Сбежавший король, стр. 12

Я отстранился, взмахнул рукой, задев бутылку сидра на столе. Мотт отпрыгнул, чтобы не облиться сидром, полившимся на пол.

Я выругался, встал и провел рукой по волосам.

– Дай мне время до утра, Мотт. Моя глупая королевская голова болит, и я слишком устал сегодня, чтобы менять планы.

Мотт кивнул и пожелал мне спокойной ночи, прежде чем я мог передумать. Что было совершенно необязательно, потому что я не собирался менять план ни на йоту. Я сказал правду о том, что голова болела, и о том, что я устал. Но будь у меня одна ночь или даже целый месяц, ничего не изменилось бы: я был намерен уйти один.

Тобиас крепко спал и не слышал, как поздно ночью я вошел в его комнату. Он выпил не так много сидра. Но ему все же досталось немного сонного порошка, что я нашел в кабинете Коннера.

Я подергал его за руку, он открыл глаза и тут же вскочил. Я прижал палец к губам, предупреждая его, чтобы он не шумел. И все же голос его прозвучал слишком громким шепотом:

– Джерон? Что происходит?

– Я буду говорить, а ты – слушать. Ясно?

Он покорно кивнул. Я сел на стул у письменного стола, а он вылез из постели. Я почти слышал, как колотится его сердце. Или это было мое?

Несмотря на наш уговор, Тобиас заговорил первым.

– Так значит, ты уходишь? Ты сказал Мотту, что изменишь план.

– Нет, я сказал Мотту, что слишком устал, чтобы менять планы, – поправил я его. – Большая разница.

– Но Мотт был прав. Никто не возвращается от пиратов. Может быть, ты и убьешь Девлина, но как ты спасешься от остальных?

Я нервно поморщился от этого вопроса. Правда была в том, что ответа на него у меня не было. Я знал только то, что в Картии у меня не больше шансов на успех. По крайней мере, я приду к пиратам со своими условиями.

– Просто подожди несколько дней и обдумай все хорошенько, – сказал он.

– У меня нет нескольких дней. Если я не смогу все уладить до того, как регенты выберут наместника, потом я буду бессилен.

– У тебя слишком мало времени.

– Так не надо его тратить впустую. Молчи, ты должен кое-что для меня сделать.

– Что именно?

Я снял королевский перстень с пальца и положил на стол. Я не снимал его с той самой ночи, когда меня короновали, и теперь я чувствовал странную легкость от его отсутствия.

– Я не хочу, чтобы регенты думали, будто я прячусь – так они проголосуют против меня с еще большей легкостью. Вы с Моттом должны утром вернуться в Дриллейд, – я кивнул на стопку своей одежды на сундуке. – Ты будешь вместо меня. Мы похожи, а с кольцом в полутьме кареты ты без труда проникнешь в ворота замка. Но обязательно нужно, чтобы ты приехал ночью и смог пройти в комнаты под прикрытием темноты. Мотт поможет сделать так, чтобы тебя никто не увидел. Пусть он придумает историю, что король болен или расстроен и не хочет никого видеть. Скажите всем, кто будет спрашивать, что король предпочитает прятаться от пиратов в своей уютной комнате.

– Джерон, нет, – прошептал Тобиас, качая головой.

Я продолжал, не обращая внимания на его слова.

– На воротах тебе могут задать вопрос. Это секретный вопрос. Надо будет назвать пароль, чтобы стража поняла, что ты Джерон. Сегодня утром я сам изменил его. Вопрос будет такой: «Что король хочет на обед?» Ответ: «То, чего хочет король, не имеет отношения к обеду».

Тобиас улыбнулся.

– Так чего же хочет король?

– Он хочет, чтоб ты молчал и слушал внимательно. В кармане ты найдешь письмо для Амаринды. Отдай его ей и ответь на любые ее вопросы, если сможешь. Она будет злиться, но думаю, все равно поможет тебе с прикрытием.

– Злиться? – сказал Тобиас. – Она будет в бешенстве, и это если она вообще мне поверит. А что, если она решит, что мы хотим захватить королевство?

– Письмо объяснит ей все, – сказал я. – Амаринда умеет принимать нужные решения. Все, что от тебя требуется, – оставаться в моих комнатах. Я так много времени проводил один, с тех пор как стал королем, что никто не удивится.

– Так вот почему…

Я вздохнул.

– Не пытайся понять меня, Тобиас. Даже я не могу этого сделать. А теперь скажи, что случилось с нашей старой одеждой с тех времен, когда мы тут были?

Я уже знал ответ. Те вещи, что получше, разворовали слуги, которые тут работали. Но моя старая одежда, в которой я был еще Сейджем, все еще лежала в ящике шкафа. Она никому не была нужна.

Я стянул с себя королевское одеяние и бросил в шкаф, а сам надел одежду Сейджа: поношенные штаны, которые были мне длинны, когда я их впервые надел, а теперь стали коротки; рубашку, которую один из слуг Коннера починил, и все равно на ней осталось несколько маленьких дырочек; старые ботинки, которые все еще были мне как раз, потому что я украл их перед тем, как Коннер забрал меня из приюта. В правом ботинке была дыра, но это чувствовалось только во время дождя.

Когда я облачился в одежду Сейджа, то вдруг будто снова стал им. Его повадки вернулись ко мне: хитрить, когда можно, и врать, когда нужно. И еще вновь возникло то чувство, что, как бы ни старался, я все равно останусь жалкой амбарной крысой.

– Я не могу этого сделать, – сказал Тобиас, когда я закончил одеваться.

– Если ты провалишься, провалюсь и я. Тобиас, ты должен это сделать. Мотт захочет пойти за мной, но ты ему не позволишь. Если пойдет, он выдаст меня, тогда я буду в серьезной опасности.

Он робко кивнул.

– Когда ты уйдешь, если я не побегу к Мотту и не расскажу ему, что случилось, он меня убьет. По-настоящему.

– У меня есть решение, но тебе оно не понравится. – Я улыбнулся и потянул простыню с кровати Тобиаса. Я разорвал ткань в длину и велел ему убрать руки за спину. – Извини, мне придется завязать их очень крепко. Мотт не поверит, если будет слабо.

– Ничего, – сказал Тобиас, протягивая мне руки. – Странно, но я даже благодарен тебе за это.

Я привязал его к кровати, сунул в рот кляп, хотя и не слишком туго, чтобы ему не было трудно дышать.

– Не подведи меня, – сказал я Тобиасу, закончив с узлами. – До встречи.

Через несколько минут я спокойно вышел из Фартенвуда и выбрал себе в конюшне одну из самых быстрых лошадей – Тайну. Не считая белого пятна на лбу, Тайна была черна как сажа и так слушалась седока, как ни один из известных мне коней. Она была хорошо ухожена, так что любой, кто меня увидит, подумает, что я ее украл, что, собственно, я и сделал. Оседлав лошадь, я вскочил на нее, и вскоре Фартенвуд остался далеко позади.

По крайней мере до утра я был на свободе.

Мчаться одному по дорогам Картии было все равно, что подниматься со дна глубокого пруда. С каждым вздохом я чувствовал себя все более живым и наслаждался каждой минутой свободы. Свежий ветер гладил мне лицо, и всё новые и новые пейзажи приветствовали меня, сменяя друг друга. Картия прекрасна даже ночью. Наши деревья высоки и раскидисты, извилистые реки и ручьи питают зелень наших полей, урожай наших ферм. Не удивительно, что соседние страны смотрят на нас жадными глазами.

И все же, как мне ни было приятно, это была далеко не увеселительная прогулка. Хотя полная луна и освещала мой путь, надо было внимательно смотреть на дорогу, избегая неровностей. Я не мог позволить Тайне споткнуться. Кроме того, надо было опасаться разбойников в придорожных лесах. Впрочем, никто не ждал, что на дороге ночью появится всадник, так что у меня было преимущество. Но и я не знал, чего ждать. Я не боялся, но был осторожен. Я не хотел отвлекаться от цели.

Итак, я гнал Тайну во весь опор. До рассвета оставалось всего четыре часа. Мне нужно было под прикрытием ночи добраться до Авении. У меня были все шансы успеть. Тайна оказалась быстрой и крепкой, и мы мчались как ветер. При мне был лишь меч на ремне, нож за поясом и заплечный мешок с небольшим запасом еды и пригоршней гарлинов, которые я взял из сокровищницы замка.

Я удалялся от Фартенвуда, и созвездия на небе постепенно поворачивались. Я думал о том, как долго проспит Мотт. Может быть, до позднего утра. Он почувствует действие сонного порошка и поймет, что я провел его. С тех пор как я стал королем, никто не смел ругать меня в глаза, но он, несомненно, припомнит все ему известные ругательства завтра, когда увидит, что в моей комнате пусто. Потом он найдет Тобиаса. Я надеялся, что Тобиас убедит Мотта сделать то, что я просил. Нет, я не просто надеялся. Мне было необходимо, чтобы Мотт подчинился.