Кремень и кость, стр. 36
Беличий Зуб весело кривился, короткая губа его дергалась, и добродушно желтели длинные зубы. Это было не страшно и знакомо. Косоглазый забился крупной дрожью, точно раненный в висок конь. За зиму он растерял слова. Дрожь сменилась приступом смеха, он непонятно мычал сквозь смех, а потом, собрав нужные звуки, спросил о том, чего боялся больше всего:
— Ты один? Или еще?
— Женщины… Умеющий Гнуть Луки. Быстрый Челнок…
Надо было рассказать обо всем, что случилось в родной пещере. Но Косоглазый не мог уследить за связной речью, как не мог и сам связно высказаться. Ни крикнуть, ни запеть, ни закружиться в пляске…
— Ешь, — ласково говорили женщины и отдавали ему последние полоски вяленой оленины.
Он ел все, что ему подавали. Смеялся все тише. Во рту, как камушек, было уже какое-то ласковое, вместе с запахом оленины, слово…
( примечание к рис.)
— Где кость? — строго спросил Умеющий Гнуть Луки, Он должен был увидеть ее и потрогать руками…
XIX. Размытая отмель
— Уходят, — сказал бобр так же спокойно, как если бы уходило не племя пришельцев, разорившее древнее становище, а испуганный охотниками косяк коней или стадо зубров.
Перед Рысьими Мехами стали Косоглазый, Легче Стрелы и Умеющий Гнуть Луки.
— Пошли нас узнать…
— Нет. Нас мало.
— Пошли вместе с бобрами… увидеть… и людей своих и очаги…
Легче Стрелы выдвинулся вперед.
— Может быть, костер в пещере гаснет без заботы. И вдруг все четверо почувствовали, что встревожены судьбой родичей, но до священного костра им нет никакого дела.
— Нет, — повторил Рысьи Меха. Молодые охотники понурились.
— Пошли, — настойчиво протянул Косоглазый. И в ту же минуту сильный удар дубиною полуоглушил его. Рысьи Меха бил ногами упавшего и, задыхаясь от гнева, кричал:
— Трижды ушел от смерти Косой! Больше не уйдешь! Если не хочешь смерти, слушайся старейшины!
Косоглазый понял: костер в пещере погас, старейшины погибли, дети кинуты в реку. Рысьи Меха сейчас один над всеми.
Ветер разносил по окрестностям запах человеческой падали. Воронье и волки собирались к становищу, с отвращением пожимаясь от запаха гари. Все шире и шире становилась полоса, отделявшая зверье от уходящей человеческой орды. И лишь посланные Рысьими Мехами бобры осторожно крались по зарослям: они искали недобитых родичей, поджидали беглецов, высматривали, не позабыли ли пришельцы унести с собою оружие, ценную кость или тщательно обработанную шкуру.
( примечание к рис.)
Беглецов пещерного племени было много, и они не решались возвратиться к становищу. Одни прятались у реки, другие — на холмах. Они питались червями и травами и ждали смерти. Бобрам не доверяли. И лишь когда Рысьи Меха с кучкой своих охотников раскинул временный лагерь вблизи старых могил, стали они по одному собираться к его сложенному из ветвей шатру.
О будущем не говорили ни Рысьи Меха, ни Косоглазый, ни уцелевшие после бойни. Решение должно было сложиться само собою. Чем меньше о нем думать, тем оно надежнее. Так перебивались изо дня в день все лето. Когда же с полночи сорвался первый холодный вихрь и небо вдруг полиняло, Рысьи Меха деловито сказал:
— Если не заложить боковые входы мамонтовой пещеры, в ней не удержать тепла.
— Не удержать, — послушно повторил Косоглазый. Согласились и остальные.
Мужчины разбились на два отряда: один охранял подобранный возле разоренного становища скарб; другой, вместе с группой отбившихся от озера бобров, помогал женщинам перетаскивать этот скарб в пещеру Косоглазого.
Однажды, когда никого поблизости не было, Косоглазый подошел к Рысьим Мехам. Рысьи Меха стал молчаливее и угрюмее, чем прежде, и не так легко, как бывало, отзывался на пустые вопросы.
— Ты видел дротик, оставленный чужим племенем? — сказал Косоглазый, пытливо заглядывая прямо в глаза старшему охотнику.
Молчание.
— Он сломан — этот дротик. И опять молчание.
— Он сделан из ломкого дерева.
— Приходило не то племя, — ответил наконец Рысьи Меха.
— Оттого не было мены за мену?
— Не то племя! — повышая голос, повторил вождь.
— А то племя возвратится когда-нибудь?
— Старейшины говорили: племена уходят и не возвращаются.
Рысьи Меха хотел оборвать неуместную беседу, но увидав, что Косоглазый мнется на месте, он смягчился и стал походить на прежнего лукавого и легкого мыслями охотника.
— Ты не знаешь, и я не знаю. Хочешь меняться — ступай к бобрам. Они не пришельцы, не убьют, не отнимут. — И еще тише: — Про мену — от стариков. Кто знает, что было в древние времена. Но знаем, знаешь ты, знаю я, и знали старейшины наши: есть на полдень страны жаркого солнца, есть страны неломкого дерева, и пути к ним идут отсюда по горам и по рекам. Племя наше стало слабым — надо ждать.
Рысьи Меха поднял дротик и легонько кольнул им Косоглазого:
— Ты перестал быть щенком, так молчи, о чем знаешь. Не время думать, какие где люди и какое дерево…
К зиме Мамонтова пещера приняла жилой вид. Горели в ней костры. Скудные запасы мехов, сушины, оружия, вяленого мяса хранились в сухих переходах. Охотники постарше начинали работу над оружием. Легче Стрелы насекал на стене очертания оленьего стада. В бурой траве вилась широкая тропа от мамонтовой пещеры к озеру, где жили бобры. Кое-кто из бобров так и остался с Рысьими Мехами. Женщины мамонтовой пещеры ходили к озеру за рыбой. Они не выменивали ее, но часть найденной кости была отдана бобрам. Не по какому-нибудь расчету — как дар за дар.
( примечание к рис.)
Примечания к рисункам
Огромное большинство памятников искусства, относящихся к древнекаменному веку и переходной эпохе к новокаменному веку, изображает главным образом животных, реже людей и еще реже растения. Тесная связь животных с существованием первобытных людей отразилась на выборе сюжетов первобытных художников.
В это время главным источником, доставляющим средства к существованию, была охота, которая давала не только мясо, но также шкуры, идущие на приготовление одежды, и кость с рогом, из которых выделывались необходимые орудия.
Поэтому как у современных охотничьих народов, так и у первобытных подготовка к охоте, заключающаяся в выработке специальных приспособлений (копьеметателей, гарпунов, луков и пр.), приемов и способов ведения охоты, поглощала все время и все силы.
В настоящее время у бушменов, стоящих на низком уровне развития, одним из способов, обеспечивающих удачную охоту, считается изготовление изображений животных. Бушмены верят, что путем воспроизведения животных они получают власть над ними и этим содействуют удаче на охоте. Нередко перед отправлением на охоту перед подобными изображениями совершаются таинственные обряды, сопровождаемые танцами.
Первобытная живопись несомненно имела магический характер. На это указывают изображения животных с нарисованными на них стрелами, как бы заранее намечающими место, в которое должна попасть стрела и поразить животное.
По видимому в первобытные времена перед изображениями животных совершались обряды с танцами. В пещере Тюк д'Одубер (Франция) открыто пещерное святилище со статуэтками и контурными рисунками животных; на полу пещеры обнаружены следы ног и пяток танцевавших здесь первобытных людей.
Другой способ достижения удачной охоты состоял в переодевании в животных.
В настоящее время в Северной Америке индейцы, отправляясь на охоту, надевают на себя звериные шкуры, чтобы походить на животных. Для охоты на антилопу охотник закутывается в шкуру антилопы, а чтобы походить на тюленя, надевает маску тюленя.