Игры современников, стр. 109

Дед Апо и дед Пери не только присутствовали на моих занятиях с отцом-настоятелем, но и интересовались легендами, которые пересказывали дети долины и горного поселка. Им хорошо был известен рассказ (кстати, значительно расходящийся с историческими фактами пятидесятидневной войны) о том, как дети долины и горного поселка, чтобы сбить с толку захватчиков, соорудили такой запутанный лабиринт, что сами в нем заблудились и по сей день играют там с ними в прятки.

– Видимо, лабиринт, о котором говорится в этом предании, существует вне времени, текущего снаружи. В таком случае заблудившиеся в нем дети навсегда остались детьми; если мы к ним попадем, они с радушием встретят своих сверстников. Но ни в коем случае нельзя отвечать на их призывы. Иначе нам самим никогда оттуда не выбраться.

Так предостерегали нас дед Апо и дед Пери. Но мы все равно только и ждали случая ответить на зов незнакомого голоса…

Отряд ребят во главе с дедом Апо и дедом Пери направился к прятавшемуся в глубине леса болоту, которое с опушки увидеть было невозможно. В выборе конечной цели был определенный смысл. Дело в том, что среди ребят из горного поселка пошли слухи о каких-то происшествиях с их отцами и старшими братьями. Слухи, будто охотники в лесу снова последнее время стали встречаться с Чудом. Дед Апо и дед Пери предложили детям проверить слухи о Чуде, и, может быть, подтвердить легенды нашего края. Ребята горного поселка и долины сначала решили, что приехавшие из Токио специалисты по небесной механике просто потешаются над ними, предлагая проверять на месте слухи, не имеющие ничего общего с наукой, даже более того – противоречащие ей.

– Чудо? Чепуха! – возмущались они так, словно им предлагали что-то постыдное.

Однако дед Апо и дед Пери, в глубине души удивляясь такой реакции, постарались изменить отношение детей к этим слухам и серьезно заинтересовать их своим предложением.

– Ваши отцы и старшие братья, промышляя в лесу, видели что-то непонятное и приняли его за Чудо, верно? Почему же вы сразу отмахиваетесь, как только речь заходит о проверке? В чем причина ваших сомнений? Вы думаете, раз опять всплыла история, упоминаемая в древних преданиях, – значит, это вздор? Да, она возникла в старые времена и дошла до нас в виде легенды. Но мы, во всяком случае, нигде больше, кроме вашего края, ничего не слышали о Чуде. Такая самобытная легенда, нам кажется, могла родиться только в этом лесу. Теперь вот поговаривают, что Чудо снова видели. Почему не хотите проверить слухи на месте? По-вашему, они ненаучны? А вы заранее не настраивайтесь, что исследование, которое мы проведем в лесу, антинаучно. Вы же верите, что у Сатурна, недоступного для непосредственного наблюдения, есть кольца и целых одиннадцать спутников? Для вас это научно доказанная истина, хотя с таким же успехом можно было бы заявлять, что одиннадцать лун – это глупость!

Многих ребят, и уж меня во всяком случае, слова деда Апо и деда Пери воодушевили. Если верить в возможность исследования Сатурна, почему же не поверить в возможность исследования деревни-государства-микрокосма? Такой вопрос встал передо мной впервые, и я почувствовал, что поход послужит стимулом для моих ежедневных занятий с отцом-настоятелем. Кое-кому, правда, вскоре надоела вся эта затея, но мой пыл не угасал.

Медленно продвигаясь во тьме, я вдруг ощутил, как мои мокрые ноги понесли меня под уклон, и сразу же догадался, что спускаюсь к болоту, – это ощущение напомнило мне о маленьких радостях того похода с дедом Апо и дедом Пери и придало сил. По мере того как я спускался все ниже, невысокий, в мой рост, кустарник становился все гуще, и его гибкие ветви били меня по лицу, отчего пришлось крепко зажмуриться. Но и с закрытыми глазами я отчетливо видел простиравшееся передо мной болото и потому шел уверенно, как будто в собственном доме. С пологих склонов болота протягивали друг другу ветви, точно переплетали пальцы, неведомо когда упавшие огромные деревья. С виду они казались живыми, однако в действительности прогнили насквозь – становиться на них было опасно. Об этом строго предупреждали дед Апо и дед Пери. Поэтому, двигаясь вперед, приходилось пролезать ползком под упавшими стволами. Из болота торчали мокрые камни, поросшие мхом, который насквозь пропитался водой, а между ними лежал такой же мокрый мелкий песок, скорей похожий на обычную грязь. Там и сям густо кустился подбел.

– Это болото ну точно ножны! – смеясь, говорили ребята постарше, но я, как и другие малолетки, тогда еще не мог сопоставить причуды рельефа с сокровенными частями женского тела…

Спуск становился круче и круче. Я, чтобы не упасть, все сильнее откидывался назад, а когда ступни увязли в песке, остановился и, подняв голову кверху, открыл глаза. Сквозь просветы было видно необыкновенно высокое небо с рассыпанными по нему сиреневатыми точками – луна уже заходила. Только теперь я убедился, что болото, затаившееся в девственном лесу, по форме действительно напоминает «ножны». Я смотрел сквозь просветы в глубокое небо и вдруг увидел нечто, по цвету и форме напоминавшее яичный желток, – сверкая и вертясь вокруг своей оси, оно медленно плыло в вышине. Когда это пролетало над моей головой, струившийся из него красновато-желтый свет вырвал из тьмы мои выкрашенные красной краской плечи, грудь, руки… В небе над лесом парило космическое Чудо – вероятно, пришелец из других миров. До сих пор, подумал я, оно покоилось где-нибудь в этом болоте. Мне показалось, что терзавший мою душу стыд перед дедом Апо и дедом Пери стал понемногу отпускать меня. Ухватившись руками за ствол поваленного дерева, вырванного из тьмы этим светом, я впервые дал отдых больной ноге. Мокрый песок охладил горевший огнем вывихнутый палец, и мне стало легче. Я опустился на корточки, сгреб песок и засыпал им ногу по самую щиколотку. Пошарив вокруг, нащупал камень величиной с голову, подкатил его под себя, сел и, прислонившись спиной к поваленному дереву, закрыл глаза. И прежде чем заснуть, рассудком постиг то, что знал всегда, еще до рождения: это болото не только по форме, но и по сути своей – те же «ножны»…

7

Загадочное лесное Чудо, согласно преданию, рассказанному отцом-настоятелем, поселилось в лесу еще в период созидания, когда в долине и горном поселке был основан новый мир. Оно прибыло сюда в глубокой древности с какой-то планеты далекой галактики. Отсюда и его диковинность. Когда оно приземлялось недалеко от опушки, в девственном лесу пролегла будто вырубленная топором прямая просека, и в ней образовалось болото. Может, это был огромный метеорит? Но от метеорита его отличала способность самостоятельно передвигаться и менять свои очертания, не говоря уж о том, что оно производило впечатление чего-то одушевленного. Когда люди увидели его впервые, оно было непрозрачно, а также не имело постоянной формы и цвета. И напоминало, скорее, огромную слезу на фоне облачного неба. Но этот аморфный и бесцветный ком совершал довольно-таки осмысленные действия. Когда охотник, наткнувшись в лесу на Чудо, выстрелил в него, аморфный ком поглотил пулю вместе с ружьем, словно они были связаны.

– Бах – а ему хоть бы что! – поражался охотник.

Мужчина, на опушке девственного леса обламывавший сухие ветки на дрова, споткнулся и, как оказалось, свалился на Чудо, но даже не ушибся. При каких бы обстоятельствах ни происходила встреча с Чудом, оно ото всех требовало, чтобы ему что-нибудь рассказывали. Без этого Чудо никого от себя не отпускало. К тому же стоило ему услышать человеческий голос, и оно, по утверждению очевидцев, начинало принимать самую неожиданную окраску и форму. От людей, встречавшихся ему в лесу, Чуду не нужно было ничего, кроме человеческой речи.

По поводу того, что оно всегда выглядит абсолютно гладким и принимает каждый раз новую форму, дед Апо и дед Пери говорили:

– Оно обладает сверхплотной оболочкой, которая по прочности превосходит все известные на Земле вещества. Ничто не может его ни повредить, ни замарать, ни разрушить. Его пластичность, скорее даже аморфность, указывает на отсутствие костяка. Когда Чудо зарывается в песок на дне болота, о чем упоминают многочисленные предания, то, видимо, сразу же понижается его температура и оболочка затвердевает, а на солнце температура возрастает, и гладкая оболочка размягчается, как тающий воск.