Маг на два часа, стр. 15

— Так и быть, буду переводчиком. Без меня вам всё равно не договориться.

Белобока удовлетворённо кивнула и сказала:

— Спроси у него, что он даст за мой камешек.

— За её камешек?! — Митя был так возмущён, что даже не стал дожидаться перевода. — С каких это пор камешек стал принадлежать ей? Как ей не стыдно!

— Как тебе не стыдно? — перевёл Мефодий.

— А никак. Если хочет получить камешек, пускай тряхнёт кошельком, — нагло ответила Сорока.

— Ей никак не стыдно. Она просит, чтобы ты кошельком помотал, — сказал Мефодий.

— А гвоздей жареных она не хочет? — ехидно спросил Митя.

— Митя спрашивает, не хочешь ли ты жаркое из гвоздей? Хотя, честно говоря, я не знаю, где он их будет жарить.

— Тогда пусть даст что-нибудь другое, — нахально потребовала белобокая мошенница.

— Так я и разбежался ей что-нибудь давать, — презрительно фыркнул Митя.

— Митя разбежится, а потом тебе как даст, — грозно сказал Мефодий.

— Ну-ну, без грубостей. Чтобы я отдала ему камень задаром? Держи карман шире, — сердито мотнула хвостом Сорока.

Львёнок повернулся к Мите и скомандовал:

— Оттопырь карман. Она сейчас тебе камень бесплатно отдаст.

На этот раз Сорока не стала дожидаться ответа через переводчика.

— Что?! Нашли дурочку! — возмущённо крикнула она.

Мефодий окинул Сороку удивлённым взглядом.

— А ты думала, что тебя и найти нельзя? — сказал он, но, вовремя спохватившись, что выступает в роли переводчика, обратился к Мите:

— Она признаёт, что она дурочка. Может, к ней можно подойти как-то с умом?

И вдруг Митю осенило, как получить камешек назад, и он радушно улыбнулся Сороке.

— Прости, пожалуйста, что я тебя напрасно обвинил. Конечно, у тебя нет моего камешка.

Опешившая Белобока на мгновение потеряла дар речи, а потом осторожно поинтересовалась:

— С чего вдруг ты так решил?

— Чтобы украсть драгоценный камень, надо действовать с умом. Дурочке такое не под силу.

— Это мне-то не под силу? Да я что угодно утащить могу, глазом не моргнёшь, — с жаром заверила Белобока.

— Чем докажешь? Моего камешка ведь у тебя нет, — помотал головой Митя.

— Спорим, есть?

— Не верю. Тут и спорить нечего, — отказался Митя.

— Как это нечего. Поспорить никогда не помешает! — оживился Авося, обожавший споры.

Раззадоренная Белобока тоже не намеревалась отступать. Она решила во что бы то ни стало доказать, какая она умная. Порывшись в гнезде, Сорока победоносно достала оттуда красный камешек.

— Вот он!

Митя сразу узнал своё сокровище, но нарочно состроил кислую гримасу.

— Это не мой камень. На моём краешек был чуть-чуть отбит.

— А это что, по-твоему?

Потеряв бдительность, Сорока слетела вниз и, положив камешек Мите на ладонь, клювом указала на трещинку.

— Да, верно. Теперь я вижу, какая ты умная, — согласился Митя и зажал камешек в кулаке, чтобы Сорока снова не похитила его.

Только теперь белобокая мошенница поняла, что её обманули, и крикнула во всё сорочье горло:

— Карраул! Гррабят!

— Кого? — спросил Авося.

— Наверное, какого-то дурачка. Умного не ограбят, — лукаво улыбнулся Митя.

Сорока поперхнулась и замолчала, а потом вздохнула и хмуро буркнула:

— Ну чего вы тут торчите? Сразу видно, что проходимцы, вот и проходите мимо. Нечего честных сорок от дела отрывать.

— До свидания, — попрощался Митя.

— Тьфу. Только свидания с тобой мне не хватало, — сердито отрезала Белобока и, повернувшись к путникам задом, недовольно затрясла хвостом.

Впрочем, Митя тоже не жаждал новой встречи. Он сунул камешек с монеткой в карман, и друзья пошли дальше в поисках приключений, оставив честную сороку подсчитывать наворованное богатство.

Глава 14

ЧУРНЕЯ И ЧУРМЕНЯ

Теперь, когда две копейки нашлись, можно было всерьёз заняться папиной рукописью. К сожалению, Митя совсем не представлял себе, где искать игру слов, чтобы рукопись наконец-то заиграла, поэтому решил положиться на дорогу: ведь куда-нибудь она всё равно выведет. Путешественники бодро шагали вперёд, болтая о том о сём, как вдруг Мефодий указал на корягу, похожую на неведомого многоногого зверя. Сверху ствол был гладким, без единого сучка и, будто мехом, порос бархатистым тёмно-зелёным мхом, а снизу он, точно лапами, упирался в землю сучьями.

— По-моему, эту корягу мы уже проходили, — заметил львёнок.

— Нет. В лесу таких полно, — помотал головой Авося.

Они пошли дальше, но скоро увидели точь-в-точь такой же поваленный ствол на лапах-сучьях.

— Опять эта коряга, — сказал Мефодий.

— Вообще-то похоже, — задумчиво произнёс Митя, потому что замшелое бревно и впрямь очень походило на то, что они видели раньше.

— А я говорю, нет! Мало ли в лесу поваленных деревьев, — незамедлительно вступил в спор Авося.

— Давайте проверим, — предложил Митя и, порывшись в кармане, достал оттуда кривой гвоздь.

Митя часто находил всякие нужные вещи, которые люди почему-то выбрасывали. Правда, мама ругала его за то, что он тащит в дом всякий хлам, но он был твёрдо уверен, что от каждой вещи может быть польза. Что касается этого гвоздя, то Митя уже давно ломал голову, какое бы ему найти применение, и теперь обрадовался, что наконец гвоздь пригодился. Он положил полезный гвоздь на мшистую спину неведомого зверя и сказал:

— Если мы встретим корягу в следующий раз и на ней будет гвоздь, значит, она та же самая.

Прошагав совсем немного, друзья убедились, что тропинка водит их по кругу.

— Ничего себе сюрприз! Я-то думал, мы куда-нибудь выйдем, а мы, оказывается, топчемся на месте, — разочарованно протянул Митя.

— Да, надеяться, что кривая выведет — пустое дело, — покачал головой мудрый Мефодий.

Авося в сердцах повернулся к Мите.

— Всё из-за тебя. Совсем нас запутал. Ничего не соображаешь, вот мы и слоняемся без толку.

Мефодий тотчас вступился за друга. Он не мог допустить, чтобы Митю обвинили в том, что он ничего не соображает. Львёнок укоризненно посмотрел на Авосю и сказал:

— Мы вовсе не слоняемся. Слоняются только слоны.

— А львы что делают, львяются, что ли? — съязвил Авося, но Мефодий, не обращая внимания на насмешку, серьёзно пояснил:

— Львы левитируют.

— Чего-чего? — не понял Авося.

— Левитируют, — повторил Мефодий научное слово, которое слышал от Митиной мамы. Правда, он не знал, что оно означает, но сразу понял, что оно имеет непосредственное отношение к львам.

Митя знал, что означает это научное слово, потому что уже спрашивал об этом у мамы. Едва сдерживая смех, он объяснил:

— Это значит, что львы летают.

Не успел он это произнести, как Мефодий случайно зацепился за какую-то ветку, а когда попытался освободиться, та, точно катапульта, подбросила его, и он полетел вверх тормашками.

— Надо же! Полетел, — изумился Авося.

Между тем Мефодию было не до смеха. Пока он шёл на взлёт, мысли его так кувыркались, что он даже не успел понять, что к чему. Но когда он почувствовал, что идёт на посадку, то левитация ему совсем разонравилась, потому что посадка не обещала быть мягкой. При виде куста репейника, ощетинившегося колючками, Мефодий зажмурился. Митя хотел поймать его, но не дотянулся, и львёнок со всего размаха шлёпнулся в колючки.

Митя с Авосей испуганно подскочили к нему. Мефодий распластавшись неподвижно лежал в репейнике.

— Наверное, летальный исход, — обескураженно сказал Митя.

— А что такое «летальный»? — насторожился Авося.

— Точно не знаю, но, по-моему, это когда летаешь, летаешь, а потом ка-а-а-к шмякнешься.

— Кто это шмякнулся? Вовсе я не шмякнулся, а приземлился, — проговорил Мефодий, открывая один глаз.

— Мефодий! Как хорошо, что с тобой всё в порядке. Ты не ушибся? — озабоченно спросил Митя, помогая львёнку выбраться из репейника.