Первый дневник сновидений, стр. 41
Я попробовала чуть-чуть ему улыбнуться. Может, он хотел спросить меня о чём-то совершенно безобидном, например, понравился ли мне сегодняшний обед, или разгадываю ли я кроссворды, или какой мой любимый…
– Хочешь пойти со мной на бал? – спросил Сэм.
Нет! Нет, нет, нет, нет, нет.
Я закрыла глаза в надежде, что это мне просто снится. Но ничего не изменилось. Бедный парень всё так же стоял передо мной с таким видом, будто он вот-вот провалится сквозь землю. И что же он, интересно, будет делать, если я вдруг откажусь? Заплачет? Убежит? Повесится? И что вообще говорят в таких ситуациях?
– Э-м. Это действительно очень… очень мило с твоей стороны… – пробормотала я, отчаянно подбирая слова, а Флоранс и Эмили смотрели на меня выжидающе. Что делал Генри, я не знала, но нетрудно было предположить, что он злорадно улыбался.
Я ненавидела Флоранс. В том, что происходило, была виновата только она одна. Ведь я же ясно выразилась. Лучше уж вырвать зуб без наркоза, чем идти на этот идиотский бал, разве я не так сказала?
– Я знаю, – вымолвил Сэм.
Я знаю? Что?
– Что ты знаешь?
– Что это мило с моей стороны, – сказал Сэм. – Ты в средней школе… Я мог бы пригласить практически любую девочку из средней школы, но Флоранс подумала, что это было бы отличной идеей, чтобы мы пошли вместе, такая вот семейная история. Так что, пойдёшь со мной на бал?
Я разинула рот (вообще-то, разевать его было уже некуда, он и так был раскрыт), но прежде чем успела произнести хоть слово, в беседу вступил Генри.
– Я понимаю, что это невероятно романтичное предложение, от которого невозможно отказаться, но Лив, к сожалению, вынуждена сказать «нет», – заметил он.
Конечно, его ответ был куда более изысканным, чем истеричное «Нет!», крутившееся у меня на языке.
– Генри! – Флоранс отпустила мою руку и смерила его возмущённым взглядом. – Ну-ка не вмешивайся не в своё дело! Лив обязательно пойдёт на бал с Сэмом. Мы всё отлично…
– …продумали, тут уж у меня сомнений нет! – Генри сделал шаг в мою сторону. – Но Лив не может пойти на бал с Сэмом, потому что она уже идёт туда со мной, – он подмигнул мне. – Правда, Лив?
Все взгляды снова были прикованы ко мне.
– Да, – выдохнула я. – Это правда.
– Я не верю, – сказала Флоранс. – Да вы ведь едва знакомы друг с другом.
– Ну, вообще-то, с Сэмом она до последней минуты тоже не была знакома, – парировал Генри.
– Но ты ведь ненавидишь такие мероприятия, Генри. В прошлом году тебя там даже не было.
– Значит, наконец пришло время, – сказал Генри. – Это ведь мой последний год в «Академии Джабс». Мой последний шанс надеть отличный фрак и покружиться в вальсе…
– Но… – Флоранс повернулась ко мне. – Почему ты ничего не сказала об этом вчера вечером, Лив?
Я попыталась выдержать её пристальный взгляд.
– Откуда я могла знать, что ты готовишь такой план… Мне правда жаль.
– Хм!
Флоранс, похоже, всё ещё не верила моим словам. А вот у Эмили был такой вид, будто ей срочно необходимо кого-то задушить. Голыми руками. Сэм же, напротив, держался просто отлично, казалось, ему совершенно всё равно. Я подумала, что, возможно, действительно стоит познакомить его с какой-нибудь милой девочкой, но вряд ли имена Шерочка и Машерочка что-нибудь ему скажут.
– Мы уходим, – процедила Эмили и потащила Сэма за рукав. – Я с самого начала говорила, что это глупая идея.
Флоранс бросила на нас последний испытующий взгляд и поспешила за своими друзьями.
– Ничего ты не говорила! – успели услышать мы.
Я облегчённо выдохнула.
– Чуть не попала в переделку, – сказала я, глядя в смеющиеся серые глаза Генри. – Спасибо!
– Не за что, сырная девочка. Может, скажешь всё-таки, что не точно?
– Нет! Но раз уж ты только что совершил такой благородный поступок, я дам тебе ещё одну маленькую подсказку, – ответила я и, понизив голос до таинственного шёпота, добавила: – Речь идёт о ком-то по имени Ганс.
Тут уж я пустилась бежать, иначе точно опоздала бы на урок географии.
Глава двадцать вторая
В следующую субботу мы выехали из квартиры Финчли и въехали к Спенсерам. Честно говоря, не такое уж это было особенное событие. Эрнест планировал, что переезд займёт три дня. Он купил новую дрель и шуруповёрт, пригласил миссис Димблби «для текущих нужд» и Чарльза «для грубой работы», нанял грузовик и составил генеральный план переезда. И лишь когда мама указала Эрнесту на наши скромно составленные в углу пожитки, ему стало ясно, что эти несчастные несколько коробок Чарльз мог бы за несколько ходок увезти на своём маленьком грузовике. И что ни картин, ни мебели, для сборки которой могли бы понадобиться дрель или шуруповёрт, у нас не было. У нас вообще не было ничего, на что был рассчитан его генеральный план. Я спрашивала себя, интересно, а чего он ожидал: мы всегда жили лишь в квартирах, которые изначально сдавались с мебелью, и научились не привязываться к вещам бoльшего размера, чем книга. (Исключением были лишь моя гитара и плюшевый медведь по имени Мистер Твинкл.)
Кроме того, у нас уже был огромный опыт в переездах. Запаковка и распаковка коробок давно уже стала совершенно обычным делом. Ещё до обеда все вещи были разложены по местам, пыль сметена, всё перемыто, а мама, расставив книги по полкам, произнесла ту же самую фразу, что и всегда:
– Настоящий дом находится там, где стоят твои книги.
Эрнест смущённо поглядывал на всё это из-за горы белья. Согласно его генеральному плану, лишь после мясной запеканки миссис Димблби должна была начаться основная работа. Вместо этого все уже отдыхали. Кроме Грейсона, которому пора было в школу, потому что «Джабс Флеймс» сегодня проводили первый матч сезона.
Мама предложила воспользоваться свободным вечером и сходить вместе с ним, чтобы поболеть за Грейсона. В юности она выступала в команде поддержки, и ей бы очень хотелось, чтобы мы с Мией пошли по её стопам. Когда мама услышала, что никакой команды поддержки у «Джабс Флеймс» не было и нет, она очень разочаровалась, пробормотала что-то о «бездушных британцах» и оставила свой план до лучших времён.
Вместо этого мама заскочила на кухню к миссис Димблби, чтобы выпытать у неё рецепт мясной запеканки. Не то чтобы мама действительно собиралась что-то приготовить, но зато она очень любила производить впечатление. А запеканка правда удалась на славу – она получилась настолько вкусной, что Мия поспешно заявила об окончании вегетарианской эпохи в своей жизни.
Миссис Димблби оказалась шестидесятилетней дамой, волосы у неё были светло-розового оттенка (как она утверждала, досадная ошибка парикмахера), а тело довольно полным. Она так сердечно улыбалась, а ещё подкармливала Кнопку на кухне мясными обрезками, что тут же завоевала моё доверие.
Своей новой комнатой я тоже осталась вполне довольна. Она была самой маленькой из пяти спален на первом этаже, но шестнадцать квадратных метров – это гораздо больше некоторых комнат, которые нам с Мией приходилось делить на двоих в последние годы. Здесь я чувствовала себя очень уютно. Мне нравились деревянные половицы, встроенные полки и стены, выкрашенные в светлые тона. Но самым лучшим был широкий блестящий подоконник, за которым открывался отличный вид на сад. Единственный недостаток – соседство с главной спальней, а значит, с комнатой Эрнеста и мамы. Приходилось лишь надеяться, что стены в этом доме достаточно толстые.
К основной спальне примыкали отдельные ванная и туалет, а все остальные, то есть Флоранс, Грейсон, Мия и я должны были делить другой санузел, который находился у самой лестницы. В ванной комнате оказались два умывальника, душевая кабинка и ванна, но Флоранс требовала установки ещё одной душевой, «чтобы не создавать утром очередей», как она выразилась. Но в доме было достаточно туалетов, а у Лотти под крышей имелась собственная ванная, поэтому угроза утренних очередей меня не очень пугала. Ведь страхов в моей новой жизни и так было достаточно.