Разоблаченный любовник (Др. изд.), стр. 60

Дрожащими руками он намылил себя и, дойдя до интимной области, даже не глянул туда. Просто не мог. Он знал, от чего отмывает свое тело, грудь стеснило при мысли о крови на внутренней стороне бедра Мариссы…

Боже… его просто убил этот вид. Затем он поразил до чертиков самого себя тем, что проделал дальше. И понятия не имеет, почему прикоснулся к ней своими губами, слизывая кровь, и откуда в нем объявилась эта потребность… Просто она ему показалась естественной.

О черт. Он не может об этом думать.

Буч на скорую руку помыл голову. Потер тело. И на этом закончил. Не вытираясь, мокрый, он пошел к кровати и сел. Воздух холодил его влажную кожу, озноб казался заслуженным наказанием. Буч подпер кулаком подбородок и огляделся. В смутном свете, выбивающемся из-под двери, он увидел груду одежды, которую Марисса сняла с него. И на полу – ее платье.

Он снова перевел взгляд на свои шмотки. Костюм вообще-то ведь не его, а? Как и рубашка… и носки, и туфли. Ничто из одежды ему не принадлежало.

Он посмотрел на запястье. Ага, часы. Снял. И позволил им упасть на ковер.

Он жил не у себя. Тратил не свои деньги. Не работал, не имел перспектив. Он домашний питомец, о котором – что спорить! – отлично заботились… Но не мужчина. И, несмотря на любовь к Мариссе, после случившегося на заднем дворе очевидно, что им ничто не светит. Их отношения разрушительны, особенно для нее, – она казалась обезумевшей, незаслуженно винила себя, страдала, и все это – из-за него. Проклятье, она заслуживает куда большего. Она заслуживает… вот, черт! – она заслуживает Ривенджа, этого чистокровного аристократа. Рив сможет о ней позаботиться, дать ей то, в чем она нуждается, выводить ее в свет, став супругом на долгие века.

Буч встал, прошел к шкафу, вынул сумку от Гуччи… и тотчас же понял, что, уходя, он ничего не хочет брать с собой из этой жизни.

Отбросив сумку в сторону, он натянул джинсы и олимпийку, засунул ноги в кроссовки, нашел старый бумажник и ключи – все, с чем он переехал к Вишу. Посмотрел на металлическую связку на обычном стальном кольце, вспомнил, что в сентябре так ничего и не сделал со своей квартирой. За это время арендодатель, должно быть, уже ворвался внутрь и выкинул его вещи. Замечательно. Буч и не хотел туда возвращаться.

Оставив ключи, он направился к выходу и вдруг понял, что у него нет машины. Посмотрел на кроссовки. Значит, до трассы 22 он пойдет пешком, а там уж словит какую-нибудь тачку.

Определенного плана – что делать, куда идти – у него не имелось. Он просто знал, что покидает Братство и Мариссу, – и только. Еще знал, что в идеале нужно бы убраться из Колдуэлла. Может быть, на запад. Или куда еще.

Выйдя в гостиную, он с облегчением подумал: хорошо, что нет Ви. Прощаться с другом не менее тягостно, чем покидать свою женщину. Так что не стоит напрашиваться на проводы.

Проклятье. Братья-то что предпримут по случаю его ухода? Слишком уж много он о них знает… Плевать. Он не может остаться, и если они примут меры, это всего-навсего избавит его от лишних сложностей.

А то, что с ним сделал Омега… Буч не знал ответов на вопросы по поводу всей этой заморочки с лессерами. Но он хотя бы перестанет волноваться насчет того, что причинит вред Братству или Мариссе. Ведь он не планирует когда-либо с ними встретиться.

Его ладонь легла на дверную ручку в вестибюле.

– Куда нацелился, коп? – спросил Ви.

Буч повернул голову; Ви появился из темноты кухни.

– Ви… я ухожу.

Не дожидаясь ответа, Буч покачал головой.

– Если тебе придется меня убить, сделай это быстро и похорони. И не сообщай Мариссе.

– Почему ты уходишь?

– Так лучше, даже если я при этом умру. Черт, ты сделаешь мне одолжение, если прикончишь. Я люблю женщину, которую не могу получить. Ты и прочие братья – единственные друзья, которые у меня есть, но я подвожу и вас. А что, черт побери, ждет меня в том мире? Ничего. Ни работы. Ни дома. Моя семья думает, что я псих. Единственный плюс – то, что я буду один и среди своего вида.

Ви приблизился – высокая, угрожающая тень.

Черт, может быть, все закончится сегодня же ночью. Прямо здесь. Прямо сейчас, вот-вот…

– Буч, дружище, ты не можешь уйти. Я предупреждал тебя с самого начала. Пути назад нет.

– Значит, как я и сказал… пришей. Возьми кинжал, и… Но слушай меня внимательно. Я ни минуты не хочу оставаться в вашем мире, как аутсайдер.

Когда их взгляды встретились, Буч даже не попытался собраться с силами. Он не хотел драки. Он собирался мирно уйти на покой, и пусть отправит его туда лучший друг, совершив хорошее, чистое убийство.

Есть пути и похуже, подумал он. Миллионы худших путей.

Вишу прищурился.

– А что, если есть и другое решение?

– Другое… Ви, вставные клыки не помогут.

– Ты мне доверяешь?

Не услышав ответа, Ви повторил:

– Буч, ты мне доверяешь?

– Да.

– Тогда дай мне всего один час, коп. Посмотрим, что удастся сделать.

Глава 29

Время тянулось, Буч рыскал и рыскал вокруг Берлоги в ожидании Ви. В итоге, так и не сумев развеять похмельный морок и чувствуя головокружение, он пошел в свою комнату и лег на кровать. Закрыл глаза, но только для того, чтобы приглушить свет, а не уснуть.

Окруженный плотной тишиной, он подумал о своей сестре Джойс и ее новорожденном. Он знал, где сегодня состоится крещение. Там, где омывали и его. Как и всех О’Нилов.

Первородный грех уходил с водой.

Буч положил руку на черный шрам и подумал, что Зло вернулось-таки за ним. И поселилось внутри.

Обхватив ладонью крест, он сжимал золото до тех пор, пока оно не впилось в его кожу; тогда Буч решил, что ему необходимо пойти в церковь. И потом делать это регулярно.

Он стискивал распятие до тех пор, пока не подкралось утомление, выедая мысли, заменяя их пустотой, которой бы он обрадовался, будучи в сознании…

Некоторое время спустя Буч проснулся и взглянул на часы. Он проспал ровно два часа и теперь находился в фазе нешуточного похмелья – голова раскалывалась, глаза болели даже от слабого света, сочащегося из-под двери. Он перекатился на спину и вытянулся, хрустя позвонками.

По коридору пронесся зловещий стон.

– Ви? – произнес Буч.

Снова стон.

– Ви, как ты там?

Внезапно раздался грохот, как если бы упало что-то тяжелое. Затем прерывистые звуки, которые человек издает, когда ему слишком больно кричать или он перепуган до смерти. Буч вскочил с кровати и побежал в гостиную.

– Господи Иисусе!

Вишу свалился с дивана лицом на журнальный столик, раскидав в стороны бокалы с бутылками. Он метался, сильно зажмурившись, хватая ртом воздух в беззвучных криках.

– Вишу! Проснись!

Буч схватил вампира за крепкие плечи и вдруг увидел, что Ви снял свою перчатку. Жуткая рука светилась, как солнце, прожигая дыры в дереве столика и коже дивана.

– Черт!

Буч еле успел выпрыгнуть из зоны удара.

Он только и мог, что звать Вишу по имени, пока брат боролся, пытаясь схватить какого-то незримого монстра, который, в свою очередь, удерживал его. Вдруг что-то помогло. Может быть, голос Буча. Или Ви достаточно сильно приложился и оттого проснулся.

Когда Вишу открыл глаза, он тяжело дышал и трясся, покрывшись потом от ужаса.

– Друг…

Буч нагнулся и прикоснулся к плечу своего приятеля. Ви, съежившись, отпрянул. Это показалось человеку самым страшным.

– Эй… тише, ты дома. Ты в безопасности.

Глаза Ви, обычно спокойные и холодные, блестели.

– Буч… о боже. Буч… смерть. Смерть… кровь спереди на моей рубашке. Рубашка… моя кровь…

– Угу, угу, успокойся. Давай чуток остынем, дружище.

Буч взял Ви под мышки и водрузил на диван. Бедняга шлепнулся на кожаные подушки, как тряпичная кукла.

– Сейчас принесу тебе попить.

Буч направился на кухню-камбуз, нашел на стойке почти чистый стакан и сполоснул. Наполнил холодной водой, хотя, несомненно, Ви предпочел бы водку.