Первый дневник сновидений, стр. 28

– Лив! – воскликнула мама, а Флоранс резко подняла брови и пробормотала что-то о лисице и зелёном винограде.

– Мне однажды рвали зуб без наркоза, – вмешалась Лотти. – И, поверь мне, тебе это совсем не понравится.

– Вырывали зуб без наркоза? – недоверчиво переспросил Чарльз, а Лотти кивнула.

– Мой дядюшка Курт – стоматолог. Плохой стоматолог, профан и садист, – бросив взгляд на Флоранс, она поспешно добавила: – Но он, тем не менее, не нацист.

– Тогда вы, наверное, совсем не любите стоматологов? – голос Чарльза звучал расстроенно. – То есть если у вас был неудачный опыт.

Лотти немного покраснела. Она едва успела начать новую сложнейшую конструкцию, в которой буквы цеплялись одна за другую и встречались слова «диконтер» и «мастотолог», как Кнопка уткнулась носом ей в подол и предотвратила худшее. Всё время, пока гости ели, наша собака просидела под столом, боязливо поглядывая на спящего кота, но тут, вспомнив о сегодняшней не совсем удачной утренней встрече, поняла, что Лотти надо спасать. Наша няня воспользовалась случаем, закрыла рот и схватила поводок. Кажется, ей давно пора выйти на свежий воздух. Или умыться холодной водой.

Флоранс проводила Лотти задумчивым взглядом.

– Какой у неё странный акцент, даже для немки, – сказала она очень тихо, и Лотти её не услышала (хотелось бы в это верить). – А какой вообще породы ваша собака?

Только я открыла рот, чтобы защитить акцент Лотти (если она не меняла местами буквы в словах, акцент полностью отсутствовал) и перечислить все породы, которые, как мы полагали, смешались в крови нашей Кнопки (список был очень долгим), как меня перебила Мия.

– Кнопка – чистопородный энтлебуховец, – объяснила она, не моргнув глазом. – Это очень редкая и дорогая порода швейцарских пастушьих собак.

Кнопка, бросившаяся следом за Лотти, на этих словах обернулась и посмотрела на нас. Вид у неё был совершенно редкий и дорогой. И милый, как никогда. У Лотти, которая ждала её у дверей, тоже.

– Какие же это отличные собаки! – с энтузиазмом поддакнул Чарльз.

Мия наклонилась над своей тарелкой и пробормотала, к счастью, гораздо тише, чем мама:

– Но ветеринары нам всё-таки больше нравятся.

Глава семнадцатая

Вилла Артура, точнее, его отца оказалась точь-в-точь такой, каким я себе представляла дом Эрнеста до первого совместного ужина. Широкие массивные ворота с видеонаблюдением на въезде, огромный сад, больше напоминающий парк, арка с колоннами, которая вполне сгодилась бы для фильма «Унесённые ветром», и настоящий фонтан в холле. Я с трудом могла себе представить, что в таком месте можно просто жить.

– Тут как в частной клинике для наркозависимых детей, у которых богатые родители, – прошептала я Грейсону.

– В чём-то ты права, – ответил он. – Хотя здесь всё наоборот – наркотики и спиртное раздают направо и налево.

– Моя мама пришла бы в восторг, – сказала я.

– Хм, – Грейсон почесал затылок. – Она немного отличается от других матерей.

– Да, ты тоже заметил? Кстати, я очень рада, что ты снова со мной разговариваешь.

По дороге сюда он лишь мрачно глядел перед собой. Когда я села в машину, Грейсон ограничился коротким «Привет», и больше ни одного слова не слетело с его губ за всё время поездки. Сейчас Грейсон пожал плечами.

– Так или иначе, я всё равно ничего не могу изменить. Ты тут, хотя я тебя предупреждал.

– Да, – довольно сказала я.

В машине на меня навалилась такая усталость, что я просто боялась заснуть рядом с молчащим Грейсоном. С этими практическими опытами и перестановкой мебели я совершенно выбилась из сил. Но сейчас снова чувствовала себя бодрой и готовой разделаться с парой-тройкой тайн.

Дверь нам открыл какой-то испуганный молодой человек, сказавший лишь:

– Молодёжная вечеринка происходит у бассейна, – и отправил нас в один из боковых коридоров.

Если верить Грейсону, это был личный секретарь папы Артура, который сегодня тоже устраивал вечеринку (папа Артура, конечно, а не секретарь).

Слово «небольшой» в представлении Гамильтонов приобретало весьма интересное значение. Например, «небольшой» бассейн был метров пятнадцать в длину, а само помещение оказалось огромного размера, больше всех тех домов, где мне приходилось жить. Очень многие предметы вокруг были сделаны из стекла, и от этого становилось как-то страшновато. Бросаться тут камнями совершенно противопоказано.

В глубине зала находилась барная стойка, настолько профессионально обставленная, что её можно было бы поместить в любой дорогой паб. Бассейн волшебно освещался со всех сторон, вода выглядела очень привлекательно, но в ней почему-то никто не плавал. Ну что ж, может, всё ещё впереди. Людей здесь было полно, многие из них танцевали так близко к краю бассейна, что, казалось, рано или поздно всё равно плюхнутся в воду. Настроение вокруг царило просто замечательное.

Разглядывая девочек в облегающих платьях и туфлях на каблуках, я размышляла, не слишком ли много на мне одежды, но потом заметила ещё нескольких девчонок в джинсах и футболках и вздохнула с облегчением. Я и так нарядилась весьма вызывающе, если принять во внимание мой обычный стиль. На тёмно-синей футболке был довольно глубокий вырез, а новые джинсы, которые мне купил папа в порыве щедрости во время одной из наших прогулок по Цюриху, сидели как влитые. Кроме того, у меня были накрашены глаза и губы, а ещё я нанесла на лицо немного тонального крема. В волосах красовалась заколка в виде серебряной бабочки – её мне подарила Мия, потому что ей эта бабочка казалась слишком броской.

– Вон Артур и Джаспер, – мне приходилось почти кричать, потому что смесь музыки и голосов в помещении с таким количеством стекла была настоящей акустической катастрофой.

– Почему это Джаспер поднял большой палец и одобрительно улыбается?

– Ему кажется, что я сделал невозможное и привёл тебя сюда вопреки запрету твоей мамы, – ответил Грейсон, пока Артур и Джаспер проталкивались к нам мимо танцующих. – Ты можешь просто отказаться, – он схватил меня за руку и строго заглянул в глаза. – Слышишь меня, Лив? Просто откажись.

– От чего? – спросила я, но тут до нас добрались Артур и Джаспер.

– Малышка Лиз! С распущенными волосами и без очков! Ух ты! – Джаспер одарил меня сияющей улыбкой. – Отлично, Грейсон! – воскликнул он затем и поднял руку, наверное, чтобы Грейсон по ней хлопнул. Но тот лишь криво улыбнулся. А рука его всё ещё крепко держала мой локоть.

– Как замечательно, что тебе всё-таки удалось прийти, Лив, – сказал Артур. Без школьного пиджака он выглядел ещё прекраснее, чем раньше, если это вообще возможно. Почти как классическая статуя работы Микеланджело, только не голая, а в джинсах и облегающей футболке-поло.

– Я же говори… – начала я, но Грейсон меня перебил.

– Убедить её маму было не так-то просто, – соврал он, сжав мой локоть ещё крепче. – Пришлось пообещать, что я верну Лив домой ровно в одиннадцать.

– Э-э-э… – я постаралась не слишком пялиться на Грейсона.

– Что ж, это лучше, чем ничего, – обрадовался Артур. – Есть хотите? У моего папы сегодня тоже вечеринка, отмечают какую-то удачную сделку. Я организовал для нас парочку блюд. Суши, канапе и пирожные со смородиной.

– Нам почти досталась горячая рыжеволосая официантка, – подал голос Джаспер. – Но папа Артура захотел оставить её у себя… А вот и Генри.

Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Одно упоминание его имени заставило моё сердце на секунду замереть. Не помогало и то, что волосы Генри выглядели так, будто он сушил их во время двенадцатибалльного шторма. Когда я вспоминала о том, что во сне мы держались за руки, то страшно смущалась. Хотя поведение Генри не давало ни малейшего повода думать, что он видел тот же сон, что и я. В школе мы не заметили друг друга в толпе учеников, то есть это он меня не заметил, а я только сделала вид.