон, прищурившись, посмотрел на солнце. — Но давай все-таки сперва немного передохнем, а то у меня мысли стали ленивые, как дождевые черви. Да и ноги не держат.
Они сняли с Сапфиры эльфийскую девушку и уложили её в тени. Как только Эрагон сел, Сапфира тут же устроилась рядом на песке и заботливо раскрыла над ними свои крылья, пряча от солнца.
«Какое замечательное место! — мечтательно сказала она. — Я бы могла прожить тут целую вечность, не замечая, как пролетают годы!»
Эрагон прикрыл глаза и сонно откликнулся:
«Да, летать тут, должно быть, хорошо. Просторно».
«Не только летать! Мне кажется, я рождена для жизни в пустыне. Здесь для этого есть все: простор для полёта, скалы, на которых можно вить гнёзда, и дичь, которая хоть и умело прячется, но вполне для меня доступна. И тут так тепло! Меня, впрочем, и холод не особенно донимает, но в жару я чувствую необычайное воодушевление и прилив сил». И она с наслаждением потянулась.
«Неужели тебе здесь действительно так нравится?» — удивился Эрагон.
«Очень».
«Ну что ж, покончив с делами, мы могли бы сюда вернуться». — И он, не договорив, уснул, но Сапфира и этим осталась очень довольна. Она даже потихоньку мурлыкала, пока Эрагон и Муртаг спали.
К этому утру за четыре дня, прошедшие со времени их бегства из Гиллида, они прошли более тридцати пяти лиг.
Лишь на закате они добрались до тех красных скал, которые увидели утром. Скалы, точно высоченные столбы, высились над ними, отбрасывая узкие, длинные тени. Дюн вокруг не было в радиусе примерно с полмили. Спрыгнув с коня, Эрагон почувствовал, что жара прямо-таки припечатывает его к насквозь пропечённой, растрескавшейся земле. У него сильно обгорело лицо и шея сзади, кожа воспалилась и была горячей на ощупь.
Привязав коней так, чтобы они свободно могли щипать редкую траву, Муртаг развёл небольшой костерок.
— Как ты думаешь, много мы успели сегодня проехать? — спросил у него Эрагон, снимая с Сапфиры эльфийку.
— Понятия не имею! — Муртаг был явно зол. Он тоже сильно обгорел, глаза у него покраснели. Он взял было фляжку, рассчитывая хотя бы смочить губы, и недовольно пробурчал: — Ну вот, воды совсем не осталось! А кони, между прочим, не поены.