Тайна моего мужа, стр. 78

В тот же день, в другом полушарии, Сесилия Белл, недавно вернувшаяся из поездки в Европу с подружкой Сарой Сакс, а ныне вполне созревшая для того, чтобы найти себе жениха и начать надлежащим образом упорядоченную жизнь, заглянула на новоселье в полный гостей домик с двумя спальнями на Лейн-Ков.

– Сесилия, ты, наверное, знакома с Джоном Полом Фицпатриком? – спросила ее хозяйка дома, перекрикивая грохот музыки.

– Привет, – поздоровался Джон Пол.

Сесилия пожала ему руку, встретила взгляд его серьезных глаз и улыбнулась так, будто ей только что подарили свободу.

– Мамочка.

Сесилия проснулась, задохнувшись, будто она тонула. Во рту было сухо, как в пустыне. Должно быть, она задремала, запрокинув голову, на стуле рядом с кроватью Полли, и во сне ее рот открылся. Джон Пол уехал домой, чтобы побыть с девочками и привезти им сюда чистую смену одежды. Попозже утром, если Сесилия даст добро, он привезет Изабель и Эстер навестить сестру.

– Полли, – заполошно отозвалась она.

Ей снился маленький Человек-паук. Только в этом сне им была Полли.

– Постарайтесь следить за языком тела, – советовала ей вчера вечером дама-консультант. – Дети распознают его куда лучше, чем вам кажется. Тон голоса. Выражение лица. Жесты.

«Да, спасибо, я знаю, что такое язык тела», – подумала тогда Сесилия.

Волосы консультанта были убраны назад и прижаты огромными солнцезащитными очками, как будто она веселилась на пляжной вечеринке, а не беседовала в шесть вечера в больнице с родителями, переживающими свой худший кошмар. Сесилия не могла простить ей легкомыслия этих проклятых очков.

Конечно, кто бы мог подумать иначе. Если ваш ребенок получает травму в Страстную пятницу, это куда хуже, чем в любой другой день. Большая часть работников больницы уехали на пасхальные выходные, так что пройдет еще несколько дней, прежде чем Сесилия встретится со всей реабилитационной командой Полли, куда входят физиотерапевт, эрготерапевт, психолог и протезист. Ее одновременно успокаивало и ужасало, что для всего этого установлены свои процедуры, с информационными буклетами и полезными советами, и что они сейчас вступают на путь, уже пройденный множеством других родителей. Всякий раз, когда кто-нибудь с прозаичной уверенностью заговаривал с Сесилией о том, что ей предстоит, она на мгновение переставала следить за его словами, ошеломленная до беспамятства. Никто в больнице не был в достаточной мере потрясен несчастьем Полли. Никто из медсестер или врачей не стиснул руку Сесилии, причитая: «Боже мой, поверить не могу. Просто не могу поверить». Ее бы смутило, поступи они так, но не меньше смущало ее и то, что они так не делали.

Вот почему ее успокаивало множество сообщений, пришедших на мобильный от родственников и друзей: она слушала, как Бриджет от потрясения не может говорить связно, как срывается обычно невозмутимый голос Махалии, как директор школы, милая Труди Эпплби, заливается слезами, извиняется, а затем перезванивает – и все повторяется сначала. Ее мама сообщила, что матери других школьников принесли ей уже целых четырнадцать судков. Вся та еда, которую она разносила многие годы, наконец-то возвращается к ней сторицей.

– Мамочка, – снова пробормотала Полли, но глаз так и не открыла.

Похоже, она говорила во сне. Девочка вздрогнула и беспокойно завертела головой из стороны в сторону, как будто от боли или страха. Рука Сесилии зависла над кнопкой вызова медсестры, но лицо Полли уже разгладилось.

Сесилия выдохнула. Она даже не заметила, как затаила дыхание. Это с ней тоже происходило постоянно. Ей приходилось напоминать себе, что нужно дышать.

Она выпрямилась на стуле и задумалась, как дела у Джона Пола и девочек. Без предупреждения ее сотряс жестокий приступ ненависти, какого она не испытывала еще ни разу в жизни. Она ненавидела мужа за то, как он обошелся с Джейни Кроули столько лет назад. Он был виноват в том, что Рейчел Кроули нажала на педаль газа. Ненависть растеклась по телу Сесилии, словно быстродействующий яд. Ей хотелось пинать его, лупить, забить до смерти. Боже правый. Она бы не смогла находиться с ним в одной комнате. Сесилия часто, неглубоко задышала и отчаянно огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь, что можно было бы разбить или ударить.

«Сейчас не время, – сказала она себе. – Полли это не поможет».

Он сам себя винит, вспомнила она, и мысль о его страданиях принесла ей некоторое облегчение. Ненависть постепенно ослабла до терпимого уровня. Сесилия знала, что гнев еще вернется, что с каждым новым испытанием для Полли она будет искать, кого еще обвинить в этом, кроме себя. В этом и коренилась ненависть – в сознании собственной ответственности. Ее решение пожертвовать чувствами Рейчел Кроули ради благополучия своей семьи и привело ее в эту больничную палату.

Сесилия знала, что ее брак надколот в самой сердцевине, но понимала также, что они с Джоном Полом так и продолжат ковылять вместе, словно раненые солдаты. Ради Полли. Она научится жить с волнами ненависти. Они станут ее тайной. Ее отвратительной тайной.

Но эти волны когда-нибудь схлынут, а любовь останется. Это чувство уже ничем не походило на незамысловатое, безграничное обожание, с которым юная невеста подошла в церкви к серьезному привлекательному мужчине. И все же Сесилия знала: как бы страстно она ни ненавидела Джона Пола за то, что он совершил, она всегда будет его любить. Эта любовь и сейчас жила, словно золотая прожилка в глубине ее сердца. И она останется там навсегда.

«Думай о чем-нибудь другом», – велела она себе, потом достала айфон и принялась составлять список. Сегодняшний пасхальный обед уже отменен, но день рождения Полли нужно будет отпраздновать. Можно ли провести в больнице пиратскую вечеринку? Наверняка можно. Это будет самая чудесная, самая волшебная вечеринка на свете. Она выдаст медсестрам повязки на глаз.

– Мама? – Полли открыла глаза.

– Привет, принцесса Полли, – отозвалась Сесилия.

На этот раз она оказалась готова, как актриса, чей черед идти на сцену.

– Угадай, кто оставил для тебя подарок прошлой ночью?

Она извлекла из-под подушки Полли пасхальное яйцо. Оно было завернуто в блестящую золотую фольгу и перевязано посередине красной бархатной ленточкой.

– Пасхальный кролик? – Полли заулыбалась.

– Даже лучше. Мистер Уитби.

Полли собралась было протянуть руку за яйцом, и на ее красивом личике отразилось легкое удивление. Она нахмурилась, глядя на мать, в ожидании, что та все исправит.

Сесилия прочистила горло, улыбнулась и твердо сжала в руке левую ладошку Полли.

– Милая, – заговорила она.

Вот так это началось.

Эпилог

Внаших судьбах есть множество тайн, о которых мы никогда не узнаем.

Рейчел Кроули никогда не узнает, что ее муж, вопреки собственным словам, вовсе не ездил к клиентам в Аделаиду в тот день, когда погибла Джейни. Он упражнялся на теннисном корте, проходя интенсивный тренировочный курс, с помощью которого надеялся одолеть проклятую подачу Тоби Мерфи. Он не предупредил об этом Рейчел заранее, поскольку стеснялся: он же видел, как Тоби смотрит на его жену и как та смотрит в ответ. И никогда не упоминал об этом потом, ибо крайне стыдился и винил себя, хоть и совершенно безосновательно, в том, что его не оказалось рядом, когда он был нужен Джейни. Он больше никогда не брался за ракетку и унес свой глупый секрет с собой в могилу.

Раз уж речь зашла о теннисе… Полли Фицпатрик никогда не узнает, что если бы не выехала на велосипеде под машину Рейчел Кроули, то на седьмой день рождения получила бы от тети Бриджет в подарок теннисную ракетку. Две недели спустя она пришла бы на первое занятие по теннису. И, спустя двадцать минут после начала урока, ее тренер подошел бы к своему начальнику на соседнем корте и тихонько сказал: «Взгляни-ка на удар справа у этой девочки». И взмах ракетки изменил бы ее судьбу столь же быстро, как и поворот велосипедного руля в сторону мистера Уитби.