Сила магии, стр. 21

– Потерпи чуть-чуть, – помедлив, посоветовала маман. – Через полгода, максимум через год мы сможем быть вместе целую вечность. Альвертина станет совершеннолетней, мы с ней вернемся в Город, и все время будет принадлежать только нам.

– Ага, если доживем до финиша, и тебя не посетит очередная остроумная идея, – проворчал Инсилай. – Все здорово, но я люблю тебя сейчас, а не через год. И быть с тобой хочу сегодня, а не на финише черт знает чего. Веришь, нет, у меня от этой любви на расстоянии скоро инфаркт будет.

– Я тоже тебя люблю, – успокоила маман, – и через год буду любить, и через десять.

– Ну, дорогая, при такой жизни через десять лет мне уже не любовь нужна будет, а психоаналитик. – Инсилай встал и прошелся по кухне. – Я здесь уже третий день, а ты на меня и минуты не найдешь. Как я понимаю, любовь еще на пару лет откладывается, правильно?

– Не преувеличивай, – отмахнулась мамаша, – ты что, прямо сейчас уезжаешь?

– Нет, – буркнул Инсилай. – И что это меняет?

– Сейчас ничего, Альвертина вот-вот вернется.

– Ну, правильно, теперь Альвертина. Она, что, телевизор не смотрит? Там про любовь с утра до ночи показывают. Небось сама уже с мальчишками в темных углах целуется.

Ну это он врет, паразит, ни с кем я по углам не целуюсь. Кино, конечно, смотрю, но это ничего не значит. Там, между прочим, любовь всегда пополам с пальбой. Я же не бегу на улицу всех отстреливать, тогда почему я должна целоваться с кем попало? Но сдается, Инсилай крепкий кандидат в папаши. Если уж не на первого, то на второго точно.

На этом месте мне не повезло. Он разозлился и, хлопнув дверью, удалился на крыльцо. Мамаша упорхнула следом, полагаю, успокаивать его любовный пыл. Потом я услышала их гомерический хохот, видимо, они увидели парящее над двором творение рук своих. Пока они демонтировали сооружение, я выскользнула из чулана, вытащила Инсилаево зеркало-мобильник из-под свинцового колпака и сунула под диван в гостиной. Пусть играют по-честному. Вот выцепит его эта мамашина сестрица-злодейка, тогда и про ремень разберемся, и про любовь. Едва я успела по-новой засесть в засаду, вернулись граждане влюбленные.

Инсилай еще долго уговаривал маман на любовь, но она проявила завидную стойкость в блюдении моей, а заодно и своей нравственности, и от любви отказалась. Единственное, чего добился Илечка от своего Котеночка, так это туманного обещания отправить меня после школы в гости к Фьорелле, и тогда может быть…

Потом мамаша занялась обедом, а Инсилай сперва, как сыч, сидел в гостиной с какими-то журналами и кальяном, а потом, как неприкаянный, болтался по дому. Я все боялась, что он заглянет в чулан, но, слава богу, пронесло. От обеденных ароматов у меня слюнки потекли, и я смела все свои продовольственные запасы. И вообще, пора вылезать отсюда, нужно только момент выбрать, чтоб никто здесь не болтался, а то придется долго объяснять, что это я в чулане забыла. Очень кстати Инсилай собрался в ванну, и маман подалась в спальню за полотенцем. Тут-то я из засады и выпорхнула. Повезло мне не до конца, в коридоре я столкнулась с Инсилаем. На мое счастье, он так замечтался о любви, что не сообразил, что я иду из кухни, а не от входной двери. Чтоб ты утонул, изменщик коварный! Через минуту послышался шум воды. Я чинно прошла к себе в комнату, бросила портфель и отправилась на встречу с маман. Есть только один шанс получить записку о моих мнимых болезнях, воспользоваться тем, что она меня не разбудила – раз, два – мечтает выставить меня из дома сегодня вечером. Я заявилась на кухню.

– Привет, – маман была сама любезность, – как в школе?

– Не знаю, – честно сказала я.

– Как это не знаю, – всполошилась она, – ты что, в школе не была? Что еще за фокусы?

– Понимаешь, – я попыталась принять вид расстроенный, даже удрученный, – ты меня не разбудила, и я проспала. Целых два урока. Я к тебе заглянула, но ты так сладко спала, что я тебя будить не стала, чтобы ты мне записку написала. А без записки я побоялась.

– И где же ты шлялась полдня, боязливая моя, – поинтересовалась маман.

– Гуляла, – вздохнула я и тут же заныла, – мам, так вкусно пахнет. Давай я сначала поем, а потом ты меня будешь ругать.

Сработало. Если я хочу есть, ругань всегда отменяется. Маман сделала сердитое лицо и поставила передо мной тарелку с борщом.

– Мам, – набив полный рот, продолжала я, – а можно я после обеда к Фью пойду?

– Ну ты нахалка, – возмутилась маман, – а уроки? Мало того, что школу прогуливаешь, еще и от уроков хочешь смыться.

– Так я и пойду за уроками, – заныла я, – откуда ж я узнаю, что задано. – Что-то она не жаждет меня из дома выставлять. Может, ей плевать на Инсилая, и нужен он ей только, чтобы этой ее Маше-Варваре насолить? Тогда я, пожалуй, погорячилась, вытащив его зеркало, может, у меня еще есть шансы.

– Ну, иди, раз нужно, – маман подозрительно быстро согласилась.

– А записку напишешь? – все я правильно сделала, как решила, так и будет.

– Напишу-напишу, ешь уже, все остынет.

Я быстро покончила с обедом и подалась к Фьюшке. Хотят любовь, пусть любятся сколько хотят. Я дошла уже до угла, когда вспомнила, что забыла дома ступку и травы. Пришлось тащиться назад. Маман колотила в дверь ванны кулаком и звала Инсилая.

– Что случилось?! – испугалась я, на мамаше лица не было.

– Он там уже час плещется. Но уже минут двадцать вода не льется. Он не отзывается. Вдруг что-то случилось?

– Что с ним случится? Разве что поскользнулся, упал, очнулся – гипс.

– Ты меня до инфаркта доведешь, каркуша!

– Не ори на меня, а возьми да посмотри.

– Дверь, что ль, ломать? – засомневалась маман.

– Чего ее ломать, она открыта, – я нажала на ручку и потянула ее на себя.

Дверь открылась. Ванна была полна пара, но Инсилая в ней точно не было.

Глава 11

К Фью я, понятно, не попала. Маман впала в такой транс после исчезновения Инсилая, что я стала серьезно опасаться за ее рассудок. Сначала она металась по дому и страшно ругалась. Потом она влетела в гостиную и ухитрилась превратиться в тигрицу, черную курицу и американский Шаттл одновременно. Затем присела на диван, всплакнула, поуспокоилась маленько, умылась и отправилась на кухню мыть посуду. Все это заняло у нее не больше пяти минут.

Маман на кухне грохотала посудой, а я тихонько пробралась в гостиную и, вытащив из-под дивана мобильное зеркало, спрятала его обратно под колпак. Не дай бог, она обнаружит, кто помог ее дорогому Илечке засыпаться, тогда все, хана. Лучшее, на что могу рассчитывать, это стать лет на десять чучелом тушканчика, в худшем – просто исчезнуть, раскинуться на атомы и парить в свободном полете, пока маман не сменит гнев на милость, а это запросто может занять пару-тройку веков. Конечно, совсем не факт, что именно мои козни оказались причиной его исчезновения, может, он по собственной инициативе от нее свалил, но вряд ли мамаша будет разбираться.

Пока она мыла посуду, а я предавалась грустным мыслям и сочинению алиби, воздух посреди комнаты потемнел, завертелся смерчем и выбросил прямо на меня какое-то жуткое чудовище с девчонкой, размером с меня или чуть меньше, в когтистых толстых лапах. От неожиданности я так завизжала, что стекла зазвенели. Мамаша влетела в комнату с тарелкой в одной руке и полотенцем в другой. Вновь прибывшая девица была какая-то тормознутая и ни словом, ни жестом не среагировала ни на мои вопли, ни на появление маман, ни на присутствие чудовища. Чудовище при ближайшем рассмотрении оказалось тоже каким-то снулым, хоть и имело вид весьма грозный. Больше всего меня удивила странная реакция мамашки.

– Только этого не хватало! – она смотрела в пространство между мной и вновь прибывшей парой, так что было не совсем ясно, о чем она: о моих визгах или о неожиданном вторжении. Чудовище отпустило девицу и превратилось в безобидного бобика.

– Имею приказ сдать Вам заказанный объект и вернуться в агентство, – сообщила шавка птичьим свистом. – Распишитесь в получении.