Друзья и любовники, стр. 11

Глава 5

«Лебединое озеро» никогда еще не казалось ей таким восхитительным. Балерины, словно феи-волшебницы, парили по сцене, и вообще весь первый акт был чудом эстетического совершенства. И разумеется, ее восторженное состояние никак не было связано с тем, что Джон еще в самом начале спектакля мягко взял ее руку и держал, не выпуская, до самого антракта.

Он молча курил во время перерыва, не спуская с Мадлен беспокойного взгляда. Она была и впрямь очень хороша в своем золотистом шелковом платье и вряд ли могла оставить равнодушным хоть один мужской взор.

— Тебе идет этот цвет, — тихо сказал он. — Он оттеняет золотые искорки в твоих глазах. Она улыбнулась.

— Сам ты тоже неплохо выглядишь. — Она окинула глазами элегантную фигуру в черном вечернем костюме. — Брюнетка, через ряд от нас, ни разу не взглянула на сцену — она только и делала, что смотрела на тебя.

— Неужели? — Усы дрогнули в косой ухмылке. — Ты мне ее покажешь?

— Ни за что, — возмутилась она, вдруг ощутив прилив ревности. Нахмурившись, она отвернулась. — Нам не пора?

Он приподнял ее лицо за подбородок, заставив взглянуть ему в глаза.

— Будь собственницей, — сказал он. — Мне это нравится.

У нее перехватило дыхание от его волнующего низкого голоса и сверкающих глаз.

— Я не собираюсь ничем стеснять тебя, Джон, — сказала она спокойно. — Помнишь, ты как-то говорил, что не терпишь, когда люди приближаются к тебе слишком близко?

— Другие, но не ты, — возразил он. — Боже праведный, не бойся, подходи так близко, как только захочешь, я не оттолкну тебя.

— По-моему, ты только это и делал. — Подняв голову, она посмотрела ему в глаза.

— Ты так и не поняла почему? — спросил он, горько усмехнувшись.

Вспоминая то, как он целовал ее, как смотрел на нее, касался ее, она постепенно начала многое понимать в его поведении.

Она отвернулась, смущенная воспоминанием о том, как они оба поддались порыву внезапной безудержной страсти утром в поле. Отношения их изменились так внезапно, что она не успела до конца все осознать. Теперь, при всем желании, она не могла бы думать о нем платонически. Ей хотелось, чтобы губы его мучили ее губы, чтобы руки касались ее обнаженного тела, а глаза жадно пожирали всю ее…

Мимо нее шли люди, обрывки разговоров смолкали по мере того, как они проходили в зал. Глаза ее были прикованы к глазам Джона, а ноги неожиданно приросли к полу.

Забытая сигарета дымилась в его руке, колечки серого дыма поднимались к потолку.

— Все правильно, смотри на меня, — проговорил он хрипло. Он не спускал с нее взгляда — казалось, пытался разгадать, что кроется за пристальным любопытством этих зеленых глаз, изучающих его твердое лицо.

— На… на тебя очень приятно смотреть, — вырвалось у нее.

— Это не совсем то, что я имел в виду. — Грудь его тяжело вздымалась. — Ты ведь только сейчас начинаешь видеть во мне мужчину. Разве не так?

Их разговор начинал беспокоить ее. Она теребила сумочку, избегая его взгляда.

— Я всегда видела, — тихо проговорила она.

— Не совсем. Не так, как в последние несколько недель. — Он, слегка улыбнувшись, поднес сигарету к губам. — Любопытно, что стоит за этим внезапным желанием дотронуться до меня?

Глаза ее метнули зеленые искры.

— Я живой человек, — ответила она едва слышно.

— Черта с два. Ты никогда ни к кому не прикасаешься, ни к женщинам, ни к мужчинам. Я сразу это заметил. Ты очень разборчива.

— Я ведь не знала матери, — напомнила она. — А отец никогда не проявлял внешне своих чувств, хотя мы были с ним близки.

— Я не жду объяснений, я просто хочу знать, почему тебе нравится касаться меня.

Она судорожно стиснула сумочку. Может быть, если бы все было гладко с самого начала…

— Спрашивается, какого черта я затеял этот разговор, — сказал он, подняв глаза к потолку. — Ты все еще хочешь смотреть балет или, быть может, поедем домой? Возможно, Хосито уже приготовил ужин. — Усы дрогнули в улыбке. — Пива, что ты привезла, хватило ненадолго. А больше ничего за целый день я не ел.

— Джон, ты даже не завтракал? — ужаснулась она.

— Не было времени. Проклятая машина сломалась, да и дождь собирался пойти. Когда мы все закончили, я бросился домой, принял душ, побрился и переоделся к театру.

— Почему ты мне не сказал об этом? Ничего бы не случилось, если б мы пропустили спектакль, уверяю тебя. Идем, пока ты не умер с голоду и мне не пришлось выволакивать тебя отсюда за ноги.

— Это может навести на весьма любопытные размышления, — заметил он.

Все вошло в привычную колею — ей снова было легко смеяться и подшучивать над ним.

— Мне всегда везет. Какой-нибудь из моих читателей непременно увидит нас и решит, что я обыгрываю сюжет следующей книги. — Она заговорщически понизила голос:

— Тащу мою самую последнюю жертву к могиле после того, как нанесла ей смертельную рану каким-нибудь необыкновенным оружием, определить которое невозможно.

— Как той сосулькой в «Скрипучей башне»? — ухмыльнулся он.

— То была огромная сосулька, — напомнила она, зловеще улыбнувшись. — Ее никак нельзя было выявить, не было никаких следов, только большое мокрое пятно на рубашке жертвы. Помнишь?

— Которое твой неустрашимый сыщик Мэт Мак-Дункан сразу же заметил. И как только он обнаружил мокрое пятно на жакете одного из подозреваемых, он тут же понял, кто преступник.

Она весело рассмеялась.

— Я боялась, что это будет слишком очевидно, но читатели проглотили.

— Поклонники, как правило, снисходительны, — заметил он. — Я и то простил тебе нелепое замечание насчет того, что Мак-Дункан печатает на машинке, где не хватает пяти клавиш, потому что он, видите ли, никогда не пользуется этими буквами.

Они направились к машине, ускорив шаг, когда упали первые крупные капли дождя. Он заботливо усадил ее на переднее сиденье.

— Прости, Джон, — сказала она, все еще продолжая смеяться, — но ты и в самом деле мастер использовать технику до последнего.

Он сел рядом с ней, завел мощный мотор и выехал на шоссе, уверенно ведя машину рукой опытного гонщика, каким он и был в ранней молодости.

— Старые привычки застревают надолго, дорогая, — сказал он. — Когда мы поселились вместе с отцом и начали бурить нефть, нам пришлось пользоваться временным оборудованием, чтобы не вылететь в трубу, и держать машину в сарае вместе с проволокой и шпильками для волос.

— А теперь ты можешь позволить себе иметь «феррари» и «роллс-ройс», — сказала она и, улыбнувшись, добавила:

— Держу пари, ты скучаешь о былом.

Он зажег сигарету.

— Ты права. — Откинувшись на спинку сиденья, он неторопливо вел машину. — У меня было время ездить верхом каждое утро, как это делали мы с тобой на прошлой неделе. — Он бросил на нее взгляд.

— И направлять заблудившихся туристок в кишащие змеями бараки, — добавила она, рассчитывая вовлечь его в шутливую полемику. Он коротко рассмеялся.

— Ну, положим, она сначала поддалась на обман…

— Пока ты не упомянул про десятифутовых змей и дом, где некуда деваться от незаконных детей…

— Немало женщин побывало в моем доме, — признался он. — До того, как я женился на Эллен.

Она беспокойно заерзала на сиденье.

— А потом? — Ей не хотелось говорить о его жене.

— Мадлен, мне в сентябре стукнет сорок. — Голос был непривычно серьезный. — Бизнес отнимает фактически все время, а мне иногда надо и поспать. Именно это я имел в виду, когда говорил о ностальгии по прошлому. Денег было мало, но зато была уйма свободного времени.

— Ну вот, заговорил как Мафусаил, — проворчала она, окинув взглядом его могучую фигуру. — Бог мой, да ты можешь дать сто очков форы всем своим вице-президентам.

— Вот тут ты ошибаешься, — ответил он. — У большинства из них есть дети, а общение с ними позволяет им сохранять активность. — В голосе зазвучали горькие нотки.

Повернув голову, она пристально смотрела на его четкий профиль.