Эрагон, стр. 21
Ночной мрак скрывал окрестные горы, и местность казалась Эрагону совершенно незнакомой. Он понимал, что находится в горах Спайна, но не знал точно, где именно, и рядом с ним была обезумевшая от страха дракониха. «Интересно, далеко ли она занесла меня да ещё в самый разгар зимы, — думал он. — Мало того, что я не в состоянии сделать ни шагу, так ведь тут и спрятаться негде. Уже ночь, а утром нам просто необходимо вернуться на ферму! Значит, придётся снова лететь верхом на Сапфире. Господи, да я этого просто не вынесу! — Эрагон горестно вздохнул и вдруг подумал: „Жаль, что Сапфира ещё не умеет выдыхать огонь!“ И тут он вдруг увидел, что дракониха устроилась у него под боком, свернувшись клубком. Прикоснувшись к ней, он почувствовал, что она вся дрожит. Стена, отгораживавшая от него её мысли, исчезла, и теперь он отчётливо ощущал её страх. Разумеется, он тут же принялся утешать свою питомцу, а потом спросил:
«Почему эти чужаки так напугали тебя?»
«Убийцы!» — прошипела она в ответ.
«Значит, Гэрроу в опасности! Зачем же ты потащила меня в это дурацкое путешествие? Неужели ты не в силах нас защитить?»
Глубоко в глотке драконихи послышалось сердитое клокотанье, и она обнажила клыки.
«Ах, у тебя, оказывается, есть клыки? Но если ты считаешь, что вполне способна сразиться с врагом, так чего ж тогда от него бежала?» — поддразнил её Эрагон.
«Смерть расползается, как яд, все отравляя вокруг».
Подавляя собственное отчаяние, Эрагон заглянул ей в глаза, стараясь держаться как можно бодрее.
«Ах, Сапфира, ты только посмотри, куда мы залетели! Солнце давно село, и ты так долго летела, что у меня на ляжках живого места не осталось. Ты своей чешуёй мне всю кожу чуть не до костей ободрала. Я так рыбу чищу! — попытался пошутить он. — Скажи, ты хотела меня за что-то наказать?»
«Нет».
«Тогда зачем же ты это сделала?» И он тут же почувствовал, что она весьма сожалеет о том, что сделала ему больно, но отнюдь не о своём поступке.
А потом дракониха и вовсе замкнулась, явно не желая продолжать этот разговор. Было так холодно, что Эрагон совершенно не чувствовал собственных ног. Впрочем, и боли тоже не чувствовал. Отлично понимая, что запросто может замёрзнуть, он решил переменить тактику.
«Слушай, Сапфира, я ведь замёрзну насмерть, если ты не устроишь мне хоть какой-нибудь шалаш или не принесёшь дров, чтобы я мог развести костёр и как-то согреться. Сойдёт даже охапка сосновых веток».
Она, похоже, была рада тому, что он перестал её упрекать.
«Костёр тебе не нужен. Я укрою тебя своими крыльями, и мой внутренний огонь тебя согреет».
Эрагон устало уронил голову на грудь.
«Хорошо. Только сперва соскреби снег с земли — так нам обоим теплее будет», — предложил он ей.
В ответ Сапфира устроила настоящую метель и одним движением мощного хвоста расчистила для них подходящее местечко. Ещё взмах хвоста — и в воздух взлетели куски льда и комья промёрзшей земли. Эрагон с отвращением посмотрел на приготовленное драконихой каменистое «ложе».
«Помоги-ка мне встать», — попросил он Сапфиру, и она тут же склонилась над ним.
Её огромные глаза цвета драгоценного сапфира с тревогой смотрели на него. Обхватив рукой один из острых костяных шипов у неё на спине, он приподнялся, и она осторожно подтащила его к расчищенному клочку земли. Стукаясь о камни, Эрагон чуть не терял сознание от боли, перед глазами у него точно яркие звезды вспыхивали, и он испытал огромное облегчение, когда Сапфира вновь опустила его на землю и легла рядом, прижавшись к нему своим тёплым брюхом. Чешуя на брюхе была не такой крупной и колючей, как на спине. Расправив своё правое крыло, дракониха с головой накрыла им Эрагона, и он оказался точно в шатре. И сразу почувствовал, что быстро согревается.
Руки из рукавов куртки он вынул, а пустые рукава обвязал вокруг шеи — так было ещё теплее. Обхватив себя под курткой руками, он впервые за все это время почувствовал, что живот у него сводит от голода. Но куда мучительнее была другая мысль, гвоздём сидевшая в голове: успеет ли он вернуться на ферму до того, как туда явятся те чужаки? А если не успеет, что будет тогда? «Даже если я смогу заставить себя снова сесть верхом на Сапфиру, — думал он, — мы в лучшем случае сумеем вернуться назад не раньше полудня. А те, в чёрном, конечно же, пожалуют на ферму ещё с утра».
Он закрыл глаза, чувствуя, как по щекам катятся горькие слезы. «Что же я натворил?!» — думал он, чувствуя себя безмерно виноватым.
БРЕМЯ НЕВЕДЕНИЯ
Утром ему показалось, что небо упало на землю — так близко был его голубой купол. Ещё не совсем проснувшись, он осторожно вытянул руку, и пальцы его тут же коснулись бархатистой кожистой перепонки. Он даже не сразу понял, что спал под крылом у дракона. Чуть повернув голову, он увидел знакомый чешуйчатый бок и медленно распрямил ноги. Всю ночь он проспал в позе зародыша, и теперь, стоило ему пошевелиться, чуть подсохшие раны вновь дали о себе знать резкой болью. Правда, боль все же по сравнению со вчерашним днём стала немного слабее, но было страшно даже подумать о том, что придётся встать на ноги и куда-то идти. В животе урчало от голода, ведь со вчерашнего утра он ничего не ел.
Собравшись с силами, Эрагон тихонько шлёпнул ладонью по чешуйчатому боку Сапфиры и крикнул:
— Эй! Вставать пора!
Дракониха завозилась, сложила крылья, и в лицо Эра-гону ударил слепящий солнечный свет. Он даже зажмурился. Рядом с ним Сапфира потягивалась и зевала, точно огромная кошка, демонстрируя ряды сверкающих белоснежных зубов. Когда глаза Эрагона немного привыкли к яркому свету, он, присмотревшись, понял, где они находятся. Прекрасные, но незнакомые горы окружали их со всех сторон; их западные склоны таились в глубокой тени. По краю поляны вилась, исчезая в лесу, тропа, и оттуда доносился приглушённый шум горного ручья.
Постанывая, Эрагон встал, с трудом, шатаясь и неловко переставляя ноги, добрался до ближайшего дерева и прислонился к нему, уцепившись обеими руками за ветку. Потом всем своим весом налёг на эту ветку, и она не сразу, но поддалась. С громким треском он отломил её, очистил от сучков и тот конец, где была развилка, пристроил себе под мышку как костыль, а вторым крепко опёрся о землю. С помощью этого костыля он, прихрамывая, дополз до ручья, проломил наросший за ночь у берега ледок и, горстью зачерпнув ледяную обжигающую воду, наконец-то вдоволь напился. Возвращаясь на поляну, он по вершинам гор сумел немного сориентироваться и приблизительно представить себе, в какой части Спайна они очутились.
Это было, в общем, недалеко от тех мест, где он нашёл драконье яйцо. Эрагон тяжело прислонился к дереву, покрытому жёсткой корой. Да, точно, он не ошибся: вон и те сероствольные сосны, которые во время того странного пожара лишились хвои… «Интересно, неужели Сапфира знает, где было найдено её яйцо? — гадал Эрагон. — Но как она может это помнить? А может быть, это моя память помогла ей отыскать сюда путь?»
Сапфира уже поджидала его.
«Ты отнесёшь меня домой? — спросил он. (Она молчала, склонив голову набок и задумчиво на него глядя.) — Я понимаю, тебе совсем не хочется возвращаться, но мы должны помочь Гэрроу! Мы оба очень ему обязаны. Он всегда относился ко мне, как к родному сыну, заботился обо мне — а значит, и о тебе. Неужели тебе на это наплевать? Нам ведь самим будет стыдно потом, если мы бросим его в беде и спрячемся, как подлые трусы! А потом будут рассказывать поучительную историю о трусливом Всаднике и его не менее трусливом драконе! Знаешь, если уж нам предстоит сразиться с врагом, давай повернёмся к нему лицом и не будем прятаться в скалах, точно перепуганные кролики. Ты ведь сильная и большая, Сапфира! Ты — дракон! И даже проклятые шейды тут же обратятся в бегство, стоит им увидеть тебя!»
Эрагон хотел раззадорить Сапфиру, и это ему удалось. Трескучий рык вырвался у неё из глотки, а страшные зубищи клацнули в нескольких дюймах от его лица. Обнажив клыки, она гневно на него посмотрела, и из ноздрей её вырвалось целое облако чёрного дыма. Эрагону стало не по себе, но он надеялся, что все-таки не зашёл слишком далеко. И тут он услышал её мысли; она прямо-таки кипела от гнева: