Львовская гастроль Джимми Хендрикса, стр. 49
Тарас смотрел через окошко обменки на ее руки. Темно-зеленые перчатки уходили под рукава такой же темно-зеленой блузки, поверх которой Дарку согревала еще и трикотажная безрукавка черного цвета. На левом запястье поверх перчаточной ткани — красного цвета часы, прямоугольный пластиковый корпус которых переходил в пластиковый же гладкий браслет. Тарас отодвинул аппарат и сам коснулся рукой стекла по другую сторону от ее пальчика. Хотелось ощутить ее тепло. Стекло ведь может проводить тепло, как железо проводит электричество! Стекло даже усиливает тепло солнечных лучей! Он представлял себе теплоту ее рук. Он уже ходил с нею, держась за руку, всегда одетую в перчатку, но всегда же казавшуюся удивительно горячей, даже жаркой. Нет, перчатки не мешали ему и его фантазиям. Наоборот, раскрашивали их, его фантазии, в свои собственные «перчаточные» цвета.
— Да вот, взял в лаборатории паранормальных явлений аппарат на прокат. Ищу теперь привидения! — улыбнулся он.
И вдруг улыбка соскользнула с его лица. Дарка это заметила.
— Что? — спросила она.
— Забыл забрать у соседа карты центра.
— А зачем они тебе, ты что, центр не знаешь?
— Да нет, надо отмечать места, где есть аномалии.
— Ой, интересно! — всплеснула ладошками Дарка. — Это как в фильме «Скуби-Ду»? Я бы с тобой пошла!
— А у тебя есть ключ от своей клетки? — ехидно спросил Тарас.
Дарка отрицательно мотнула головой. Ее глаза стали на мгновение грустными.
— Ничего, ничего, мы можем начать искать привидения прямо у тебя в клетке! — немного наигранно весело проговорил Тарас и придвинул аппарат вплотную к стеклу окошка.
На его глазах стрелка дернулась и стала плавно подниматься. Остановилась она уже на красном фоне, правда, зашла на его территорию недалеко, на пару миллиметров.
— У тебя тут что-то не в порядке, — опять перешел на серьезный тон Тарас.
— Конечно, не в порядке. — Дарка взглянула на Тараса с легкой иронией. — Смотри! — сказала она решительно, наклонилась и тут же выложила по свою сторону стекла несколько банковских упаковок долларов, евро и гривен.
И Тарас действительно обомлел, наблюдая, как тут же стрелка уже на целый сантиметр влезла на «красную» территорию индикатора.
— Ну это как-то банально выходит, — огорченно выдохнул Тарас. — Деньги — грязные, это ясно. Но при чем тут негативные вибрации?
— А может, это не от денег, а от меня! — Дарка, говоря, спрятала деньги под прилавок, и стрелка опустилась на свое прежнее место.
— Как это «от тебя»? Посмотри! — Тарас задумчиво уставился на подругу.
— Да ладно! Что я буду смотреть! — отмахнулась рукой Дарка. — Спасибо, что подошел! А то сидишь тут всю ночь ради одного-двух клиентов, можно и с ума сойти!
— Уходить тебе отсюда надо, — проговорил Тарас совсем серьезно.
— Когда-нибудь уйду. Но не сейчас.
— Знаешь, давай, я пойду кофе заварю? — предложил он неожиданно, проникшись в который уже раз сочувствием к этой замечательной и загадочной девушке.
— Правда?! — обрадовалась она. — Давай! С меня поцелуй!.. Воздушный.
— А не воздушный? — спросил Тарас.
— А не воздушный потом!
Тарас, так и не выключив аппарат, веселым, бодрым шагом направился в сторону дома. Было уже совсем темно. И только светофоры своим желтым миганием распугивали темноту на перекрестках.
И вдруг, уже на Пекарской, в самом начале, неприятное волнение охватило его. Бросив взгляд на подсвеченный индикатор, Тарас увидел, как стрелка рванула в красную зону и даже ударилась о «предел» — маленький стопор, толщиной с оконный гвоздик.
Тарас остановился. Стрелка чуть отошла от стопора и тоже остановилась. Тишина зазвенела у Тараса в ушах.
Он сделал пару шагов назад, не отрывая взгляда от индикатора. Стрелка поползла дальше по красной территории. Отошел еще на пару шагов назад и уже не по стрелке, а по собственному состоянию понял, что что-то тут не так. Дрожь пробежала по телу. Он оглянулся по сторонам. В двух метрах от него — закрытые деревянные двери в парадное дома.
Тарас попытался успокоиться и поймал себя на странном раздвоении ума и тела. Умом он кое-как управлял и панике в этот раз не поддался, а вот тело вело себя как-то по-детски непослушно. Он чувствовал дрожь в пальцах, неприятный холодок коснулся шеи.
Тарас приподнял аппарат и подошел к двери в парадное, ощущая одновременно, как сами ноги сопротивляются его продвижению. Стрелка уперлась в стопор. Дрожь поднималась от пяток и пальцев на ногах к коленям и выше.
Почему-то стало не хватать воздуха, и он сделал глубокий вдох, тут же ощутив, как на язык от этого вздоха осела соль, морская соль. И птичий крик-хохот, уже слышанный раньше, снова зазвенел над головой. Он хотел из последних сил воли открыть дверь и заглянуть в парадное, но тут тело сдалось, окончательно отказавшись подчиняться командам.
И Тарас отошел на шаг, потом еще на два от двери, и даже там, несмотря на то что теперь до двери в парадное было не меньше полутора метров, он стоял с трудом, с трудом сдерживая себя от желания бежать, бежать прочь.
Стрелка всё еще оставалась на красном, но близость ее к зеленому полю чуть успокаивала.
Тарас всё-таки отошел еще метра на три и снова проверил индикатор. Стрелка остановилась на границе красного и зеленого. Тарас вздохнул с облегчением. Ноги ожили, словно неприятная судорога отпустила их. Он вновь оглянулся по сторонам, опять вспомнил о контурных схемах, унесенных соседом. Бросил взгляд в темное, затихшее, освободившееся от птичьих криков небо. И тут соль на кончике языка напомнила о себе, точнее, об этом моменте физического, телесного страха, пережитого тут несколько минут назад.
Он запомнил двери, запомнил дом, запомнил молчаливые темные окна. «Надо будет с утра забрать карты и заштриховать это место», — подумал он.
И продолжил путь домой, забыв на какое-то время об обещании, данном Дарке, и одновременно думая о том, что не от денег возникают эти странные негативные эмоции. Деньги «фонили» и «фонят» всегда! Он не удивился бы, если бы они излучали радиацию! Но у них нет соленого вкуса. Во всяком случае, деньги никогда не вызывали у него страха, оторопи, дрожания пальцев. Деньги не вызывали у него ни вкусовых, ни звуковых галюцинаций. А значит, они тут ни при чем!
Уже дома он отключил аппарат, заварил кофе и, налив его в термос, снова отправился на ночную прогулку. Только теперь к обменнику на Франко он пошел другим путем, чтобы не проходить мимо дома, из входа в парадное которого излучались с такой пугающей силой необъяснимые негативные вибрации.
С Даркой он простоял около двух часов, сначала попивая кофе из «веницианских» пепельниц», а потом, когда кофе закончился, просто болтая о разном и время от времени подзуживая ее по поводу «не воздушного» поцелуя.
— Знаешь, — сказала Дарка уже напоследок, когда он уходил. — Мне пообещали антиаллергическую губную помаду! Может, я ее на тебе испытаю?
— Тогда кто из нас будет испытателем помады? — спросил он весело.
— Кто-кто?! Конечно, ты!
Глава 34
Встав и внимательно выслушав на кухне радионовости, Рябцев сходил в ванную, где спокойно — в новостях ведь ничего огорчающего не было — побрился, умылся и так же, в синих «боксерских» трусах босиком, вернулся на кухню. Осенняя сонливость еще не покинула его, и он, механически зажигая газ под чайником с водой, ни о чем не думал, а только внутренне настраивался на новый день. Раньше ощущение бодрости посещало его всякий раз, как только он открывал глаза, врываясь в новый день сначала взглядом, потом мыслью, потом телом. Теперь, и это было следствием приблизившейся вплотную старости, которая тоже чем-то очень похожа на осень, в каждый новый день Рябцев входил медленно, неспешно. Будто боялся, что из-за резких движений может закружиться голова или пошатнуться всё тело.
Взгляд в залитое дождем снаружи окно пробудил первую мысль — мысль о том, что надо одеться. Не так уж на самом деле и тепло было в его квартире.