Валентинка, стр. 28
– Сколько времени они будут печься? – спросил я Катю. – Час или полтора?
– Ты что? Минут пятнадцать не больше!
– Так быстро? – удивился я и стал посматривать на часы, которые висят у нас на кухне. Часы у нас на кухне очень хорошие, веселые и аппетитные, потому что сделаны в виде разрезанного апельсина. Их иногда даже съесть хочется.
Через десять минут по кухне распространился вкусный сладкий запах.
– Ура! – радовались мы с Лешкой. – Коржики наши скоро будут готовы.
– Можно пока приготовить чай, – сказала Катя. – Не в сухомятку же их есть?
Когда она вскипятила чай, коржики уже были готовы. Они стали золотистыми и румяными, и мы с братом вытащили их из духовки. Противень мы поставили на табуретку и, обжигая пальцы, стали перекидывать коржики на тарелку.
– Давайте быстрее! – сказала нам Катя. – У меня уже вторая партия на подходе.
У нее был готов второй противень с коржиками, и мы его тоже отправили в духовку.
– Ну, теперь давайте чай пить! – с видом гостеприимной хозяйки объявила Катя. Пока мы грузили в печь коржики, она уже разлила чай по чашкам.
– Молодец, Катя! – обрадовался я, садясь на табуретку и хватая с тарелки первый коржик. – Ты настоящая хозяюшка! Твой будущий муж и дети могут не волноваться. С голоду они не умрут.
И я опять со значением посмотрел на Лешку. Он облизнулся, затем резко сел на табуретку, и вдруг его глаза стали огромными, а потом он вдруг, как закричит:
– А-а-а-а-а-ай!!! – и как подскочит и руками себя за мягкое место держит и на месте прыгает и крутится.
Мы с Катей сначала ничего не поняли и очень испугались. А потом увидели, что Лешка не на табуретку сел, а на первый противень, который мы забыли убрать, после того, как коржики перегрузили в тарелку. А противень еще не остыл и был очень горячий. Так что мой братец чуть не поджарился на нем, как Иванушка в сказке про Бабу Ягу.
Ну, мы с Катей не выдержали и расхохотались. Конечно, не хорошо смеяться над чужой бедой. Но мы ничего с собой поделать не могли. Уж больно смешно все это выглядело. У Лешки на глазах даже слезы выступили от обиды.
– Чего смеетесь? – чуть не плача, упрекнул она нас. – Попробуйте сами сесть на эту штуку?
– Нет, спасибочки! – отказались мы с Катей, прыская со смеху.
– Я с вами не играю! – совсем как маленький закричал Лешка.
– Дима, кончай смеяться, – серьезно сказала Катя и, обращаясь к Лешке, добавила: – Слушай, у тебя же наверно ожог. Снимай штаны! Его надо смазать!
Глаза у Лешки округлились, и он стал пятиться от Кати к двери кухни.
– Ты что, с ума сошла? – закричал Лешка.
– Ожог дело серьезное! Могут пойти волдыри, – стала уговаривать его Катя. – Ты чего, стесняешься? Покажи, давай!
– Ничего я тебе показывать не буду! – завопил Лешка.
А я снова стал хохотать и от хохота даже под стол сполз с табуретки.
– Тогда Диме покажи! – не унималась Катя. – Пусть он тебе маслом сливочным намажет. Говорят, это хорошо от ожогов помогает.
Я смеялся так, что у меня слезы потекли, а потом я чуть не задохнулся и только стонал и представлял себе, как я Лешке сливочным маслом смазываю его пострадавшую заднюю часть.
– Маслянистый Коржик! – простонал я и засмеялся еще громче.
Лешка тем временем успокоился, и твердо сказала Кате:
– Ничего мне смазывать не надо. Уже все прошло. Не болит больше. И вообще я нарочно закричал, чтобы вас рассмешить.
Катя сразу надулась:
– И ничуточки не смешно.
Я как раз в этот момент встал с пола и тоже начал успокаиваться, но при этих словах я снова захохотал и сел на табуретку. Но сел я не на свою табуретку, а на ту же самую, куда до этого приземлился Лешка, то есть на горячий противень. Мне тут же смеяться расхотелось.
– О-о-о-о-ой! – закричал я и подпрыгнул, схватившись руками за то же место, что и мой брат.
Теперь пришла Лешкина очередь смеяться.
– Ага, Димка! Получил? – торжествовал он. – Это тебя Бог наказал за то, что надо мной смеялся. Давай я тебе маслом ожоги смажу!
Я так разозлился, что пнул ногой этот злосчастный противень, и он с грохотом свалился на пол.
И тут из духовки повалил серый противный дым.
– Караул! – закричала Катя. – Горим! Коржики, спасайте наши коржики!
Мы схватили тряпки и, стараясь не обжечься, вытащили противень из духовки. Затем мы открыли окно и выгнали полотенцами дым. Наконец-то сели пить чай с коржиками. Но перед этим тщательно проверили все табуретки и убрали все противни.
А коржики у нас получилась очень даже вкусные! Только жесткие и слегка подгорелые.
Про велосипед и про Никиту
Если у ребенка нет велосипеда, то ничего хорошего в этом нет. Грустное детство. Нам с Лешкой мама купила велосипед, когда мы были малышами. Это был веселый маленький велосипед с толстыми шинами. Он нам сразу понравился. Новенький, блестящий со звонком. Просто чудо! Стали мы с Лешкой на нем кататься. Ох, и весело было! Но в один прекрасный день пришел к нам дядя Володя, мамин двоюродный брат, увидел, как мы катаемся и говорит:
– Безобразие! Такие большие мальчишки, а все еще катаются на четырех колесах. Нет, братцы-кролики, пора вам учиться на двух колесах ездить.
И убрал боковые колеса. Сел я на наш велосипед, а он словно чужой. Как будто его подменили. Не хочет слушаться. Только я начинаю ехать, а он на бок валится. У Лешки то же самое.
Мы давай дядю Володю ругать и просить его обратно боковые колеса поставить, а он только смеется и приговаривает:
– Ничего, братцы-кролики, учитесь. Это намного легче, чем ложку в руке держать.
Так и не поставил колеса обратно. Делать нечего, пришлось нам осваивать двухколесный велосипед. И когда уже поздно вечером я вдруг взял и поехал и проехал целых десять метров, а может и больше, я понял, что прав был дядя Володя. Два колеса – куда лучше, чем четыре. И скорость больше и свобода, и поворачивать легче. И вообще – здорово.
На следующее утро я вытащил велосипед во двор и стал его дальше осваивать. И надо же! С каждым разом я все дальше и дальше на нем ехал. К вечеру, я уже вовсю гонял по двору на двух колесах.
У Лешки дела шли не так быстро. Не заладилось у него это дело. Сядет на велосипед, а ехать боится. Ноги на землю ставит, и давай машину туда-сюда волочить.
– Чего ты его волочишь? – удивляюсь я. – Получается, не он тебя везет, а ты его.
– Ничего, ничего! – сопит в ответ Лешка. – Вот сейчас только оттолкнусь, как следует, и поеду.
А сам продолжает ногами идти. И так три дня подряд. Смотрел я на это безобразие, потом мне надоело, схватил я велик с Лешкой за руль обеими руками и побежал. Ему ничего не оставалось делать, как педали крутить. Разбежался я и выпустил велосипед вместе с Лешкой.
– Что ты делаешь! – закричал брат.
А сам все равно вперед несколько метров проехал, потом испугался, что упадет, и ноги опять на землю поставил. Но я тут, как тут! Подбежал, опять схватил руль и вперед. И опять Лешке пришлось педали крутить.
– Только не отпускай! – кричит он мне. – Не отпускай!
– Не отпущу, не бойся! – отвечаю я.
Но я все равно отпустил. Опять Лешка несколько метров проехал. Но я на чеку. Хватаю его и бегу. И так раз двадцать наверно я бегал, устал и вспотел, но на двадцать первый раз Лешка наконец-то поехал. Поехал и целых пятнадцать метров ехал и педали крутил, пока не упал. А потом встал. Счастливый!
– Ты видел? Ты видел? – рассмеялся Лешка.
– Видел, видел, – пропыхтел я.
Дальше Лешка сам стал кататься. Быстро научился и отталкиваться ногой от бордюра, и поворачивать и тормозить вовремя и в звонок звенеть.
Потом точно таким же способом мы научили кататься на нашем велосипеде Катю. Она быстрее Лехи научилась ездить. Это наверно потому, что я хорошим учителем стал. А когда я уставал велосипед толкать, меня сменял Лешка. После Кати мы также быстро научили кататься Антона и Ромку. Мы бы и Ваньку научили, но он уже умел ездить. Еще раньше нас научился ездить, когда в деревне был.