Игры современников, стр. 95

Заразительно смеясь, ты слушала по радио трансляцию того матча, когда Цуютомэ, выйдя на площадку и помолившись, совершил странный с точки зрения техники бросок, и так же весело ты смеялась, узнав, что его команда потерпела поражение. После ухода Цуютомэ-сана из «Сэнэтарс» в твоем клубе перестали появляться основные его игроки, но молодежь, как и прежде, здесь встречали радушно – мне кажется, ты переспала со всеми. В интимных отношениях с тобой перебывало, конечно, очень много людей, среди них даже кандидат в президенты Соединенных Штатов – правда, уже после поражения на выборах, – но я не думаю, что эти молодые люди могли оставить хоть какой-то след в твоем сердце. Судя по словам переводчика – специального корреспондента одной газеты, – касавшимся событий, предшествовавших сообщению о твоем, сестренка, самоубийстве, в которое я сначала тоже поверил, во время встречи с новым президентом, видимо переживавшим последний взлет в своей жизни, у тебя уже наблюдались симптомы психической неуравновешенности. Анализируя случившееся, он именно этим объяснил твое эксцентричное поведение после поездки в Америку, повлекшее за собой самоубийство, о котором широко писали газеты. Психическая неуравновешенность объяснялась распутством, присущим тебе чуть ли не с детства. Специальный корреспондент, переводя президенту Соединенных Штатов требования, с которыми ты обратилась к нему, передал лишь их общий смысл, сводившийся к следующему: «Япония не является государством одной нации, как это принято считать. Если постараться откопать погребенные в ней «государства», то сразу же обнаружится существование независимых отдельных сообществ, которых окажется гораздо больше, чем штатов в Америке. Почему бы президенту Соединенных Штатов не установить дипломатические отношения с каждым из этих самостоятельных, но входящих в территориальную сферу Японии государств? Разве не должна внешняя политика Америки состоять в том, чтобы оказывать помощь малым угнетенным народам? Хочу, чтобы вы обратили внимание прежде всего на наш край. Хочу, чтобы вы оказали ему помощь в отделении от Японии и достижении полной независимости».

Не могу представить себе, чтобы ты была способна сказать это. Уверен, что ты сразу же со своим обычным заразительным смехом отвергла бы такой перевод. Эта беседа, я думаю, и президентом была воспринята как обычная шутка. В голове переводчика – специального корреспондента – причудливо смешались программы идеологов движения за независимость Рюкю и айнских националистов, поэтому никто не смог правильно понять твой призыв к американскому президенту, имевший целью возродить пришедшую в упадок деревню-государство-микрокосм. Более того, он был представлен, сестренка, как доказательство твоей психической неуравновешенности. Специальный корреспондент, разумеется, утверждает, что и помимо самой беседы, которую ему пришлось переводить, в твоем поведении во время пребывания в Америке тоже было немало странностей. Со следующего дня после встречи с президентом ты примерно неделю оставалась в отеле, не общаясь ни с кем даже по телефону. А через неделю, обессиленная, жалкая, встретилась с тем самым специальным корреспондентом и в ту же ночь без всяких объяснений села в самолет и улетела.

Вернувшись в Японию, ты, сестренка, заявила постоянным посетителям своего ночного клуба, что тщательный медицинский осмотр, которому ты подверглась по совету президента во время пребывания в Америке, обнаружил у тебя рак, и поэтому ты закрываешь клуб. Но не прошло и месяца, как ты вновь открыла его, полностью переоборудовав. Переоборудование заключалось в том, что главное место в интерьере заняли огромные цветные фотографии различных органов человеческого тела, пораженных раком. Специальные стеклянные панели, нарочито яркие, были предельно красочны. Просто фантастически выглядели, например, панели, на которых жирной ярко-красной краской изображался процесс перерождения клеток. Наверное, в том, что твой, сестренка, переоборудованный клуб стал столь процветающим заведением, была какая-то особая причина, кроме той, что его многочисленные постоянные посетители приходили, чтобы проститься с тобой, умирающей от рака. Я думаю, у тебя появилась и новая клиентура. Сдерживая с помощью лекарств развитие болезни, зашедшей настолько далеко, что операция стала невозможна, ты, как и прежде, с веселым смехом встречала гостей, и они, не видя оснований стесняться, непринужденно рассказывали о заболевших раком родных и знакомых, о том, как они сами боятся заболеть. Видимо, яркие цветные фотографии на стенах и внутренних перегородках утешали их как конкретное подтверждение бренности жизни.

Однако, сестренка, через некоторое время ты снова закрыла свой новый клуб, на самом гребне его успеха, и, направляясь в наш край, уехала на Сикоку. Так же, как это было, когда нашу мать, бродячую актрису, изгоняли из долины, тебя сопровождали почитатели – их было очень много. В Осаке вы шумной компанией ввалились в бар Актрисы Цую. Поздно ночью ты села со своими провожатыми на паром в Уно, а через час после этого исчезла. На палубе валялась твоя одежда, не только верхняя, но даже белье. Получив из полиции извещение о твоем самоубийстве, я представил круглые, блестящие цвета сливочного масла ягодицы, обращенные к луне над морем, и разносимый ветром твой веселый смех – ха-ха-ха…

7

Когда ты, сестренка, приехала к Актрисе Цую, чтобы попрощаться, то сразу заметила, что он чем-то расстроен. У Канэ-тян лицо было так обтянуто желтой кожей, что почти проглядывался костяк, а накладные волосы торчали в разные стороны, как пучки травы; она с жалостью смотрела на тебя из-за круглых очков в металлической оправе. Пока Актриса Цую со старомодной любезностью обслуживал твоих спутников, Канэ-тян отозвала тебя в полутемную комнатку за перегородкой и стала рассказывать о том, в каком отчаянном положении он оказался. Он расстался со стариком президентом компании легких металлов и слаботочных приборов, который покровительствовал ему и даже устроил его концерт в театре на Симбаси. Это не значит, что Актриса Цую надоел своему покровителю или сам охладел к нему. Канэ-тян сказала, что они расстались, питая друг к другу глубокую привязанность. Я потом и сам слышал от Канэ-тян: ты, обычно все высмеивающая, на этот раз, узнав о случившемся, покраснела, готовая расплакаться. И вот теперь Актриса Цую из кожи лезет вон, чтобы угодить своему новому другу приезжающему время от времени из Токио. «Я тоже готова все сделать, лишь бы ему было хорошо», – разоткровенничалась Канэ-тян, посвятившая жизнь Актрисе Цую.

Итак, появился новый друг, из-за которого Актриса Цую и Канэ-тян оказались в критической ситуации. Непосредственным поводом сближения с ним послужил говор, отличавший жителей нашего края, который они упорно сохраняли даже после отъезда из долины. Фирма прежнего покровителя Актрисы Цую заключила договор об экспорте в Румынию оборудования для завода слаботочной аппаратуры, и по этому случаю в одном из осакских отелей был устроен прием для прибывших в Японию румынских специалистов. Актриса Цую показал сценку из восстановленной Канэ-тян по памяти программы его матери, с которой та выступала, когда была бродячей актрисой. Среди тех, кто с интересом следил за его игрой, находился бывший дипломат, тесно связанный с Румынией и другими странами Восточной Европы. Теперь он, как руководитель одной организации, близкой к министерству иностранных дел, негласно способствовал заключению контракта на импорт оборудования для завода слаботочной аппаратуры. На следующих парламентских выборах он предполагал выставить свою кандидатуру, и компания легких металлов и слаботочной аппаратуры обещала ему содействие. Обрадованный тем, что столь нужный человек заинтересовался спектаклем, старик президент фирмы познакомил его с Актрисой Цую. Бывший дипломат был очарован его говором.

И вот однажды новый знакомый Актрисы Цую и Канэ-тян – Сэнсэй [40], как они его называли, – появился в их баре. Потом, придя к ним домой, он задержался дольше, чем позволяли приличия. Когда же Сэнсэй опомнился, то положение уже было затруднительным: он оказался не в силах членораздельно объяснить семье и сотрудникам полуправительственной-получастной организации, руководителем которой он состоял, где пропадал целую неделю. Это могло катастрофически отразиться на его карьере. Однако Сэнсэй в этой тяжелой ситуации проявил решительность. Актриса Цую тоже изо всех сил помогал ему выйти из создавшегося положения. Сэнсэй использовал все средства, чтобы обезопасить себя. Из дома Актрисы Цую он отдавал бесчисленные распоряжения в Токио, даже вел телефонные разговоры по международным линиям. По телефону он говорил на языке, принятом в том кругу, к которому принадлежал, то есть на нормальном японском, а положив трубку и обращаясь к Актрисе Цую и Канэ-тян, сразу же окунался в языковую стихию нашего края, с которым расстался лет тридцать назад.